Виктор Меньшов - Купи себе Манхэттен (= Бабки на бочку)
Во дворе было светло от полной луны, но сначала я ничего странного не заметил. Только позже увидел около туалета тень, она долго стояла без движения, потом наконец оторвалась от стены и крадучись пошла к сараю. Я уже хотел выйти, решив, что это воришка влез за шкурками, но что-то удержало меня от поспешного поступка. И правильно. В крадущейся тени я вдруг узнал Хлюста.
"Какого хрена этот ублюдок лазает по нашему двору? - подумал я. - И не боится один! Знает же, что если поймаем - не сдобровать ему".
Тем временем Хлюст зашел в сарай, тихонько скрипнув воротами. Пробыл он там недолго. Вышел, огляделся по-волчьи, поворачиваясь не головой, а всем туловищем. Потом быстро пересек двор и с неожиданной легкостью махнул через забор. И тут я подумал: хорошо, что я не вышел. От забора со стороны улицы отделились три фигуры, и они все вместе пошли по улице. Через пару минут тихонько заурчал мотор машины, и все стихло.
Я разбудил ребят, рассказал о визите незванного гостя. Мы посовещались и решили, что он приходил на разведку, посмотреть, остались ли у нас те шкурки, которые, по нашим словам, мы отправили в последний раз на его "КАМАЗе". И ещё решили, что в ближайшее время нам надо ждать от него неприятностей.
- Послушай, Николай, - задумчиво обратился ко мне Алик Манхэттен. - А на кой ляд они нам сдались, эти шкурки? Продать мы их не продадим. Начнем продавать - они нас сразу засекут. Да и как эдакую груду продать быстро? Оптовиков здешних мы сами запугали, с нами побоятся дело иметь. А в розницу - это надо год торговать, чтобы продать целую машину товара. Вывезти их в Москву мы сами не сможем. Или отберут по дороге, или на взятках разоримся. У Креста и
компании свои каналы были для этого. Может, отдать их Хлюсту, пусть заткнется? А мы на следующей партии свою копейку урвем с миллионов Креста. Да и так уже заработали неплохо.
- Все ты говоришь почти верно, Манхэттен, - поправил я его.
- Только не забывай, что за тип этот Хлюст. Это как у Козьмы Пруткова: "Ему дай палец, он из тебя весь скелет вытащит".
- Это точно, - угрюмо подтвердил Димка. - Это такая тварь. Ты же сам видал, как он за деньги горло рвал. Ему на всех положить. И на нас, и на Креста с Черепом. Он, видать, влип конкретно, вот и бесится, за последние соломинки цепляется.
- Конечно, - поддержал Алик. - Он нас за фрайеров держит. Выдоит что сумеет, потом сдаст Кресту и все свои грехи на нас спишет. А там доказывай, что ты не рыжий.
Решили быть начеку, оружие держать наготове, а пока лечь отоспаться. Но не суждено нам было в эту ночь выспаться. Вдалеке грохнуло. Потом ещё раз, и еще.
- Ручные гранаты, - сказал опытный Дима.
И тут же бухнул выстрел, потом второй. А через паузу коротко татакнул автомат. И ещё одиночные выстрелы. Автомат зашелся в кашле, но его неожиданно заглушил другой звук, словно кто-то пробки выбивал из бутылок с шампанским:
- Пам-пам-пам!..
- Пулемет! - удивился Дима. - Это уже целая война.
- Может, чеченцы? - опасливо отодвинулся от окна Алик.
- Да брось ты. Далеко. И не похоже.
- А ты почем знаешь, что похоже и что не похоже? - ехидно осведомился у Димы Манхэттен. - Далеко ведь...
Димка не успел достойно ответить своему всегдашнему оппоненту. Послышались звуки милицейских сирен, резкие вопли пожарных машин, заунывный плач "скорой помощи".
- Ничего себе! - ахнул Манхэттен. - Действительно на войну смахивает.
- Война - не война, - мрачно сказал Дима, вслушиваясь, - но заваруха приличная.
Мы вышли на улицу. У своих ворот уже стояли маленькими кучками соседи.
- Чего это палят, где? - осведомился Дима у соседки, стоявшей в кругу подруг. Они ежились от утренней прохлады, но не расходились.
- Да кто его знает, - пожала она плечами.
- А че там знать, - удивилась другая соседка, веселая и рослая Зина. На дальнем хуторе стреляют.
- Это где полицаи живут, что ли?
- А то! - отозвалась уверенно Зина. - Где же ещё и стрелять-то? От бандюги проклятые! Хоть бы их поубивали усих.
- Ты че, Зинка, сдурела? - перекрестилась соседка.
- Да брось ты! - махнула на неё рукой Зина. - Только облегчение людям будет. От этих бандюг вся округа плачет.
Через какое-то время стрельба почти стихла, потом вспыхнула ещё раз, особенно яростно, но быстро закончилась.
