Ирина Арбенина - Идол прошедшего времени
— Нет, не знаю! — подвел черту этой дискуссии Корридов.
И, словно оберегая от таких гигантских перегрузок мозги — сложно пытаться объяснить необъяснимое! — Корридов повернулся и пошел к раскопу.
— Вы как хотите… А я еще сегодня поработаю, — произнес он.
Он прошел несколько шагов и остановился.
— А ты что там делал? — вдруг резко повернувшись к Михе, спросил археолог.
— Я?
— Да, ты!
— Я… — Миха замялся.
— Ты зачем в эту палатку полез?
— Проверял…
— Что ты там проверял?
— Ну, в общем…
— Отвечай!
Это было похоже на допрос.
— Часы… — наконец раскололся Миха. — Часы проверял…
— Часы?
— Ну, на месте они или нет.
— А поточней? — продолжал допрашивать Корридов.
— Ну… — Миха снова замялся. — Я подумал: ну что они там лежат? Вдруг кто-нибудь залезет и возьмет? Лучше я…
— То есть ты подумал, — усмехнулся Корридов. — Ты подумал: лучше будет, если их сопрешь ты? Так?!
— Ну, в общем, да… Вроде того… — Миха вздохнул.
— Ты хоть знаешь, как это называется?!
— Не знаю, — простодушно признался Миха.
Все растерянно переглянулись…
Подтверждалось давнее подозрение Кленского: некоторые люди совершают самые ужасные вещи просто потому, что не знают, «как это называется». В простодушном детском неведении…
— Это называется, мальчик мой, мародерство! — объяснил Корридов. — Люди, которые грабят трупы, называются мародерами.
— Да нет, я не… Я не это… То есть я хочу сказать, я не маро… этот! — испугался страшного и непривычного для его лексикона слова Миха. — Не мародер я!
— А кто же ты, по-твоему?
— Нет, нет! Просто я подумал: лучше я их у себя пока подержу, часы эти… Хорошие ведь часы. Точные.
— Ну и что — подержал?
— Да нет же! Я пошел туда… — Миха махнул рукой в сторону брезентового саркофага. — Прихожу, открываю палатку, а его там…
— Нет?
Миха сокрушенно кивнул:
— Нету.
— Да, не повезло тебе, Миша! Часы, получается, кто-то украл раньше тебя. Причем вместе с трупом, — подвел итог Корридов.
Странный итог, ничего не скажешь.
— Ну, как хотите… Я иду работать!
И Корридов, презрев общее траурное настроение, ушел на раскоп.
Никто за ним не последовал.
Кажется, то, о чем втайне мечтала следователь Алиса, случилось. Яша исчез. Нет тела — нет и преступления. Нет человека — нет проблемы. Все стало на свои места…
Но не для археологов.
Кленский даже заподозрил в исчезновении, а точнее, в сокрытии трупа саму Алису — уж слишком все удачно для нее сложилось.
Однако, как бы там ни было, давить и на Алису, и на милицию Стародедова теперь не имело смысла — предъявить им было нечего.
Ночью в зарослях ив на берегу Мутенки кричала птица.
В непроницаемых для взора человека кронах этих огромных ив, нависавших над речкой, образуя темные тенистые своды, птицы водились в больших количествах. Они вечно щебетали, перекликались…
Но эта была особенная. Прежде Кленский ее вроде не слышал. Она издавала странные, отрывистые, резкие звуки, больше похожие на человеческие вскрикивания — будто кто-то хочет засмеяться или заплакать. Или напугать… Эти крики разволновали Владислава Сергеевича.
«Как будто душа потревоженная…» — подумал он.
И отчего-то вспомнил амулет с изображением птицы, найденный накануне. И слова Корридова: «Существует точка зрения, что это вместилище душ».
А рано утром все проснулись от лая.
— Кент, прекрати!
Кент сидел неподалеку от опустевшей «Яшиной палатки» и лаял как заведенный.
— Прекрати, тебе говорят! — снова прикрикнул Вениамин.
— Нет, пребывание на природе действует на эту собаку пагубно. Никогда она в городе так себя не ведет!
— Слушай… Может, посмотреть, что там так Кента взволновало? — нерешительно предложил Тарас.
— Ты хочешь сказать, что…
— Что — что?
— Да я даже не знаю, что еще можно предположить! Сначала этот Яша уезжает, потом обнаруживается мертвым в яме, затем исчезает вовсе… Что может случиться еще?!
Все собрались и гурьбой, медленно направились к палатке, чтобы выяснить, что «может случиться еще».
Но в палатке все было, как и накануне… То есть ничего.
