Евгений Гуляковский - Искатель 5/1990
— Кто дал тебе власть проникнуть сюда? Как мог ты осмелиться, козявка?! — От голоса мрачного великана основание пирамиды зашаталось, шары заходили ходуном, и, прежде чем Роман успел ответить, из-под складок плаща сверкнуло ослепительным алым светом лезвие меча. Не успев ещё понять, что происходит, совершенно инстинктивно прикрываясь от удара, Роман выбросил вперёд сжимавшую рукоятку меча правую руку, и два луча, зелёный и красный, скрестились в воздухе.
Что-то произошло от их соединения. Что-то такое, что потрясло мир, в котором он находился. Мир размазывался, искажался, свёртывался, как свиток пергамента или кусок огромного пепла. Вращаясь, Роман падал в пустоту сквозь вой и грохот. Был ли то взрыв? Он не знал, он уже ничего не видел, кроме тьмы, он уже просыпался.
В пещере под корнями священного дуба по-прежнему было тепло и тихо. Но что-то всё-таки изменилось. Роман не сразу понял, что именно. Тишина стала другой. Исчезла сонная неподвижность воздуха. Вдруг он вспомнил: сегодня начинается седьмой день. Сегодня вечером он сможет выпить эликсир.
Роман выбрался из пещеры, проверил свои зарубки на скале. Всё правильно. Их оказалось ровно шесть. Он старательно выцарапал седьмую и впервые за всё это время позволил себе подумать об Элии. Если бы он сделал это раньше, у него не хватило бы мужества на бездеятельное ожидание.
Шесть дней прошло с тех пор, как её похитили. Она ещё жива. Наверняка жива. Она будет жить ровно месяц, если жрец не ошибся, если не произойдёт чего-нибудь непредвиденного. В ушах стоял её последний крик: «Ро-о-ман!» В минуту страшной опасности она именно его позвала на помощь. А он не сумел ей помочь. Хотя сделал всё, что мог, всё, что было в человеческих силах. Теперь он старается сделать то, что превышает эти силы… Лишь бы не опоздать, лишь бы она смогла дождаться…
Что-то наверняка изменилось в окружающей природе после его последнего сна. Вернулся свист ветра. В листве деревьев завозились живые существа. Долгий семидневный сон леса кончился, как кончился и его вещий сон. Совершив утренний ритуал омовения, напившись из ключей, он вновь вернулся в пещеру, сам не зная зачем. День ещё только начинался и обещал быть бесконечно долгим. Если бы Роман смог заснуть, но сон бежал от его прояснившихся глаз. Всё стало другим. Появились острые запахи древесины, плесени, каких-то трав и грибов — он не замечал их раньше. Подстилка казалась теперь жёсткой и неудобной, что-то всё время кололо спину. Повернувшись на бок, он пошарил рукой в пласте сухой травы и нащупал острый и тяжёлый предмет. Выбравшись с ним наружу к свету, он с удивлением увидел узорчатую, резную рукоятку и не сразу сообразил, что держит в руках рукоятку меча. Меча, у которого было выжжено лезвие… Бронзовая рукоятка в том месте, где оно когда-то начиналось, оплавилась.
Он помнил каждую мелочь из своего сна и теперь начинал догадываться почему. Какая-то часть сна могла оказаться такой же реальной, как окружающая его действительность.
Миры смещаются во времени и пространстве. Их великое множество вокруг и, если смотреть уголками глаз, миры начинают течь, превращаться в дымку воспоминаний, во что-то эфемерное — возможно, он побывал в одном из таких эфемерных миров — он не мог объяснить происходящие с ним странные вещи.
Но рукоятка меча холодила его ладонь. В её узорах бежали какие-то неведомые, ни на что не похожие животные, возможно, это были львы того — другого мира.
Вдруг он понял, что знает этих животных, видел их однажды… Он достал флакон с эликсиром и сравнил их с теми, что были изображены на печати… Последние сомнения исчезли. На рукоятке меча звери изображались в движении, потому он и не узнал их сразу. Это открытие укрепило его в принятом решении.
Роман с трудом дождался вечера.
Как только над горизонтом появилась первая луна, Роман направился к озеру, сжимая в руках флакон с эликсиром.
Он выполнил все условия и тем не менее понимал, что превращение может не удаться, что эликсир, рассчитанный на иных существ, может вообще не подействовать на человека или скорее всего подействует как отрава.
Сомнения овладели Романом с новой силой. И хотя за эти семь дней ожиданий и снов ничего, в сущности, не изменилось, он по-прежнему не боялся смерти, но знал, что если сейчас погибнет, то никто уже не сможет помочь Элии. Лишь вещий сон, лишь одинаковые изображения на рукоятке меча и печати флакона помогли ему сделать последний шаг. Озеро молчало, как молчало все эти дни. В отражениях, которые он часами рассматривал, свесившись с крутого берега, ничего нельзя было угадать заранее. Там то возникали старинные замки и виднелись стены неведомых городов, то какие-то непонятные существа занимались своими непонятными делами — озеро было глазом в иные миры. Иногда изображения сминались, уходили в тёмную глубину, и им на смену всплывали новые картины. Иногда озеро показывало только искажённую картину собственного берега. Так было и на этот раз. Роман видел высокую корягу, которой на самом деле на берегу не было. И не видел камня, у которого стоял. Не было и его собственного отражения.
