Марина Серова - Продавец цветов
— Точнее. Что вам велено сделать?
— Ничего особенного, — словно соревнуясь, кто больше успеет выдать информации, снова заговорил Утюг. — Нам дали адрес, мы должны были просто разобраться с ее хозяином.
— Что значит разобраться?
— Ну, сама понимаешь… — Ответ на этот вопрос явно смутил Утюга.
— Меня интересует причина, из-за которой этот человек впал в такую немилость к Чесноку. — При этом я заметила, как Соболев напрягся всем телом и слегка подался вперед.
— Петрович кинул его. На четырнадцать штук, — сказал Бен.
— Что-о? Четырнадцать штук? — с негодованием воскликнул Соболев так, будто вопрос заключался только в размере суммы, а не в факте обмана.
— Ну, может, не на четырнадцать, а на пятнадцать или двадцать — откуда я знаю? Он должен был поставить товар. Бабки через Шурика ему передали. А этот смылся.
При этом Бен попытался скосить в сторону Соболева горящие ненавистью глаза. Именно он был сейчас источником всех его последних несчастий. Но ему это не удалось, и он напомнил мне глупую деревенскую дворнягу, крутящуюся на одном месте в безуспешных попытках поймать собственный хвост.
— Какой Шурик?! Какие четырнадцать штук?! — подал со своего места возмущенный голос Соболев.
Однако требовательным жестом я заставила его замолчать.
— Это все? — спросила я, обращаясь к Бену.
— Все, — широко раскрыв глаза, изображая тем самым искренность, закивал Бен.
— Все, — с готовностью подхватил Утюг.
— Значит, Петрович обещал поставить Чесноку товара на четырнадцать штук, взял деньги и смылся? Я правильно поняла?
— Ну, да, — подтвердил Бен, недоумевая, как можно не понимать столь простую вещь.
В этот момент Соболев попытался раскрыть рот, чтобы сказать что-то в свое оправдание, но я быстро поднялась со стула, стремительно приблизилась к нему и за рукав потянула на кухню.
Настало время поговорить с Соболевым совершенно серьезно. Я открыла кран на полную мощность, чтобы струя воды, громко разбиваясь о раковину, заглушала наш разговор от Бена с Утюгом.
— Ну-с, гражданин Соболев, теперь вы мне ничего не хотите сказать? — произнесла я с видом милиционера, поймавшего несовершеннолетнего воришку во время попытки забраться в чужой карман.
— Женя! Я расскажу все, что вы хотите! Но я ничего не знаю! — широко раскрыв глаза и разведя руками, воскликнул Соболев.
В памяти сразу же всплыли и его несколько путаные объяснения по поводу необходимости своей охраны, «черного нала», получение небольшого «дипломата» и поездка с ним в «Эко-банк». Вполне могло оказаться, что именно в этом «дипломате» находились те самые злополучные четырнадцать тысяч, из-за которых сейчас я и находилась здесь.
Однако во взгляде, жестах, интонации Соболева угадывался человек добродушный и неспособный к обману. Мой внутренний голос громко твердил мне об этом. Но моя интуиция сегодня уже подвела меня, и к тому же в моей практике, к сожалению, бывали случаи, когда клиенты нанимали меня, чтобы обезопасить свои не очень чистые дела. Одним словом, относиться к Соболеву, как к жене Цезаря, которая, как известно, «вне подозрений», достаточных оснований у меня не было.
— Значит, вы ни у кого не брали денег на поставку товара, никого не «кидали» и не обманывали другим способом?
— Клянусь, нет!
— Кто такой Чеснок?
— Чеснок? Я не знаю. — В голосе Соболева угадывалось вполне искреннее недоумение.
— Что было в «дипломате», который вы получили вчера при встрече? — Я быстро обрушивала на него град вопросов, не давая возможности как следует обдумать ответ.
— Я же говорил: только бумаги, касающиеся теневой стороны финансовой деятельности.
— Теневая сторона — это четырнадцать тысяч?
— Нет. Этот человек — большой, может быть, самый большой специалист в городе по налогообложению, точнее, по его минимизации, аудиту и двойной бухгалтерии. И в «дипломате» были документы по истинному финансовому положению и официальному для отчета.
— Насколько я поняла, ваш бизнес не приносит больших доходов. Чего же вам тогда скрывать?
— Как раз вот эти небольшие доходы. Если их не скрывать, то работа будет или бесприбыльной, или в убыток. А после сокрытия официально работа фирмы бесприбыльна, а реально остается тот самый небольшой доход.
