Александра Маринина - Благие намерения
– Ладно, пойдем к тебе. Я с тобой пойду, хочешь?
– Хочу. – И Люба заплакала еще горше. – Бабаня обязательно заметит, что я ревела. Что я ей скажу?
– И не бойся ничего, я буду рядом.
Он внезапно отстранил ее и присел перед Любой на корточки.
– Ты что? – испугалась девочка.
– Смотри, ты коленку сильно расшибла, когда упала, и кровь течет. Больно?
– Да нет. – Люба перестала плакать и уставилась на разбитую коленку, словно не могла понять, что это такое. – Вроде не больно. Я не знаю… Я и не заметила даже…
– Давай твоей бабушке скажем, что ты упала, тебе очень больно и ты поэтому плачешь, – предложил Родик.
Люба улыбнулась:
– Давай. Это ты здорово придумал! Спасибо.
Все-таки Родик не только самый красивый, но еще и самый умный и самый добрый мальчик на свете!
Дома их встретили бабушка, мама и сестра Тамара. Впрочем, на самом деле их встретила только Анна Серафимовна, которая спокойно выслушала рассказ о каком-то папином знакомом, который тоже собирал в тех местах грибы и к которому Николай Дмитриевич отправился в гости. Тамара, по обыкновению, сидела на веранде с книжкой, а Зинаида Васильевна, или просто мама Зина, крутилась перед зеркалом с накрученными на бигуди волосами и примеряла наряды, выбирая, в каком завтра отправиться на работу. Услышав краем уха, что муж пошел куда-то в гости, мама Зина только недовольно наморщила носик, но тут же, поймав полный упрека взгляд свекрови, стушевалась и коротко сказала:
– Ладно, хорошо, – и снова занялась собой.
Анна Серафимовна обработала Любину коленку, замазала зеленкой, напоила ребят чаем с булкой, намазанной маслом и вареньем, и отправила в сад чистить песком кастрюли и сковородки. Потом подошло время обеда, все поели, Люба вымыла посуду, постелила на столе на веранде старенькое одеяло и принялась гладить накрахмаленные пододеяльники, наволочки, простыни, скатерти и салфетки, Тамара по-прежнему читала, а Родик помогал Любе – носил из кухни раскаленные на плите тяжелые чугунные утюги.
– Томка, и не стыдно тебе! – сердито заговорила Зинаида, появившись на веранде в красивом атласном халате и с уже наведенными кудрями на голове. – Смотри, Люба делом занята, даже Родик ей помогает, а ты сидишь и бездельничаешь. Совести у тебя нет. Взрослая девка вымахала, а ничего по дому делать не хочешь! Лень вперед тебя родилась.
– Да я отлично справляюсь, – тут же заступилась за сестру Люба. – Мы с Родиком все сделаем, пусть Тома читает, им на лето в школе знаешь сколько задали прочитать? Ужас! Я список видела.
Конечно, Тамара читала вовсе не то, что задали в школе на лето, и Люба прекрасно это знала, но ей было ужасно неловко за мать, которая затевала семейный скандал в присутствии Родика. Бабушка всегда учила: гость в доме – это святое, какие бы у тебя ни были планы, чем бы ты ни занимался – брось все и уделяй все внимание только своему гостю. Тогда он не почувствует себя лишним, тогда он не почувствует себя нежеланной помехой, и он всегда будет с радостью приходить к тебе. И уж конечно, ни в коем случае нельзя при госте затевать ссоры и разбирательства. С чисткой кастрюль и глажкой Люба затеялась только потому, что Родик сам предложил: давай что-нибудь делать по дому, я буду тебе помогать, так и время быстрее пройдет, и никто не обратит внимания, что я у вас так долго сижу.
– А то если мы с тобой будем бездельничать, твоя бабушка станет сердиться, что ты из-за меня ей по хозяйству не помогаешь.
Довод показался Любе вполне разумным, и она нарушила бабушкину заповедь и вместе с гостем занялась домашними делами. Когда все белье оказалось переглаженным, наступила очередь штопки носков. Люба рукодельничала, сидя на крылечке, а расположившийся рядом Родик читал ей вслух одну из Тамариных книжек, что-то историческое, про времена Анны Иоанновны. Родику книжка нравилась, а Любе было скучно, никакой любви, никаких страстей, одна сплошная политика, но разве это важно? Важно только то, что Родик, самый лучший мальчик на свете, сидит рядом с ней, что он не ушел, не бросил ее в такой трудный день, а пришел к ней домой, готовый ее поддержать и защитить. Вот это действительно важно. И пусть он хоть расписание электричек до Москвы вслух читает – все равно жизнь прекрасна! Только бы с папой все было хорошо, только бы с ним ничего не случилось… И почему его так долго нет?
