Григорий Лерин - Морской волк. Стирка в морской воде
Я зажёг лампочку над головой и, взяв часы, выставил будильник на четыре утра и тяжко вздохнул. Завтра мне опять попадет от проживающего за переборкой Сергеича. Сергеич спал очень чутко, и, бывало, по ночам спускался в машину и находил там какие-нибудь незакрепленные железяки, хотя, казалось бы, все звуки мощно перекрывал шум работающего двигателя. Мне уже не раз приходилось выслушивать его укоризненные наезды за незапертую дверцу рундука или за звенящую чайную ложку в стакане.
Мучимый глубоким раскаянием, я зарылся в подушку…
Я проснулся не от будильника. Это был какой-то другой, непонятный звук. Я сел на койку, свесив ноги, и потянулся за часами. Без десяти четыре.
Пароход слегка покачивало, и я на всякий случай проверил дверцу рундука, потом взял сигареты со стола, сел на диван и закурил.
За переборкой заворочался, заскрипел койкой Сергеич. Я замер, хотя был уверен, что двигался бесшумно и совсем негромко курил. Сергеич вышел в коридор и, укоризненно шаркая, направился к туалету.
Теперь можно спокойно умыться. Я подошёл к раковине и нажал на кнопку выключателя.
Вспыхнула лампа, осветив в зеркале заспанное лицо, и одновременно грянули выстрелы. Они донеслись откуда-то извне и сверху, приглушенные переборками и шорохом прохладного воздуха, струившегося из кондиционера. Но в том, что это именно выстрелы, не было никакого сомнения.
Я метнулся к столу, громыхнув стулом, мимолетно подумал о своевременно отсутствующем Сергеиче и выдвинул ящик.
Пистолета на месте не было.
Снова раздались выстрелы. Я выбежал из каюты и кинулся наверх.
Выскочив из надстройки на тёмный ботдек, я сразу наткнулся на Хомута. Сноп света, прорвавшись наружу сквозь распахнутую дверь, на мгновение осветил его и матово блеснул в тёмной лужице, растекающейся по деревянной палубе.
Дверь захлопнулась, и света не стало.
Хомут, скорчившись, лежал у трапа, упираясь головой в нижнюю ступеньку. Я подхватил его под локоть, и его рука безвольно откинулась вдоль тела. Я провёл ладонью по животу и груди и приложил руку к шее, нащупывая сонную артерию.
Та-а-ак… Вот, значит, как всё сдвинулось. Напрасно я понадеялся, что все рассосется само собой, и бросил дело на полпути. Не рассосалось. Два человека погибли, даже не поняв за что. И неизвестно, остановится ли на этом старпом. Нет, он у меня точно остановится, хочет он того или нет.
Я снял с пожарного щита короткий, но увесистый пожарный топорик и осторожно двинулся вверх по трапу.
Старпом на достигнутом не остановился. На крыле, навалившись спиной на пеленгатор, сидел Кит Китыч. Он запрокинул голову и широко раскрытыми удивленными глазами смотрел на мерцающие звёзды, то появляющиеся, то исчезающие в разрывах облаков.
Та-а-ак… Сколько там оставалось патронов? Шесть? Восемь? Не знаю, не считал. Но теперь осталось немного. На пятнадцать человек не хватит.
Дверь в рубку была открыта настежь. Из неё напористо шел воздух — значит, противоположная дверь тоже открыта. Возможно, старпом выбежал через неё и минут через десять появится на мостике, придумав какие-нибудь оправдания своего отсутствия.
Я прижался спиной к переборке, шагнул к зияющему темнотой проему и заглянул внутрь.
Ветер ударил в уши свистом и шелестом бумага. Больше никаких звуков внутри я не разобрал. Зато внизу, на ботдеке, хлопнула дверь, потом раздались голоса, отчетливый испуганный крик: «Сюда!» — и неуверенные шаги по трапу.
Я обернулся и закричал:
— Это старпом! Будьте осторожны! Он вооружён!
На трапе замерли. Рубка тоже не ответила на разоблачение канонадой, и я решился; Раскачавшись, я оттолкнулся рукой от косяка, прыгнул внутрь и сразу отскочил от проема в темный угол, до которого не долетали зеленые всполохи экрана радара. По мне никто не стрелял, и я рванулся к противоположной двери.
Я споткнулся где-то на середине и, падая, понял, что споткнулся об ещё одно лежащее тело.
Я выронил топор и успел подставить руки под лицо. Растянувшись на палубе во весь рост, я услышал, как отворилась дверь в штурманскую, и через пару секунд по глазам полоснул заливший рубку свет. Я зажмурился, сел, потирая ушибленную грудь, и открыл глаза.
Меня о чём-то спросили, но я не ответил. Я ошарашенно смотрел на вытянувшегося у моих ног человека. Я видел кровь на полу, видел небольшое, аккуратное входное отверстие чуть пониже основания черепа и еще одно на рубашке между лопатками и не верил, что это действительно он.