Дождавшись выхода второй луны, он решил, что можно начинать. Время подошло. Семь полных суток остались позади. На этот раз пробка флакона открылась легко, и резкий нездешний запах поплыл над водой озера. Запах был так силён и резок, что Роману понадобилось несколько минут, чтобы к нему привыкнуть. Наконец он поднёс флакон к губам. Только тогда, на том месте, где он сам должен был стоять, в отражении появился лик старца.
— Я всё помню, — сказал ему Роман. — Я помню все условия и последствия. — Но старец молчал, как молчали все отражения этого озера, и лишь внимательно смотрел в глаза Роману, словно сомневаясь, хватит ли у него мужества сделать последний шаг в мрачную бездну, без возврата. Роман усмехнулся и одним глотком выпил эликсир.
Жидкое пламя пробежало по всем его членам. Он пошатнулся, выронил флакон, и тот без всплеска, с коротким бульканьем ушёл на дно.
Роман осел на землю, погружаясь в мёртвый сон без сновидений, в котором была только боль и мука неизвестности.
Поверхность озера замутилась, и глухо заревел ветер в вершинах деревьев. Это был последний звук, который он слышал.
Глава 7
Элия очнулась в огромном сводчатом зале. Она лежала, плотно завёрнутая в серый плащ, на высоком ложе с балдахинами.
Гнев и боль вернулись вместе с сознанием, она ещё ощущала когтистые лапы, грубо впившиеся в её плечи, глубокие синие отметины оставались в этих местах до сих пор.
Спрыгнув со своего ложа и волоча по полу огромный, нелепый плащ, она бросилась к окну, отдёрнула толстую, пыльную штору и выглянула наружу. Перед ней простирался невиданный каменный град.
Крыши строений напоминали резное кружево и заканчивались у монолитной стены, такой же серой, как стены домов и пролёты города.
Большего не требовалось, чтобы понять — она находилась в граде летунгов, в граде, из которого не было выхода живым.
Она знала о том, что её ждёт здесь, и готова была бороться до самого конца, до последнего момента, когда её бездыханное, мёртвое тело полетит вниз с огромной высоты и разобьётся о камни.
Но даже эта картина, ярко вспыхнувшая в её сознании, не смогла сломить волю к сопротивлению и пригасить безудержный гнев за нанесённое ей оскорбление. Элия была дочерью гордого народа. Похищение в день праздника солнца не может быть прощено или забыто. Все её родичи, как один человек, будут мстить, пока не погибнут или не уничтожат летунгов. Все они наверняка здесь, внизу, под стенами этого города. Она не знала, какой высоты стены и что собой представляет скала, на вершине которой расположился город, зато знала наверняка, тот, кого она любит, не остановится. Он скорее погибнет в неравной схватке с летунгами, а значит, она должна поступить так же — отомстить или погибнуть, иного пути у неё не было.
Она оглядела зал в поисках оружия или хотя бы более подходящей одежды, под плащом, кроме золотой сети, на ней ничего не было.
Зал выглядел огромным и пустым. Старые облезлые гобелены местами поседели от плесени, огромные окна, закрытые плотными шторами, почти не пропускали свет, и потому здесь царил полумрак.
Зал производил впечатление заброшенности, запустения и несметного богатства его хозяев. Пол, вымощенный полированной перламутровой плиткой, всё ещё отсвечивал всеми цветами радуги, с трудом пробивавшимися из-под слоя грязи. Покрытая пылью паутина свешивалась с гобеленов, расшитых жемчугом и золотыми нитями. Лепные каменные украшения стен и потолка говорили об утраченном искусстве каких-то древних художников.
Вряд ли всю эту красоту могли создать похитившие её дикари, здесь что-то не так. Она продолжала искать необходимые ей предметы, но чья-то рука предусмотрительно сняла со стен зала когда-то развешенное здесь оружие. Элия заметила несколько выцветших отметин на гобеленах, оставшихся на месте висевших здесь мечей и кинжалов. Вряд ли они помогли бы ей… Какое другое оружие может она противопоставить грубому насилию? Нужно найти способ хотя бы выиграть время… Сейчас это главное для тех, кто штурмует стены… Она услышала чьи-то шаги, гулко отдающиеся под высокими сводами зала, и, стремительно вернувшись к ложу, приняла прежнюю позу — её враги не должны знать, что силы вернулись к ней. Она заранее сжалась от отвращения, ожидая вновь увидеть перед собой лицо Каро, но вошла женщина… Не в силах сдержать изумления, Элия приподнялась на локте.
