Неизвестен Автор - Глубокое синее море
Где-то в глубинах трюма номер три тлел тюк с хлопком. Это напоминало раковые клетки, которые медленно размножаются и расширяются в объеме. Не было исключено, что этот тюк тлел уже тогда, когда он Годдер, появился на корабле, и для этого было достаточно одной неряшливо брошенной на палубу сигареты, которая упала в щель люка и проникла в трюм. Поэтому могли пройти еще дни и даже недели, прежде чем этот очаг пожара превратится в бушующее пламя и начнет пожирать весь корабль.
Интересно, знал ли об этом капитан? Если у него в трюмах не было автоматического огнетушителя, то оставалось только воздеть руки к небесам и молиться Господу Богу. А если тлеющий тюк находился где-то на дне, то нужно было залить весь отсек.
По трапу спустился Спаркс, который сделал легкое движение головой куда-то вверх.
- Капитан просит, чтобы вы зашли к нему.
Годдер смотрел на него секунд тридцать - молча и с каким-то высокомерием и наигранным презрением.
- Должно быть, вы неправильно перевели, - наконец сказал он. Если этот выродок считает, что все янки - вонючие свиньи, то зачем его в этом разочаровывать.
Не дрогнув и мускулом, радист повторил просьбу капитана на испанском языке, которую Годдер прекрасно понял.
- Большое спасибо, - сказал он. - Хотя речь была не о языке, а о манерах. - С этими словами он начал подниматься по трапу на верхнюю палубу.
Стин выглядел озабоченным, но тем не менее с подчеркнутым равнодушием предложил Годдеру присесть. Прежде чем он смог начать разговор, кто-то постучал в дверь. Это был мистер Паргорас, главный инженер, лысый смуглый человек в штанах цвета хаки, которые были мокры от пота.
Он кивнул Годдеру.
- Все в порядке? - спросил Стин.
- Все будет в порядке через полчаса, - ответил он и провел себе по лицу промокшим от пота платком. - Никто не может находиться в этой адской жаре более нескольких минут. Один уже вообще свалился с ног.
Это было отлично понятно Годдеру. Речь шла о стальном туннеле, который шел к винту мимо машинного отделения, а также мимо отсеков 3 и 4.
- Какова сейчас температура? - спросил Стин.
- Там, где мы работаем, 54. А под третьим отсеком даже нельзя приложить руку к пластинам.
Годдер уловил многозначительный кивок капитана и заметил, как мужчины обменялись взглядами. Они никогда бы не заговорили об этом при нем, если бы знали, что Годдер сможет догадаться, что они имеют в виду. Но Годдер уже знал, о чем идет речь. Значит, эти тюки, как он и предполагал, находятся в трюме где-то на самом дне. И капитан Стин знает, что его корабль горит. Это частично объясняет его хмурый вид, подумал Годдер.
Главный инженер ушел. Капитан Стин кашлянул и сказал:
- Мистер Годдер, мне нужно написать отчет об... об этой стрельбе. Вы, конечно, понимаете, что эта писанина займет много времени и сил. Показания свидетелей, отдельные высказывания и так далее...
Капитан долго ходил вокруг да около, хотя Годдеру давно было ясно, что должно быть назначено следствие.
- Я хотел бы только уточнить у вас парочку... э... э... парочку деталей, - наконец сказал он.
- С удовольствием помогу вам, если смогу, - ответил Годдер.
- Ведь это вы помогли Линду отнести Майера в его каюту. Вы положили его на койку, а потом мистер Линд попросил вас, чтобы вы послали кого-нибудь за санитарным ящичком и стерилизатором. Так?
- Нет, - ответил Годдер. - Он попросил меня принести все это. До этого я однажды был в его каюте и поэтому знал, где их найти... - Да, Линд действовал очень осмотрительно. Он не забывал ни одной детали.
- Да, да, понимаю! И приблизительно минуты две мистер Линд находился один. Вы вернулись, а потом прошли еще какие-то две минуты, и вошел я. Вы заметили, что артериальная кровь слишком темная, а мистер Линд ответил, что она, возможно, вытекает из легочной артерии. Ну, мистер Линд изучал медицину и опытен в таких вещах. О них он, видимо, знает больше, чем кто-либо из нас, но поскольку я здесь капитан, то и ответственность за все ложится на меня. Поэтому я должен быть совершенно уверен, что мы сделали все, что в наших силах, чтобы спасти жизнь этому человеку. Если пуля попала в одну из крупных артерий, то этот человек, разумеется, не имел никаких шансов выжить. Мистер Линд даже изрезал рубашку, чтобы обнажить грудь, но, поскольку я стоял почти в дверях, я плохо все это видел. А вы стояли у самой койки. Вы видели, как кровь текла из ран?