Кто-то потряс меня за плечо.
— Вставай!
Я начал, подниматься и, выпрямившись, обнаружил перед собой очень пожилого, бледного как мел мужчину с трясущимися губами.
— Что… Что происходит… Что это такое, Стрельцов? — спросил он совсем не капитанским голосом.
— Это с-старпом… — сказал я и только сейчас понял, что глупо не верить своим глазам, и на полу в рубке лежит мёртвый старпом, застреленный из того же пистолета, из которого застрелили Хомута и Кит Китыча.
Я обвёл глазами ребят, толпившихся в рубке, виновато пожал плечами и повторил:
— Это старпом.
Окружающее пространство неожиданно сжалось. С десяток разгорячённых тел навалились со всех сторон, заламывая руки, выкручивая голову и чувствительно саданув пару раз по и так уже ушибленным ребрам. Я не сопротивлялся, терпеливо ожидая, когда они закончат. После той шутки, которую отмочил со мной старпом, меня трудно, было чем-либо удивить.
Кто-то схватил меня за волосы и оттянул голову назад, кто-то завел под подбородок рукоятку топорика.
— Пусть только дернётся!
Гулявший по рубке ветер подхватил и унёс запахи крови, пота и адреналина. Дыхание выравнивалось, глаза приобретали осмысленное выражение, и деревянная рукоятка уже не так сильно давила на кадык.
Я скосил глаза на капитана.
— Борис Иванович, это не я. Я только прибежал первым, вот и все.
Но он не смотрел на меня, он по-прежнему не отрывал налитых ужасом глаз от распростертого на полу тела.
За капитана зло ответил Олежка:
— А Хомуту вчера вечером не ты угрожал? Мы с боцманом всё слышали!
— Я не угрожал. Я предупредил его, чтобы был осторожен…
— А меня он даже не предупредил. Просто по башке дал, и всё. И в ящиках рылся, — возмущённо выкрикнул Андрей.
— Я не… — Тут я понял, что отвечать всем сразу — дело бесполезное, и, задумавшись на секунду, снова обратился к капитану: — Мне пришло в голову, что при похожих обстоятельствах в прошлый раз пропал Николай. А Хомуту… ну то есть Славику, как раз на ночную вахту заступать… Вот я и сказал ему: «Будь осторожен».
Мои слова прозвучали как-то очень уж неубедительно, я сам это почувствовал и окинул взглядом толпившихся на мостике ребят. Мне не верили, тяжело дышали и смотрели на руки, густо заляпанные засохшей кровью. Капитан наконец повернулся ко мне.
— Пистолет был у вас, Стрельцов, хотя я сказал, чтобы вы принесли его мне. Где он, Стрельцов?
— Его у меня украли.
— Украли… А почему вы оказались здесь первым? Вы что, не спали?
— Ну я проснулся, закурил и услышал выстрелы. После этого побежал наверх и наткнулся на Хомута.
— А вот Иван Сергеич говорит, что вы ушли из каюты еще до того, как прозвучали выстрелы. Он слышал, как вы закрывали дверь.
Сергеич, не глядя на меня, хмуро кивнул.
Я отвесил челюсть, но закрыл рот, когда рукоятка впилась мне в горло.
В рубку вошёл боцман и обменялся многозначительным взглядом с капитаном.
— Всё готово.
Капитан уже окончательно пришёл в себя, одёрнул майку на животе, распрямил плечи и сразу стал выше ростом.
— Данной мне властью я вас арестовываю, Стрельцов. И не советую сопротивляться. Не надо дразнить людей — вам же хуже будет.
— Подождите…
Я оглядел своих ещё совсем недавних товарищей, готовых решительно подтвердить, что мне будет хуже. В рубке собрался весь экипаж. Их было много, но они были совершенно беззащитны против одного, который находился здесь же. Стоял у всех на виду и вместе с тем оставался невидимкой.
— Подождите! Борис Иванович, я должен признаться, я действительно не моряк. Я выполняю поручение вашего судовладельца. Он… Он заподозрил хищение груза и считает, что этим занимается… занимался ваш старший помощник. Теперь он убит, значит, эти подозрения обоснованны, и, значит, он занимался этим не один. Второй остался среди нас. Он вооружен и опасен для всех. Вы можете позвонить прямо сейчас хоть дяде Теймуру, хоть вашему менеджеру, или кто он там, Петровичу. Они подтвердят мои слова. У меня есть их домашние телефоны, если хотите…
Эффекта разорвавшейся бомбы не получилось. Капитан хотел презрительно усмехнуться, но не стал и, кривясь, процедил сквозь зубы:
— Они подтвердят, как же! Ведь вам абсолютно неизвестно, что мы ни с кем больше не можем связаться.