Наутро пошел слух, что ночью на хуторе "полицаев", как здесь называли Обуха и Шило, разгорелась целая война. Кто-то из них напал, вроде, банда из Курганинска приезжала, большая стрельба была, а до этого, как будто они сами, полицаи, кого-то в Курганинске замочили. Приехала милиция, но была встречена таким огнем, что потребовалась помощь расквартированных поблизости солдат ВДВ. Только при их приближении на БТРах, бандиты стали отходить. Нескольких удалось поймать, остальные разбежались. Полицаи скрылись. Шестерых убитых привезли в морг, один из них - милиционер. Среди солдат есть раненые.
Говорили, что всякое награбленное добро и оружие вывозили с хутора несколькими машинами. Называли и обсуждали имена и клички местных и курганинских бандитов, арестованных в ходе операции. О Хлюсте не упоминали.
Ближе к вечеру словоохотливые соседки пересказали нам бродившие по городу слухи. Они заключались в том, что кто-то из Курганинска украл бандитские деньги, общие. "Полицаи" поехали разбираться, убили жену этого из Курганинска, как мы поняли, Хлюста. А ночью курганинские напали на "полицаев". Ужас что было! Весь хутор пожгли. Милиционера убили, двух солдатиков ранили.
В общем, все стало более-менее ясно. И мы стали ждать неприятностей.
Неприятности приехали за нами в милицейской машине. Нас вежливо, но настойчиво пригласили на беседу. Мы поехали. Нас развели по кабинетам и довольно долго допрашивали. Но в этот раз мы были спокойны. Мы сидели в доме, никуда не бегали и имели железное алиби. Нас видели многие соседи, которые в ту ночь выходили на улицу. Так что нас помытарили, помытарили, да и отпустили, проев перед этим мозги вопросом, какое отношение к нам имел Хлюст.
Вообще, надо сказать, допрос был сумбурным, видно, сказывалась нервозная обстановка. Для этого районного городка расстрел десятка казаков, убийство армянина и его дочери, а теперь ещё и ночное побоище, - были потрясением. Воровские разборки на "высшем уровне" накаляли атмосферу. Краем уха я услышал фразу о приезде следственной бригады из Москвы. Это меня несколько обеспокоило. Москвичи наверняка вплотную заинтересуются своими земляками, то есть нами. А ведь я нарушил подписку о невыезде. Но все обошлось. Пока что. Вернулись мы домой только вечером, смертельно усталые, издерганные и голодные. Но поесть нам так и не удалось.
Только мы уселись за стол, как прибыли гости. Я лично едва язык не откусил от неожиданности. В двери ввалился Шило и несколько головорезов.
- Значит так, - заявил Шило, без всяких предварительных объяснений. Деньги на стол! Все.
- У нас нет никаких денег, - сумел справиться с робостью Манхэттен. Наличку вчера всю Хлюст забрал.
- Так уж и вчера? - сощурился Шило.
- Ага, - твердо ответил Алик. - Утром завалился и стал требовать все деньги. Так все и вытряс. Совсем сумасшедший был. Словно нанюхался чего.
- И вы ему так все денежки и отдали? - вкрадчиво поинтересовался Шило.
- А что нам надо было на рожон лезть? - возмутился Дима. - Они с автоматами да какие-то все ненормальные. И деньги-то не наши, а Креста.
Чего ж нам за чужое под пули бросаться? Крест с него и спросит.
- С него сначала мы спросим, а потом уж ваш Крест. Если ему что останется. Так значит, нет денег?
- Денег нет, - смело подтвердил я.
- А что есть? - глядя мне прямо в глаза, спросил Шило.
- Товар есть. Больше ничего.
- Где?
- В сарае.
- Посмотрим, если проводите.
А что нам оставалось? Под стволом не очень-то поспоришь. Мы повели гостей к сараю.
Шило пошарил с головорезами в сарайчике, ничего, кроме шкурок не нашли и, загрузив весь товар в нашу машину, пошли открывать ворота.
- Ты знаешь, что товар не наш? - тронув за рукав Шило, спросил я его.
- Знаю, - спокойно ответил тот без тени эмоций. - Товар этот - наш.
- Товар этот - Креста, - поправил я его.
- Товар этот - наш, - оскалился Шило.
И вот тут я почти испугался. Передо мной стоял зверь.
- Открывай ворота, - скомандовал он мне.
Я открыл, стараясь не перечить ему. Стало понятно, что черту он перешел давно. Убить человека ему было все равно, что муху хлопнуть.
- Ты, - указал он на меня и на Манхэттена, - и ты. Поедете с нами.
Он не предлагал, не угрожал, просто сообщил нам об этом. Мы сели в машину. Напротив нас на скамеечку сели двое молчаливых, пожилых мужиков, здоровенных и мрачных. Положив на колени оружие, они глядели на нас спокойным, уверенным взглядом, отчего нам с Аликом стало очень не по себе.
Ехали мы долго. Через тент нам ничего не было видно. Только один раз остановились: судя по всему, проезжали пост. Мы тревожно переглянулись, но наши конвоиры даже ухом не повели. И действительно снаружи поговорили, посмеялись, и мы поехали дальше.