Ничего и никого там не было.
И «молнии» палаточного полога снова поскорей застегнули.
— Ты чего брехал? — набросился на сенбернара его хозяин.
Вместо ответа Кент опять залаял как сумасшедший.
— Я лично ничего не понимаю. Совсем крыша у пса поехала! — Вениамин вдруг зажал нос.
Все уже это сделали раньше.
— Странно! — пробормотал кто-то.
Это действительно было странно… Трупа в палатке больше не было. А вонь от нее между тем шла несусветная.
Как будто труп превратился в невидимку и продолжал там разлагаться. Стоять рядом с этой палаткой было испытанием.
И Кленский не выдержал.
— Надо посмотреть, в чем там дело…
Снова расстегнули палатку.
И теперь только заметили, что краюха черного хлеба, оставленная рядом с кружкой по обычаю — для покойника, — была разломана. А водки в кружке здорово поубавилось.
— Смотрите!
— Кошмар какой-то…
На брезентовом полу палатки ясно был виден след от ботинка. Стали вглядываться в рисунок отпечатавшейся подошвы, сверяя со своей обувью.
— Это не мой…
— И не мой!
— У меня ромбики на подметке, а тут какие-то кружочки отпечатались.
Все поглядели на Миху.
— Сличайте! — покорно согласился тот.
Уже не слишком стесняясь, особо внимательно осмотрели Михины кроссовки.
Но таких «кружочков» и у него не обнаружилось.
— Кто же этот след оставил?
— Размер большой… мужской размер!
— А у Яши-то был сорок пятый, — пробормотал кто-то. — Не меньше…
— И что?
— А то! Знаете, такое ощущение, что наш труп, где-то походив, опять сюда возвращался! — заметил Тарас.
— И снова ушел? А запах остался?
— И снова ушел. А запах остался…
— И опять придет?
— Возможно…
— У тебя что, Тарас, совсем крыша поехала? — как можно сдержаннее поинтересовался Вениамин.
— А у тебя еще нет?
— Нет.
— Вот это и странно — у нормального человека крыша просто должна уже была бы поехать!
— Как у Яши? — робко заметил кто-то из Прекрасных Школьниц.
— Уж если тут и есть кто нормальный, так это я, — возмутился Вениамин, — а вовсе не ты, Тарас…
— Вообще лучше снять эту палатку и убрать, — заметил Владислав Сергеевич. — Запах к тому же от нее действительно ужасный.
— К чему это — «к тому же»? — насторожился Вениамин. — Вы тоже это хотите сказать?
— Что «это»?
— Что Яша и правда «ходит»?
— Видишь ли, не хочу тебя огорчать, — снова вмешался Тарас, — но возвращение мертвецов было обычной неприятностью для наших предков. Обычной, понимаешь? То есть ничего выдающегося. Именно поэтому люди тысячелетиями придумывали множество приемов, изощрялись как могли, чтобы обезопасить себя от таких визитов.
— Ты предлагаешь и нам подумать над этой проблемой?
— А ты хочешь, чтобы Нейланд так и ходил туда-сюда?
— Я тоже считаю… Умер так умер! — вздохнул студент Саша. — Нечего ходить.
— Уходя уходи?
— Ага…
— Слушайте, давайте все-таки не переходить границы здравого, разумного… — уже не слишком энергично возразил Вениамин.
— Давайте…
— Поэтому предлагаю эту палатку убрать! — снова предложил Кленский.
Охотников выполнять это задание не нашлось.
Корридов все это время безучастно и мрачно, наблюдая за происходящим, молчал.
Тогда Кленский сам вытащил колышки и приподнял край палатки…
О ужас…
Под ней лежала отрезанная собачья голова.
Оскаленная мертвая собачья морда…
И это была Томкина голова. Гостья из деревни Корыстово, время от времени любившая наведаться в лагерь археологов за объедками из мусорной ямы, поплатилась за свой очередной визит головой… В буквальном смысле.
— Вот отчего запах-то… — ахнула Китаева. — От Яши так не пахло.
Все ошеломленно молчали.
А с Кентом случилась форменная истерика. Он зашелся таким истерическим лаем — взвизгивая и даже всхлипывая! — какого от него еще никто никогда не слышал.
— Как пес разволновался! — снова сострадательно заметила Китаева.
— И немудрено, — поглядел на собаку Саша.
— Что ты хочешь этим сказать?
— Собственно, если руководствоваться классическим для юриспруденции «Кому это выгодно?», только у сенбернара и был мотив для такого убийства. Все мы отлично знаем, что Кент Томку боялся и ненавидел…