Соболев отвечал быстро, четко и уверенно. Возможны были два варианта: либо он хорошо выучил и прекрасно играл свою роль, либо говорил правду. И хотя он казался честным человеком, попавшим в непонятную криминальную передрягу по причине этой самой не очень большой, по его словам, прибыли, у него были веские основания повести грязную игру, чтобы за чужой счет «срубить» где-нибудь лишние четырнадцать тысяч.
Я задумалась на секунду над создавшимся положением и решила за основу выбрать все-таки второй вариант: исходить из того, что Соболев вел себя со мной честно. Я вернулась в комнату, где валялись связанные Бен и Утюг.
— Я отпускаю вас, мальчики, — произнесла я.
Если бы я была режиссером драматического театра и ставила «Ревизора» Гоголя, то добиться лучшего исполнения «немой сцены» у меня вряд ли бы получилось. Замерли все: Соболев с открытым ртом, Бен, за счет позы и цвета костюма теперь напоминавший большую засушенную ящерицу из экспозиции кунсткамеры. А что касается Утюга, то он от удивления настолько выпучил глаза, что невольно начинала закрадываться мысль: не поразила ли его внезапно базедова болезнь.
В течение нескольких секунд я довольно восседала на стуле и наслаждалась достигнутым эффектом.
— Да-да, вы не ослышались — я отпускаю вас. Но при одном условии, — продолжила я.
Энтузиазм моих пленников несколько поубавился. Вероятно, они прикидывали, какую сумму я потребую в обмен на их свободу.
— Условие очень простое — вы передадите Чесноку, что мы хотим встретиться с ним и решить все вопросы полюбовно. Встреча состоится сегодня в «Каменном цветке». Понятно?
Утюг с Беном синхронно и энергично затрясли головами, словно боясь, что я могу передумать.
— Мы будем там в восемнадцать часов. — При этом я незаметно наблюдала за реакцией Соболева.
И нельзя было сказать, что эта реакция мне понравилась. При моих последних словах на его лице отразилось еще большее удивление, а затем он, что называется, ушел в себя.
«В любом случае, независимо от того, честную или грязную игру ведет Соболев, эта встреча позволит расставить все точки над „и“ и вывести его на чистую воду», — подумала я.
— Запомнили? — сказала я уже вслух. — Сегодня в «Каменном цветке» в восемнадцать часов. Смотрите ничего не перепутайте.
«Каменным цветком» называлось одно кафе в самом центре города с окнами во всю стену, что позволяло видеть изнутри происходящее снаружи и наоборот. К тому же совсем близко там находилось отделение милиции. Я надеялась, что все эти обстоятельства заставят наших будущих партнеров воздержаться от применения необдуманных силовых акций.
— Чеснок — занятой человек, — рассудительным тоном произнес Бен. — А если он не сможет в это время?
— Тогда пусть назначит свое в том же месте. Светлому времени суток отдается предпочтение.
— А как ты узнаешь?
Я ненадолго задумалась. В рассудительности Бену действительно нельзя было отказать. Я, конечно, могла дать номер своего телефона или Соболева. Но в первом случае мне не хотелось оставлять свои координаты неизвестному человеку с явной наклонностью к криминальному разрешению споров и конфликтов. Во втором же существовала необходимость постоянно кому-то находиться на телефоне, что было равносильно открыть свое месторасположение раньше времени или же заставить этого человека рисковать.
— Очень просто, — ответила я.
При этом я подошла к Бену и сняла с его брюк пейджер, который остался там, несмотря на все бурные события последних минут.
— Пусть сообщит мне об этом на пейджер. Вот на этот. Его я верну при встрече. А вот нож и отмычки я, пожалуй, оставлю себе на неопределенное время. Чтобы вы не забывали соответствующую статью Уголовного кодекса о незаконном проникновении в жилище.
Я освободила обоих своих пленников.
— Где находится выход, вы знаете, — в качестве прощального напутствия сказала им я. — Только не забудьте, пожалуйста, прикрыть за собой дверь.
Громкий хлопок из прихожей показал, что Бен с Утюгом оказались достаточно благоразумными, чтобы оценить мое великодушие и не пытаться немедленно взять реванш за недавнее поражение.
— Что вы теперь собираетесь делать? — В голосе Соболева отчетливо звучали нотки нервозности и неуверенности в собственном будущем.
— Только то, что сказала — встретиться в восемнадцать часов с Чесноком, — бесстрастно ответила я.
— А что делать мне?
— Разве у вас больше нет никаких дел по части вашего бизнеса?