Галина Романова - Возвращаться – плохая примета
Не стала. Сочтет еще, что она к нему клеится. Они же решили, что его проживание здесь продиктовано обстоятельствами. О чувствах и речи идти не должно, что бы там Сячинов и Ванька ни взгромоздили себе в головы.
Может, он что-то почувствовал такое, потому что неожиданно резко присел на корточки и принялся ковырять пальцем подсохший раствор возле каминной кладки. Когда встал и повернулся, с ним не то чтобы обниматься, говорить не следовало. Лица, как говорится, на нем не было. Вернее, оно было, но очень гневное и бледное до синевы.
Или он побледнел от чего-то еще? От того, что она гладила его по спине? Может… Может, ему неприятно было?
– Что? – спросил он у Арины и глянул так, будто только что ее увидел. – Штора?
– Д-да, Саш, штора вот эта. – Она снова указала на окно. – Ты опускал ее утром?
– Не помню, кажется. – Он отвел от нее взгляд, глянул вверх. – Балкон, говоришь, снова раскрыло ветром?
– Да.
– Забьем балкон, Ирка. Вот сейчас к Митиным сходим и заделаем все бреши. Н-да… Ладно, ты иди собирайся пока, а то поздно. Кто знает, сколько мы там пробудем.
Пробыли у Митиных они недолго. Василий Николаевич вручил им целый пакет с фотографиями, школьными тетрадями и дневниками своей дочери. Сказал, это все, что нашлось в доме. Знать о ее жизни вне этого дома он почти ничего не мог.
– В город к ним ездил не часто, – признался он. – Зятя не любил, потому и старался там не показываться. Разговоров по душам у меня с дочкой не было. Был бы сын, а то… Н-да… На работу к ней заезжал пару раз, говорили возле здания.
– Где она работала? – Арина со вздохом уставилась на девственно чистый лист только что начатого блокнота, пока писать было нечего. – Как называлась фирма? Кем она там работала?
– Фирма? – Митин озабоченно почесал макушку. – Честно, не знаю! На Заводской улице сразу за автобусной остановкой. Двухэтажный такой особнячок, она на втором этаже сидела.
– Кем? – Арина быстро записала адрес.
– Кто его знает! В чистом вроде ко мне вышла, значит, не за станком. Я это… Вообще-то не сильно одобрял ее городское проживание. Работа какая-то непонятная. Ничего не производят, а деньги получают. За что? Почему? Квартира съемная – тоже непорядок. Тут дом свой огромный, жить некому, а они в городе углы снимают. Это все зять, мажор пижонистый! Он все баламутил!
– А он где работал?
– Зять-то? – Митин недобро ухмыльнулся. – А нигде! На машине крутой ездил, шмотки дорогие покупал, а на работу не ходил! Это как?!
– Непорядок, – переглянулись Арина с Перцевым. – А откуда деньги на машину и шмотки? Воровал?
– Нет, картежник он. Катала он! – И Митин смачно сплюнул на пол прямо в толстый ворс ковра. – Говорил я Аллочке, добра не будет с таким мужем. Поняла, да поздно.
– Когда они развелись?
– Они-то? – Митин снова наморщил лоб, кажется, он вообще ничего не знал о жизни своей дочери. Ничего, что знать бы ему следовало. – Точно не могу сказать, там с разводом этим тоже все не так просто.
– То есть?
– Не отпускал он ее от себя. То ли по любви, то ли еще почему. Она даже денег ему обещала, лишь бы он отстал.
– Василий Николаевич, а ваша дочь, она с кем-нибудь встречалась?
Арина в графе «бывший муж» крупно написала – карты, долги, месть – и трижды подчеркнула.
– В смысле? – Митин наморщил лоб, оперся ладонями в коленки и беспомощно глянул на Перцева. – Встречалась?
– Я имею в виду мужчин, Василий Николаевич. У нее был кто-то? Она же молодая, красивая была, не могла же быть одинокой?
– Красивая… – эхом отозвался Василий Николаевич, с тоской глянул на портрет дочери на серванте, перепоясанный траурной ленточкой. – Была… Не знаю я про ее отношения, Арина Степановна, ничего. Пару раз летом и по весне приезжал тут какой-то, наподобие зятя моего, мажора. На машине дорогой, в дорогих одеждах, шушукались они о чем-то с Аллочкой. Даже на пляж раз ходили.
Ага! Чуть теплее! Арина завела еще одну графу в блокноте и пометила – сердитый мужчина на пляже, приезжал на дорогой машине.
– Я и номера запомнил на всякий случай. – Василий Николаевич встал с дивана, прошел к серванту, выдвинул нижний ящик, достал общую тетрадь, полистал, потом продиктовал им номер и серию, а также марку автомобиля. – Это я так, на всякий пожарный. Мало ли, думаю, может, вор какой! Или аферист. Чтобы потом найти было проще.
– А как думаете, у них были отношения или это просто деловая встреча была?
