Джон Кризи - Убить или быть убитым
— Помоги мне добраться до кровати. Позови сестру. Прости меня, Тим. Прости за все.
Конечно, Тим не позвал сестру, а сам взялся за работу. Он чувствовал себя гораздо увереннее, когда Доулиш очутился в кровати, его кровати, не такой уж маленькой в этой пустой комнате. Более того, узнав, что Доулиш ничего не ел, он быстро приготовил ему легкий завтрак.
Он был заботливым и внимательным, и все же на душе у него было неспокойно. Между ними возник барьер недоверия, и Доулиш не мог разрушить его. И так много забот, а теперь еще и это!
Раздался звонок у входной двери. Тим открыл дверь. Послышался шепот, потом шум разрываемой бумаги: Тим вскрывал пакет. Он издал странный звук, что-то вроде стона, потом замолчал и вдруг сказал, медленно, взвешивая каждое слово:
— Проклятая… свинья!
Дверь распахнулась, и в комнату вошел Тим. Глаза его горели гневом, щеки пылали, он что-то держал в руке. Медленно подойдя к кровати, он швырнул это «что-то» в Доулиша. Это был кусок плотной бумаги. Доулиш потянулся к нему, но не успел взять: Тим сам схватил его и поднес к глазам Доулиша.
Это была фотография. Копия той, которую Кейт показывала ему сегодня утром. Сейчас он не думал о Кейт и своей ненависти к ней. Он едва мог поверить своим глазам — столько гнева, ненависти и отвращения было во взгляде Тима!
Он не был уверен, что может толком объяснить ему; он просто боялся говорить, чтобы не сказать лишнего.
Тим бросил фотографию и отошел от кровати.
— Хорош, нечего сказать! — произнес он. — Этого только Фелисити не хватало! Столько лет я уговаривал себя, что рад тому, что она вышла замуж за тебя, а не за меня. Радовался! Почему я…
— Замолчи! — сказал Доулиш.
— Я буду говорить, что хочу, и буду делать, что хочу. Сколько времени ты будешь болеть? Приблизительно.
— Несколько дней.
— Потом тебе придется убраться отсюда.
— Заткнись, ты!
— И, полагаю, тебя следует отправить домой, к ней, — сказал Тим.
Нет, он должен оставаться в Лондоне.
— Не вмешивай ее в это дело, — отозвался он.
— Чтобы тебе было удобно? — спросил Тим. — Нет уж, я ей позвоню.
Около кровати стоял телефон. Он взял трубку и начал набирать номер. Но прежде чем он набрал его, послышался еще один звонок у входной двери.
— Проклятие! — выругался он и с грохотом положил трубку на место. Он вышел, не глядя на Доулиша.
Входная дверь открылась. Послышался женский голос. Потом наступила пауза. Потом Тим сказал:
— Убирайтесь!
— Но… — снова раздался женский голос.
— Убирайтесь!
— Тим! — крикнул Доулиш. Он сел, и у него снова закружилась голова. Он сбросил с себя одеяло. — Тим, подожди!
Ему удалось выбраться из кровати. Он не слышал, сказал ли Тим что-нибудь еще; шум в голове заглушал все звуки, идущие извне. Опираясь на стену, он добрался до двери. Она была открыта, в дверном проеме стоял Г им, а за ним, на площадке, Хелен.
Тим резко повернулся, глаза его снова загорелись злобой.
— Заткнись! Если ты думаешь, что может превратить мою квартиру в бордель, то глубоко ошибаешься. Если ты хочешь быть с ней, иди с ней, но она не останется здесь ни на секунду. Какая наглость! Привести ее сюда! Убирайтесь!
Хелен в страхе отступила.
Кто-то еще появился на площадке. Конечно, этот «кто-то» слышал все, что говорил Тим. Доулиш узнал легкие знакомые шаги. Он не удивился, когда увидел, что Фелисити взяла Хелен за руку и сказала спокойным, бесстрастным тоном:
— О чем ты, Тим?
Тим ничего не ответил и отступил назад.
Фелисити, по-прежнему держа Хелен за руку, ввела ее в квартиру. Она закрыла дверь, огляделась и увидела Доулиша.
Глава 17
Фелисити
Она выпустила руку Хелен.
— Пат!
Доулиш попытался улыбнуться ей, сдуру попробовал оторваться от стены и чуть не упал. Фелисити бросилась к нему и успела подхватить его. Потом подставила плечо и помогла ему дойти до кровати. Она хотела поправить простыни и тут увидела фотографию, молчаливое, о многом говорящее послание. Казалось, силы покинули Фелисити.
Тим тоже был в комнате.
Фелисити не улыбалась, в глазах ее застыло изумление. Она отбросила простыни, а вместе с ними и фотографию.
— Помоги мне положить его. Ты послал за доктором? — заговорила Фелисити странным, незнакомым голосом.
— Нет, Фел. Я очень сожалею. Если бы я знал, что ты на площадке, я бы не…
— Вызови доктора, — прервала его Фелисити. — Хелен, пойди в гостиную и сядь там. Ты выглядишь усталой.
