Эда Макбейн - Белая леди
Они уже были у трейлера. Шид начал подниматься по ступенькам к двери.
— Когда вы в последний раз видели ее? — спросил Уоррен.
— Зачем вам об этом знать?
— Я любопытный.
— Знаете, я ведь уже отвечал на все эти вопросы. — Шид потянулся к дверной ручке. — Вы несли чепуху, рассказывая мне о том, что кто-то оспаривает ее завещание, но на самом деле вы хотите спросить меня, убил ли я ее, не так?
— А вы убили ее? — спросил Уоррен.
— Конечно. Именно это я и сказал полиции в Раттерфорде. Я убил Уиллу Торренс, парни, поэтому берите меня и заключайте в тюрьму. Давайте, почему же вы этого не делаете? Она выстрелила в себя три года назад; и кто, черт побери, может теперь оспаривать ее завещание? Вы и ваш друг должны придумать что-нибудь другое.
— Мой друг лежит в госпитале.
— Да, это очень плохо, но не я отправил его туда.
— Какая у вас машина, мистер Шид?
— Желтый «ягуар».
Детектив Морри Блум вернулся из отпуска только в понедельник утром, и, занятый то одним, то другим делом, только в половине третьего узнал, что в Мэттью Хоупа стреляли в пятницу вечером и он в критическом состоянии находится в госпитале «Добрых Самаритян».
Он пришел туда в три часа. Патриция Демминг все еще находилась в приемном покое. Он хорошо ее знал: подготовил для нее дюжины дел с тех пор, как она стала работать в офисе окружного прокурора. Она рассказала ему о состоянии Мэттью, сообщила, что с минуты на минуту он должен прийти в себя. Она взглянула на часы, вздохнула, затем спросила:
— Кто из твоих людей работает над этим случаем?
— Кепьон и Де Люка работали, — ответил Блум. — Теперь я сам буду им заниматься.
— Хорошо. — Она вздохнула.
— Ты не знаешь, что он делал в Ньютауне?
Один и тот же вопрос снова и снова. Что, черт возьми, он делал в Ньютауне?
— Нет, не знаю, — ответила она. — Уоррен Чемберс был там в пятницу вечером, прочесал весь район…
— И обнаружил что-нибудь?
— Проститутка видела машину стрелявшего. Единственное, что она ему сообщила, — это была черная «Мазда».
— Не заметила, из какого штата?
— Она не знает.
— Номера не видела?
— Не заметила.
— Она видела стрелявшего?
— Только руку. На ней была черная перчатка.
— Я позвоню Уоррену, спрошу, что еще у него есть.
— Тутс тоже этим занимается.
— Ну, лучше и быть не может. Я просто не хотел бы дублировать…
— Да, ты должен поговорить с ними.
Она снова замолчала.
Она вспоминала, как она впервые увидела Мэттью Хоупа…
…Кошка выпрыгнула внезапно из-под дождевых струй, ловкое, серое, изможденное создание, которое напоминало костлявого енота, живущего в этих местах; она метнулась с обочины дороги в сторону канавы. Патриция мгновенно нажала на тормоза, и маленький красный «фольксваген», на котором она тогда ездила, занесло в сторону и стукнуло о задний левый бампер изящного голубого автомобиля, припаркованного у обочины дороги. Она вышла из машины, посмотрела на смятый бампер. В это время босоногий мужчина, одетый лишь в банный махровый халат, в ярости мчался под бушующим дождем, готовый ее задушить. Она стояла в своем маленьком красном шелковом платьице и красных туфельках на высоких каблуках, промокшая насквозь; ее длинные светлые волосы стали совсем мокрыми, и единственное, что она смогла пробормотать перед лицом его огромной злости: «Мне очень жаль…»
В нем было метр девяносто или около того, темные волосы облепили его голову, темно-карие глаза горели от ярости.
— Я не хотела давить кошку, — объяснила она.
— Какую кошку? — взорвался он.
— Она выскочила прямо на дорогу. Я нажала на тормоза и… Простите меня. Мне на самом деле очень жаль. Я — юрист, — сообщила она, считая, что лучше перевести разговор на официальные рельсы как можно скорее, прежде, чем он…
— Я тоже.
Это было начало.
— Мэттью направился в «Сан энд Шор» сразу же, как только закончил разговор с Шидом в прошлый понедельник, — сообщил ей по телефону Уоррен.
— Тебе об этом сказал Шид? — спросила Тутс.
— Стедман. С Шидом разговор не совсем получился.
— Как зовут этого человека? В «Сан энд Шор»?
— Лонни Макгаверн.
— Я уже еду. Где будешь ты?
— В госпитале. Послушаю, что они скажут о Мэттью после очередного осмотра.
— Тогда где?