– Так не одна встреча-то была, вот в чем казус. – Он снова почесал макушку. – Если бы не хахаль, стал бы он приезжать-то столько-то? Наверное, че-то было у них.
– Будет брехать-то!!!
Громкий стон из супружеской спальни заставил их притихнуть. Арина и Саша переглянулись, тот выразительно глянул на часы – время шло к одиннадцати вечера – и указал ей глазами на дверь. Она настырно пожала плечами и осталась сидеть в кресле, поджав под себя озябшие ноги в тонких капроновых носках. Хозяин попросил их разуться у порога, объяснив, что по коврам, вычищенным после похорон Верой, негоже разгуливать в грязной обуви.
Они подчинились, и теперь у Арины жутко мерзли ноги. Она обула короткие сапожки на меху и сочла, что и в тонких носочках не замерзнет. Она же не знала, что их разуют еще на терраске.
Вера тяжело заворочалась, скрипнула пружинами старой двуспальной кровати. С кряхтением поднялась, слегка пригладила волосы, вдела руки в рукава старого байкового халата цвета переспелой вишни, запахнулась и, покачиваясь, нетвердой поступью вышла к гостям.
– Здравствуйте, – оробела сразу Арина при виде зареванной несчастной женщины. – Простите, что мы тут… Василий Николаевич, он просил, чтобы…
– Не части, Ариша, знаю я, что он задумал, – махнула вялой рукой женщина, дошла до дивана, где, нахохлившись, сидел ее супруг, села рядом и тут же безвольно откинулась на спинку. – Вбил в голову, что найдет и убьет мерзавца. С ума спятил, старый… Мне-то тогда чего, в петлю заживо, да?! Дочки нет, его посадят, а мне что? В петлю…
Она ткнула нетвердым кулаком ему в плечо. Потом вдруг привалилась к мужу, обняла и заголосила:
– Чего удумал-то, Вася? На кой?! Мне-то как?! Ох и ох… Не надо бы, а.
– Чего не надо, чего? – забубнил Василий Николаевич. – Оставить жить его, по земле ходить, еще кого-то убивать, да? Нет, мать, его надо остановить. Не остановим мы, он еще бед наделает. Ты вот лучше не реви-ка, а Арине Степановне расскажи, что знаешь там, нет. Чего ты там про этого франта-то говорила?
– Которого? – с тяжелым всхлипом Вера приняла из рук мужа бутылку минеральной воды, приготовленную на столике возле дивана. – Что по весне и лету наезжал?
– Ну!
– Так не было у них ничего. – Она сердито ткнула мужа локтем в бок. – Это он по Колькиным делам приезжал.
– По каким Колькиным?! Чего по Колькиным-то? Какие дела-то у картежника? – не поверил он ей. – Нашла делового!
– То-то и дело, что картежник. – Она с печальным вздохом глянула на портрет дочери. – Долгов, сволота, наделал таких, что башки бы запросто лишился, если бы не дочка.
– Чего это?! Она-то чего? – Он растерянно поморгал, выхватил из рук Веры бутылку с минералкой, глотнул. – Его долги, что ли, платить должна?
– Должна не должна, а платила, – с печалью оповестила Вера, прикрыла кончиками пальцев растрескавшиеся вспухшие губы, всхлипнула. – Дочка, ты, дочка, что же ты наделала-то???
Митин какое-то время смотрел перед собой невидящими глазами, потом оглядел всех поочередно, на Веру посмотрел как на чужую – сердито, не узнавая будто.
– Ты вот мне скажи, мать, – нарушил он через пару минут неловкую паузу. – Как это могло быть, что моя дочь платила за этого дурака долги, а я этого не знал, а?!
– Когда тебе знать-то, ты век на работе, – отозвалась она с мягким укором.
– Я не о том, что я не знал, что она по долгам его платит! – повысил немного голос Митин. – Я о том сейчас, откуда она деньги на это взяла?..
Домой Арина с Перцевым возвращались в полном молчании. Она шла впереди, он сбоку, отставая на полметра. Пару раз она скользила на раскисших тропинках, Перцев тут же хватал ее под руку, но уже через минуту отпускал, предоставляя ей возможность двигаться самостоятельно.
Вот за это ей очень хотелось трахнуть его по башке!
Она, между прочим, совершенно не была против того, чтобы он вел ее под руку до самого дома. Ей бы даже это приятно было и… не так страшно. А то запустил ее вперед, понимаешь, первопроходцем. А она от каждого куста шарахаться готова в такой-то непроглядной темени. Даже свет из окон домов, угадывавшийся тусклыми неясными бликами за заборами, не помогал.
– Что, страшно? – шепнул вдруг Перцев ей в самое ухо, подкравшись так близко и так незаметно, что она едва не завизжала. – То-то же, Воробьева… А то туда же!
Вот пойми, что он имел в виду? Разгадай его афоризмы, попробуй!
И снова захотелось дать ему по башке, да так, чтобы искры из глаз посыпались. Гладишь, и светлее сразу стало бы.