— Я не хочу, чтобы она здесь оставалась! — проворчал Тим.
— Не будь дураком! — Голос Фелисити звучал спокойно.
Доулиша оставили в комнате одного. Было трудно убедить себя в том, что главное свершилось: Хелен была здесь.
Кейт приняла его условия и хотела, чтобы он вступил в игру. Лицо Тривета стояло у него перед глазами; неутомимый и мрачный Тривет наклонился над ним и произнес многозначительно: «Никто не должен знать, Пат. Даже Фелисити. И, уж конечно, Тим. Могут возникнуть трудности, но это — главное!» Он еще добавил, что Доулиша не оставят одного, и Доулиш тогда согласился: «Договорились» — все так просто.
Он задремал.
Это был тот же врач, который приходил к нему в клубе. Он молча осмотрел Доулиша. Нащупав на голове опухоль, он загадочно улыбнулся, как бы поняв причину всех неприятностей. Он заполнил шприц, а Фелисити засучила рукав рубашки Доулиша. Протерев кожу спиртом, доктор ввел иглу и нажал на поршень.
Он чувствовал себя хорошо. Пожалуй, еще не совсем, но вполне прилично, не ощущая боли, только голод. Он почувствовал, что чья-то нога коснулась его ноги. Он приподнялся, осторожно дотянулся до настольной лампы и нашел выключатель.
Мягкий свет залил комнату.
Он повернулся — Фелисити смотрела на него.
Ему было трудно подобрать слова. Потом он подумал, почему бы ему не объяснить причину появления фотографии. Ему нужно просто выбрать для этого подходящий момент.
— Как ты чувствуешь себя, Пат? — спросила Фелисити.
— Лучше, гораздо лучше.
— Это хорошо. — Она приподнялась, опираясь на локоть, чтобы посмотреть на часы. — Хелен еще здесь. Она в ужасе при одной только мысли, что ей придется идти домой. А больше ее некуда отправить. Ей все еще грозит опасность?
— Не сейчас. Но может, если что-то не сработает в нашем плаке. Фел, — он коснулся ее руки, — это одно из самых отвратительных дел, в расследовании которого нам когда-либо приходилось участвовать. Многое только кажется правдой. Это дело очень запутанное и опасное. И мне предстоит распутать его до конца.
— Да, конечно, — согласилась Фелисити.
Доулиш сказал:
— И фотографии могут лгать.
Ока вздрогнула, как будто он ударил ее, и потом спокойно заметила:
— Не лучше ли сначала сделать дело, а уж потом разбираться в других вопросах?
— Да. Мне бы хотелось отправить Хелен в какое-нибудь тихое местечко, куда Кейт и ее друзья не смогли бы добраться. Ей следует уехать из Лондона, а я должен оставаться здесь. Ты позаботишься о Хелен?
Она долго колебалась и наконец ответила:
— Да.
— Мне кажется, что Форвейз будет самым подходящим местом. Охрана в дороге вам будет обеспечена.
— Ты уже разобрался во всем, что тут происходит?
— Нет, — сказал Доулиш.
Они задремали, и когда в восемь часов Тим принес чай, оба спали глубоким сном.
Фелисити и Хелен отправились в Форвейз. В большинстве газет была напечатана небольшая фотография, на которой был изображен человек, умерший в результате перелома позвоночника и найденный в Темзе около Шедвелла. Стин был похоронен наспех, кое-как.
Позвонил Тривет и сказал, что пошлет ему сообщение позднее, так как боялся, что разговор по телефону могут подслушать. Он попросил и Доулиша отправлять ему сообщения, а звонить в Ярд только в случае крайней необходимости.
Тим все еще не мог успокоиться. После того как женщины уехали, ок пришел к Доулишу и, обращаясь к нему в своей обычной шутливой манере, спросил, какие будут распоряжения.
Доулиш старался быть естественным.
— Попозже, — сказал он.
— Да, да, сэр.
— Ничего не слышно от Теда? — спросил Доулиш.
— С ним не все в порядке. После того как он уехал с Пиккадилли-сквер, следуя за Хелен Грейвз, он попал в катастрофу, не серьезную, однако сильно ударился головой, и пришлось наложить пару швов. Боюсь, что на некоторое время он вышел из игры. Так что остаемся только мы вдвоем. Чем может помочь Тривет?
Доулиш сказал:
— Лучше считать, что мы действуем одни.
На второй день в квартире этажом ниже появились техники по ремонту телефонов, и только Доулиш догадывался об истинной цели их прихода. Он не сомневался в том, что к телефону Тима подключили провод для прослушивания разговоров.
В течение трех дней было подозрительно спокойно. Доулиш звонил Фелисити каждый день. В Фортвейзе ничего не происходило. Доктор приходил два раза в первый день, а в последующие два дня присылал несколько раз медсестру, чтобы перевязать рану. Примочки и ультрафиолетовые лучи помогли рассосаться синякам на ногах, которые сначала почернели, а потом стали синими. Опасность появления гангрены миновала: пенициллин сделал свое дело, и выздоровление пошло быстрее.
