Сэйси Ёкомидзо - Клан Инугами
Фурудатэ нервно утер пот с шеи, а инспектор и Киндаити обменялись многозначительными взглядами.
— Когда примерно это было?
— Около десяти. Я как раз уходил.
Значит, Тамаё приходила на наблюдательную площадку после этого небольшого инцидента с Фурудатэ, но какое дело могло привести ее сюда в такой поздний час?
Тут на лестнице послышались шаги, и снизу появилось безобразное лицо Макаки.
— Эй, господин Фурудатэ.
— Да? Что вам нужно? — Фурудатэ подошел к Макаке, обменялся с ним несколькими словами и сразу же вернулся. — Мацуко хочет меня видеть, — сказал он. — Я сейчас вернусь.
— Хорошо, — сказал инспектор Татибана. — Да. Если уж вы идете туда, не сочтите за труд попросить Тамаё прийти сюда?
— Будет сделано.
Фурудатэ удалился, но Макака и не думал уходить, стоял на середине пролета лестницы, обводя глазами наблюдательную площадку.
— Макака, вам еще что-нибудь нужно?
— Ага, ну… случилось кое-что… этакое.
— Этакое? — переспросил инспектор Татибана.
— Ага, одна лодка пропала.
— Лодка?
— Ага. Каждое утро осматриваю сад, ну, вроде как проверяю, все ли в порядке. Но нынче, как только встал, пришел сюда, а ворота канала открыты. Точно помню, ворота я вчера закрывал, еще засветло, вот и подумал, что-то тут не так. Заглянул в лодочный сарай, и точно, одна из трех лодок исчезла.
Инспектор Татибана и Киндаити удивленно переглянулись.
— Значит, ты хочешь сказать, что кто-то ночью выехал на этой лодке?
— Чего не знаю, того не знаю. Знаю только, что одна из лодок пропала.
— И ворота канала были открыты?
Макака мрачно кивнул.
Киндаити инстинктивно оглянулся на озеро, однако на воде, исполосованной дождем, не было ничего похожего на лодку.
— Ваши лодки как-нибудь помечены?
— Ага, у них у всех на борту черной краской написано «Инугами».
Инспектор взмахнул рукой, и три детектива бросились вниз по лестнице — несомненно, отправились искать исчезнувшую лодку.
— Очень вам благодарен, Макака. Если заметите еще что-нибудь, пожалуйста, дайте мне знать.
Макака неловко поклонился и затопал вниз.
Инспектор Татибана повернулся к Киндаити.
— Господин Киндаити, что вы об этом думаете? Может быть, убийца погрузил тело Такэ в лодку и куда-то отвез его?
— Не уверен, — сказал Киндаити, вглядываясь в туманную дымку над озером. — Но если это так, значит, убийца — человек посторонний, потому что он уплыл в лодке и не вернулся.
— Не обязательно. Он мог привязать к телу груз и бросить его в озеро, потом догрести до берега, высадиться и вернуться сюда через холмы.
— Но это слишком рискованно. Если преступник заранее решил выставить отрезанную голову вот так, напоказ, как он это сделал, ему незачем было рисковать, скрывая тело.
— Хм. Похоже на то.
Татибана бессмысленно уставился на отвратительную лужу крови и вдруг неистово замотал головой.
— Господин Киндаити, не нравится мне это. Зачем было отрезать голову? Зачем насаживать голову на куклу? Мне это совсем не нравится. Меня от этого дрожь пробирает.
В этот момент по лестнице поднялась Тамаё. Взгляд ее больших глаз затуманился, она, однако, от этого не стала менее привлекательной. Напротив, испуг и некоторая беспомощность только усилили ее красоту, нежную и печальную — подобную хрупкому цветку, истомившемуся под дождем.
Татибана кашлянул и сказал:
— Благодарю вас, что пришли. Прошу вас, садитесь.
Тамаё глянула на жуткую лужу крови, глаза ее на мгновение расширились от страха, она поспешно отвернулась и неловко присела на плетеный стул.
— Я попросил вас прийти, чтобы выяснить, узнаете ли вы эту вещь.
Увидев брошку на ладони Татибана, Тамаё на мгновение окаменела.
— Да, узнаю. Это… это моя.
— Понятно. А не можете ли сказать, когда вы ее потеряли?
— Могу. Очевидно, вчера вечером.
— Где?
— Скорее всего, здесь.
Татибана и Киндаити быстро обменялись взглядами.
— Значит, вы были здесь вчера вечером?
— Да.
— В какое примерно время?
— Думаю, около одиннадцати.
— Что заставило вас прийти в такое место в столь поздний час?
Тамаё вертела в руках носовой платок, вертела и теребила так долго, что казалось, сейчас он разорвется пополам.
— Послушайте, если сказали одно, почему бы не сказать остальное? Расскажите нам все. Зачем вы пришли сюда?
