Даниэль Клугер - Четвертая жертва сирени
— Скажите, пожалуйста, господин Ослябьев, а Евгений Александрович Пересветов не появлялся ли в магазине? — вдруг спросил Владимир.
— Как же ему не появляться? — оживился старший приказчик. Медовость вернулась на его лицо, изрядно потеснив уксус с лимоном. — Появлялся, и весьма часто. Очень, очень, очень благовоспитанный господин. Причем с немалым интересом к книгам. Всегда спрашивал о новинках и каждый раз чтонибудь да покупал. Но приходил он первым делом, разумеется, не за книгами. Евгений Александрович чрезвычайно, просто чрезвычайно заботился о своей жене. Поверьте, мне, человеку немолодому и воспитанному в старых правилах, было очень приятно созерцать это трогательное супружеское попечение. Господин Пересветов всегда появлялся в конце дня, чтобы сопроводить Елену домой. Конечно, сие происходило не каждый день, но часто, зело часто. Если учесть, что он человек весьма занятой, можно только удивляться столь умелому распоряжению своим временем. Да, господа, стоит только порадоваться, что в наше время находятся столь преданные супружескому долгу мужи.
В словах Матвея Косьмича звучало искреннее уважение. Муж моей дочери открылся передо мной новой стороной, и я даже несколько растерялся, не зная, что еще спросить и как возобновить разговор об Аленушке.
Но Ульянов, похоже, моих мыслей не разделял.
— Так-так-так… — привычно пробормотал он. — Говорите, непременно в конце дня. Что же он в тот день-то не явился? Не знаете?
— Откуда же мне знать? — Старший приказчик удивленно развел руками. — Дела семейные, знаете ли. Может, заболел он. А может… — Тут он нахмурился и, поколебавшись, сказал: — Мне, господа, показалось, что будто бы Елена Николаевна была в тот день печальна. Вернее, не печальна, а расстроена. И, знаете ли, глаза были красные… — Матвей Косьмич увидел изменившееся выражение моего лица и поспешил отступить: — Нет-нет, я в этом вовсе не уверен, сударь мой, может, и показалось… — Он снова подошел к своему столу. — Прошу меня извинить, господа. Я должен вернуться к делам. Торговля книгами взыскует учета, а учет требует бумажной, как сказали бы многие, канители. Однако же для истинного книгопродавца и опытного делопроизводителя даже бумажная рутина оборачивается возвышающей душу музыкой.
Я хотел было повернуться, чтобы покинуть контору старшего приказчика, но Владимир удержал меня.
— И все же о том прискорбном случае… — Он начал фразу и намеренно не закончил ее.
— Ни слова более! — Матвей Косьмич даже воздел руки.
— Я хотел лишь сказать, что, возможно, то событие… Нет-нет, я понимаю… — Увидев, что лицо старшего приказчика словно бы окостенело, Владимир заторопился. — Вы не желаете говорить, это ваше право, но знайте: кое-какие подробности того печального происшествия нам все же известны, причем не от кого-нибудь, а от самого Евгения Александровича. И я подумал — а что если оно связано с некими иными обстоятельствами, и Елена Николаевна имеет ко всему случившемуся лишь самое косвенное отношение?
— С какими такими обстоятельствами? — Матвей Косьмич нахмурился.
— Ну вот, скажите, в вашей лавке… в вашем магазине не было ли случаев пропажи книг или… э-э… денежных сумм?
— Вы на что это намекаете, милостивый государь?! — Старший приказчик просто-таки взвинтился. — Денежные суммы — это ведь по моей части. Уж не хотите ли вы сказать…
— Нет-нет, ни в коем случае! — Владимир смутился и сильно покраснел. — Вас я никаким образом не имел в виду! Прошу извинить, если в моих словах обнаружилась ненамеренная двусмысленность. Мне лишь хотелось отметить, что в наше время никакое дело, даже самое благородное, не застраховано от преступных намерений низких особ…
— Да, молодой человек, да! — Матвей Косьмич поднял указательный палец. — От воровства не застрахован никто. Даже в нашем респектном магазине бывают случаи краж. Но — чрезвычайно редко. Крайне редко! Мы со всем тщанием следим за книгами и строго пресекаем грабительские поползновения. Да вот хоть вчера! Один юноша, гимназист, попробовал вынести под курткой некую очень даже немаленькую книжицу. Наш приказчик зорко углядел это проворство и господина гимназиста разоблачил. И на что, вы думаете, позарился сей юный, с позволения сказать, читатель?