— Зависит от того, что я узнаю. Между прочим, у Шида желтый «ягуар».
— Мария ездит на красном «бенце».
— Значит, с этим все.
— Я позвоню тебе домой попозже.
— Хорошо, — сказал Уоррен и повесил трубку.
Мужчина из фирмы «Сан энд Шор» любил блондинок.
Он почти сразу же сообщил Тутс Кили, что его жена блондинка, три его дочери тоже, и он всю жизнь предпочитал блондинок.
— Всегда приятно поговорить с блондинкой, — сказал он и широко улыбнулся.
Помимо лысеющих волос, у него, к несчастью, были водянистые голубые глаза, рот с тонкими губами, нос, похожий на носы героев комиксов, очки с черной роговой оправой и щетинистые черные усы. Его звали Лонни Макгаверн, и он сообщил Тутс, что, кроме блондинок, он обожает Цинциннатти, Огайо: это его родина.
— Моя жена и я переехали сюда с детьми шесть лет назад, — сообщил он ей, восхищенно рассматривая ее ноги, грудь, светлые волосы. Тутс подумала, что он не имеет на это права, но ничего не сказала. Ее задачей было обнаружить, о чем Макгаверн и Мэттью говорили во время их встречи в прошлый понедельник.
— Вы сказали мне по телефону, — продолжал Макгаверн, — что вы расследуете…
— Да…
— Стрельба…
— Да, в прошлую пятницу, вечером.
— Да, но я не понимаю, какое это имеет отношение к «Сан энд Шор»? Или ко мне, коли на то пошло.
— Мы идем по его стопам.
— Прошу прощения?
— Пытаемся определить, что он мог сделать или сказать, что вызвало это покушение.
— Ну, я могу вас уверить, — его густые брови поднялись высоко к залысинам на лбу, — что ничто сказанное в этом офисе не могло иметь даже отдаленнейшего отношения к…
— Возможно, если вы скажете мне только то, о чем вы говорили, — предложила Тутс, — я сама смогу сделать вывод.
Сейчас ей показалось, что Макгаверн не так уж ценит блондинок. Все было в порядке, пока она сидела, аккуратно устроившись свой забавной маленькой задницей в кожаном кресле напротив его стола: ее великолепные ноги скрещены, длинные светлые волосы, которыми он только что восхищался, падали на плечи, пока она представляла собой объект для восхищения или любования — до тех пор, пока они не встретились глазами. Ее глаза, как и все лицо, говорили Макгаверну, что у них очень серьезная встреча, какой бы блондинкой ни была Тутс. Теперь он изучал ее, сидя напротив и размышляя, как эти мягкие светлые волосы могли превратиться в блестящий золотой шлем.
— Мистер Хоуп пришел сюда с предложением от имени Стедмана из цирка «Стедман энд Роджер».
— Не могли бы вы сказать мне…
— Я не имею права обсуждать условия этого предложения.
— Я уже знаю, что мистер Стедман надеялся выкупить землю для своего цирка.
— Откуда у вас такие сведения?
— Мне сказала Мария Торренс. Она же наполовину владеет цирком, поэтому ей хорошо известно…
— Спросите ее, каково это предложение.
— Мне не нужно знать о деньгах, мистер Макгаверн.
— Мистер Хоуп пришел сюда с предложением, — снова повторил Макгаверн. — Я считаю — это все, что я могу вам сказать в настоящее время.
— А когда вы сможете обсудить это?
— Простите, мисс Кили, но я уверен, что вы поймете, какие бы финансовые вопросы ни обсуждались в этом офисе…
— Я не прошу вас говорить о том, какие деньги предлагались за этот кусок земли. Я пытаюсь выяснить, говорил ли мистер Хоуп о чем-нибудь, кроме земли.
— Например?
— Например, о чем-то или о ком-то, кто мог бы помешать этой сделке.
— Он не говорил ни о каких помехах. Я не вижу, как и где они могли возникнуть. Человек пришел сюда, желая приобрести собственность, он определенно не хотел предупреждать продавца об…
— А как продавец? Он мог предупредить его?
Макгаверн смотрел на нее.
— Есть ли какие-нибудь препятствия в покупке этой земли?
Макгаверн продолжал смотреть на нее.
— Мистер Макгаверн, вы и мистер Хоуп обсуждали какие-то препятствия этой сделки?
— Да, — ответил Макгаверн. — Фактически…
…Проблема возникла сразу же после того, как приехал Мэттью. По телефону он только сообщил Макгаверну, что представляет сторону, заинтересованную в покупке тридцати акров земли. Он понимает, что фирма «Сан энд Шор» представляет собственника или собственников этой земли, и он бы хотел узнать, сможет ли он заехать в понедельник после обеда.
— В понедельник я буду свободен только в четыре часа, — ответил Макгаверн.