Словно приняв решение, Тамаё резко подняла голову.
— Говоря по правде, вчера вечером я встретилась здесь с Такэ. Хотела обсудить с ним кое-что наедине.
Кровь совершенно схлынула с ее лица.
Татибана бросил на Киндаити еще один взгляд.
Отпечаток пальца на часах
— Вы встретились здесь с Такэ вчера вечером?
В глазах инспектора Татибана мелькнуло подозрение. Киндаити смутился и тоже нахмурился, уставившись на бледную, без кровинки в лице, Тамаё, в профиль похожую на загадочного сфинкса.
— Какое у вас было к нему дело? Ах да, я так полагаю, это Такэ попросил вас прийти.
— Нет, вовсе нет, — живо заявила Тамаё. — Это я попросила его прийти, обещала быть здесь часов в одиннадцать. — Сказав это, она отвела глаза и принялась разглядывать озеро. Дождь, очевидно, усилился, капли били по воде все сильнее и беспорядочней, это предвещало бурю.
Татибана и Киндаити снова переглянулись.
— Так, понятно. — Татибана закашлялся. — И что? Какое у вас было к нему дело? Вы сказали, что хотели что-то обсудить с ним наедине.
— Да, это так. Хотела кое-что сообщить Такэ по секрету, чтобы никто больше этого не знал.
— И что это было?
Тамаё вдруг оторвала взгляд от озера и посмотрела прямо в лицо инспектору.
— Что ж, теперь, после того, что произошло, могу сказать вам все честно и откровенно, — проговорила она твердо, словно приняв решение, и рассказала любопытную историю. — Господин Инугами был очень добр ко мне. Еще когда я была ребенком, он всегда обращался со мной с любовью и нежностью, словно я была его внучкой. Уверена, что вы оба уже знаете об этом.
Действительно, Киндаити и Татибана очень хорошо это знали. Привязанность старика к Тамаё была очевидна из содержания его завещания.
Оба молча кивнули, и Тамаё продолжила, глядя куда-то, то ли в даль, то ли в себя.
— Однажды господин Инугами подарил мне часы. Не теперь, а давно, когда я еще носила косички. Карманные часы «Таванна», карманные часы с крышкой, те, что были у господина Инугами. Это не дамские часы, но я была ребенком и почему-то полюбила их, и всякий раз, оказавшись рядом с господином Инугами, просила его достать их из кармана и позволить мне потрогать их. Потом, как-то раз, он рассмеялся и сказал: «Если они тебе так нравятся, Тамаё, я их тебе подарю. Это мужские часы, так что ты не сможешь носить их, когда вырастешь, но… Но вот что: думаю, ты сможешь подарить их тому, за кого выйдешь замуж. До той же поры береги их хорошенько, ладно?» Он, конечно, шутил, но с этими словами отдал мне свои часы.
Инспектор Татибана и Киндаити с недоумением взирали на прекрасный профиль Тамаё. Какая связь между этими часами и событиями прошлой ночи? Однако мужчины не решились прервать ее. Они молча ждали, заметив, что, несмотря на всю мерзость нынешней ситуации, как только Тамаё заговорила о покойном Сахэе, ее брови, глаза и губы засвидетельствовали ее глубочайшую любовь к нему.
Все еще с мечтательным выражением на лице Тамаё продолжала свой странный рассказ.
— Я была в восторге. Всегда носила часы при себе, даже клала рядом с подушкой, когда ложилась спать. Тик-так, тик-так — слышать этот четкий, острый звук — это был такой восторг. Я берегла их. Но все-таки я была ребенком, и как-то умудрялась ломать их — то слишком сильно заведу пружину, то случайно намочу. И вот, когда такое случалось, чинил их Киё.
При упоминании этого имени волшебная сказка Тамаё из далеких времен начала приобретать реальные очертания. Слушатели удвоили внимание.
— Между Киё и мной всего три года разницы, но у него всегда были умелые руки, даже в детстве, и он любил возиться со всякими механизмами. У него это очень хорошо получалось — собрать радиоприемник или сделать электрический поезд. Так что починка моих часов для него была делом самым приятным. «Тамаё, ты снова сломала часы? Стыдись!» — возмущался он. Но видя, какой у меня грустный вид, говорил: «Ладно, починю. Завтра будут готовы; ради тебя займусь ими вечерком». И на другой день он клал часы мне в руку, совсем как новенькие, всегда улыбаясь и посмеиваясь: «Тамаё, тебе следует бережней обращаться со своими часами. В конце концов, ты ведь собираешься подарить их своему будущему мужу, да? Ты просто обязана заботиться о них, холить их и лелеять», — говорил он, ласково тыча указательным пальцем мне в щеку.
Тамаё рассказывала, и лицо ее слегка порозовело. И прекрасные глаза заблестели ярче, словно увлажнились.