В мозгу Годдера опять прозвучал сигнал тревоги.
- Точно я сказать не могу, капитан, но знаю лишь одно: кровотечение было очень сильным. При столь сильном кровотечении человека спасти не удается.
- Да, да, понятно. - Капитан нахмурил брови. - Но сами раны вы видели?
Вот мы и подошли к критической точке, подумал Годдер. Или он предполагает, что я не видел ран, или знает об этом наверняка. Но он не хочет слышать моего подтверждения. Он только хочет знать, что я думаю об этом.
- Точно вам сказать не могу, - ответил он. - Там было много крови...
- Но ведь вы стояли рядом с раненым?..
- Послушайте, капитан, входное отверстие от пули очень маленькое девять миллиметров, а грудь Майера была покрыта волосами, пропитанными кровью. В его теле могло быть несколько входных пулевых отверстий, и тем не менее я мог их не заметить. И потом я не понимаю, почему это вдруг стало так важно? Мы все хорошо знаем, что в его грудь попали две пули и что он умер приблизительно через пять минут. Я думаю, что любой врач вам сможет подтвердить, что спасти его было нельзя.
Стин кивнул.
- Значит, вы не сомневаетесь в том, что все было именно так, как сказал мистер Линд?
- Абсолютно не сомневаюсь... - А про себя подумал: было бы хорошо, если бы капитан передал ему мои слова - ведь именно его, Линда, это и беспокоит.
Стин что-то записал в своем блокноте, но с его лица не сходило задумчивое выражение.
- Что ж, вот, кажется, и все. Большое вам спасибо, мистер Годдер, за то, что заглянули ко мне.
Годдер отправился обратно на среднюю палубу, чувствуя себя довольно неуютно. Что за всем этим скрывается? Судя по всему, капитан тоже участвует в заговоре и выражает свои собственные сомнения, чтобы вырвать у него, Годдера, признание, что и он, Годдер сомневается во всем. Но чем тогда объяснить эти сомнения? И почему они появились только после смерти Красиски?
Годдеру показалось, что он погружается в сыпучие пески. Как только начинаешь думать, что обрел наконец твердую почву под ногами, так земля уходит у тебя из-под ног. Так как корабль все еще неподвижно покачивался на волнах, запах горящего хлопка стал довольно явственным. А два раза он видел, как из люка показывалась тонкая струйка дыма. Если это увидят суеверные люди из команды, они наверняка обвинят его, Годдера, - ведь, по их мнению, именно он был виновен в смерти двух человек.
Несмотря на то что мысль эта была неприятной, она все же чем-то и притягивала и одновременно забавляла. Против интеллекта первого помощника еще можно было бороться, но против людской глупости ты всегда будешь бессилен.
Боцман и четверо матросов драили металлические части передней палубы, и Годдер какое-то время смотрел на них. В жару эта работа была трудной и неприятной.
Один из матросов посмотрел на него, что-то сказал, и остальные тоже уставились на него. Было ли в этих взглядах только презрение рабочих людей по отношению к праздно шатающемуся или же в них скрывалось нечто большее?
Из коридора появилась Мадлен Леннокс. На ней был минимум одежды бикини и сандалии, но волосы были мокры от пота.
- Невыносимо как на палубе, так и внутри. В моей каюте, как в настоящей сауне, - пожаловалась она.
- Как только корабль сдвинется с места, сразу станет не так душно, ответил он.
Она осторожно огляделась и сказала очень тихо:
- Ты помнишь, о чем мы говорили этой ночью? Теперь я знаю, что меня беспокоит.
В нем сразу пробудился интерес, но выражение его лица осталось безучастным.
- Что именно? - спросил он.
- Майер... И кровь, которая показалась из его рта. В то время, когда Красиски появился в дверях с револьвером и закричал, ты рассказывал какую-то смешную историю. Все рассмеялись, а Майер закашлялся. Причем, он поднес салфетку ко рту и, мне кажется, сунул что-то в рот. Какую-нибудь капсулу, например, такую, которую он мог легко раздавить. Как ты думаешь, такое могло быть?
Мороз пробежал у него по коже при этих словах. В общем-то он уже знал ответ на вопрос, который только что ей задал:
- Надеюсь, ты ни с кем не делилась своими сомнениями?
- Нет, только с капитаном. За завтраком.
Теперь, видимо, было уже слишком поздно, но попытку - хотя и безнадежную - он все-таки должен был сделать:
- И все же твоя теория имеет одну досадную ошибку, - сказал он несколько высокомерно. - Если ты считаешь, что это был всего лишь спектакль, то почему же, в таком случае, Красиски покончил с собой?
- А разве мы знаем, что он это сделал? Ведь это тоже могло быть спектаклем!