Сели ужинать, но Любе кусок в горло не лез. Все, кроме нее и Родика, думали, что Николай Дмитриевич засиделся у приятеля, и никто по этому поводу не волновался, но они-то двое знали, где на самом деле Головин, и ужасно переживали. Вернее, теперь они уже и не знали, где Любин отец, ведь столько времени прошло. А вдруг случилось самое плохое?
Когда за окном послышался стрекот мотоцикла, Люба, уронив вилку, вскочила из-за стола и бросилась на крыльцо. Родик помчался за ней следом. С мотоцикла слез участковый дядя Петя, и вид у него был одновременно довольный, озабоченный и почему-то смущенный. Дядя Петя поднялся в дом и рассказал, что они с Николаем Дмитриевичем вдвоем задержали троих бандитов, которые в карьере отстреливали оружие, проверяя его. В перестрелке Николай Дмитриевич был ранен, ранение не опасное, потому что бандиты отстреливали дробовики, но он потерял много крови и сейчас находится в районной больнице.
Анна Серафимовна побледнела и будто окаменела, а Зинаида всплеснула руками и немедленно начала причитать, словно по покойнику:
– Господи, да что ж это такое делается! В мирное-то время! Коленька, на кого ж ты нас с детками, сиротинушек, оставил!
– Помолчи! – резко оборвала невестку Анна Серафимовна и стала задавать дяде Пете вопросы: в сознании ли сын, в какую часть тела ранение, может ли Николай разговаривать, если может, то не просил ли что-нибудь передать, где находится больница, как туда добраться и что можно привезти. Дядя Петя бодро ответил, что все в порядке, Николай Дмитриевич в сознании и просил передать семье, что ранение ерундовое и пусть никто не беспокоится.
Зинаида, похоже, ничего из этого разговора не слышала, потому что продолжала причитать, заламывать руки и убиваться. Любу снова затрясло, но, увидев бабушкино хладнокровие и собранность, девочка взяла себя в руки. Может быть, и в самом деле все не так уж страшно, раз Бабаня задает всякие вопросы, а не бьется в истерике, как мама.
– Бабаня, – Тамара встала со своего места и подошла к Анне Серафимовне, – давай собираться, поедем в больницу к папе.
– Да, деточка, да, – кивнула бабушка, – давай будем собираться. Пойди найди папину зубную щетку, коробочку зубного порошка, мыло в мыльницу положи, чистое белье возьми в шкафу. Любаша, собери в холщовый мешочек пироги и найди маленькую баночку, пол-литровую, мы туда варенье нальем.
Началась суета, все кинулись выполнять бабушкины распоряжения и собирать передачу для Николая Дмитриевича. Все, кроме Зинаиды, которая прошла в комнату, рухнула на старый кожаный диван с высокой спинкой и завыла.
– Ба, – негромко произнесла Тамара, подходя к Анне Серафимовне с аккуратным пакетом в руках, – вот, я собрала, что ты сказала. Знаешь, я думаю, мне лучше дома остаться, а с тобой пусть Любка и Родик поедут. Если их дома оставить, они с маманей не справятся. Ну смотри, она ревет как белуга, как будто папа уже умер, ничего слушать не хочет. Эдак она до сердечного приступа доревется, у нее же форменная истерика.
– А ты, выходит, справишься? – недоверчиво спросила Бабаня.
– Да не вопрос, – хмыкнула Тамара. – В два счета. Так вы поезжайте, ладно? А я эту курицу в чувство приводить буду.
– Тамара! – с упреком воскликнула Анна Серафимовна. – Последи за языком, ты все-таки говоришь о своей матери. Откуда такое неуважение?
– Ой, да ладно, ба, – Тамара пренебрежительно махнула рукой, – курица – она и есть курица, ничего, кроме своего насеста, не знает. Ты же не будешь мне доказывать, что наша мама Зина – светоч ума и знаний, правда? Ну, уж какая есть – такая есть, мы ее и такую будем любить.
– Ох, Тамарка, пороть тебя надо за такие слова, – рассердилась Бабаня. – Твое счастье, что мне сейчас не до этого. Но я с тобой еще поговорю.
Пока собирали все необходимое в маленький фибровый рыжий чемоданчик, Родик успел сбегать домой предупредить родителей, что вернется поздно. До больницы их вызвался отвезти дядя Петя: Родик уселся позади участкового, а Анна Серафимовна с Любой поместились в коляску.
По дороге бабушка тихонько спросила Любу:
– Ну, теперь признавайся: ты знала?
Люба молча кивнула.
– Почему ничего не сказала?
– Папа запретил. Он сам велел, чтобы мы с Родиком возвращались домой и всем сказали, будто он знакомого встретил. Бабаня, я не виновата, я же сделала так, как папа приказал.
– Никто тебя и не винит. Ты послушная девочка и очень сильная. Я тобой горжусь.
– Почему я сильная? – удивилась Люба.
– Потому что ты целый день все знала и молчала. И Родислав молодец, не выдал тебя, а, наоборот, помог, поддержал в трудную минуту. Настоящий товарищ. Очень хороший мальчик.