Я лишь пожал плечами.
— «Женщина. Ее жизнь, нравы и общественное положение у всех народов земного шара», — торжественно провозгласил старший приказчик. — Сочинение Швейгер-Лерхенфельда, издание Девриена. Яркое подтверждение распущенности современных нравов. Я имею в виду не книгу, конечно же, — поправился Матвей Косьмич, — а поступок гимназиста и направленность его интересов.
Владимир еще раз извинился за то, что неудачно выразился, поблагодарил старшего приказчика, и мы собрались уже выйти, как вдруг Матвей Косьмич добавил:
— Если уж на то пошло, бывают случаи куда более странные, чем кражи.
— Что вы имеете в виду? — спросили мы с Владимиром едва ли не в один голос.
— Бывает, книги не воруют, а подбрасывают! — объявил Матвей Косьмич.
— Что-что? — Я невероятно удивился.
Молодой Ульянов озабоченно сдвинул светлые брови.
— Не далее как две недели назад у нас в лавке сама по себе объявилась одна книжка. Конечно, она нам известна, мы ею торговали, однако же продали все экземпляры до единого. И вдруг — на тебе! Она появляется снова.
— Может, кто-нибудь просто забыл экземпляр, купленный в другом магазине? — предположил Владимир.
— Если бы! — махнул рукой Матвей Косьмич. — Книжка эта не лежала где-то сверху, а была засунута в стопку совсем других книг. Ну, и скажите мне на милость, кому это могло понадобиться?
— А что за книжка? — спросил я вежливости ради, хотя знать название этой странной находки мне было вовсе и ни к чему.
— «Жизнь в свете, дома и при дворе»! — возвестил старший приказчик с интонацией шталмейстера, объявляющего выезд царского экипажа.
Я уже потерял всякий интерес к книгам вообще и к этой в том числе, но Владимир неожиданно для меня оживился.
— Новинка? — спросил он.
— Точно так, новинка, — подтвердил Ослябьев. — В этом году выпущена, в «Библиотеке практических сведений».
— Скажите, пожалуйста, уважаемый Матвей Косьмич, — обратился Ульянов к старшему приказчику, — а нельзя ли на эту книжку посмотреть?
— Можно, отчего же нельзя? — пожал плечами Ослябьев. — За просмотр денег не берут. Она у меня здесь и лежит, сию минуту.
Матвей Косьмич наклонился, пошарил на нижней полке этажерки и, найдя что искал, выпрямился.
— Вот, извольте, — он передал Владимиру небольшую книжицу.
На обложке были название и литографический рисунок, изображавший молодую даму с букетом роз, склонившегося к ее руке кавалера и борзую, лежавшую у ног женщины.
Ульянов внимательно оглядел брошюру, заглянул внутрь, перелистал несколько страниц.
— Большое спасибо, — сказал Ульянов и уже хотел было вернуть книгу, как вдруг что-то привлекло его внимание.
Он снова раскрыл брошюру и провел рукой по внутренней стороне обложки, затем коснулся титульного листа.
— Интересная книжица, — заметил Владимир. — Как бы ее заполучить? — задал он вопрос словно бы этажерке, но при этом остро посмотрел на старшего приказчика.
— Это не сложно, милостивый государь. — Матвей Косьмич тоже остро посмотрел на Ульянова. — Конечно же, книга не принадлежит магазину. Как я уже сказал, ее кто-то нам подбросил. И, формально говоря, я не имею права ее продавать. Однако же я не был бы книгопродавцем, если бы взял вот так — и просто выпустил книгу из рук. Профессия обязывает! — Он снова поднял указательный палец — видимо, это был его любимый жест. — Полтинник серебром, и книга ваша.
— Не много ли? — вырвалось у меня. — За чужую то книгу!
Однако Владимир тут же извлек полтинник и без лишних разговоров вложил его в руку торговца. После чего бережно засунул книгу во внутренний карман пиджака.
— Может, прикажете завернуть? — расплывшись в улыбке, спросил Ослябьев.
— Не стоит труда. — Владимир тоже счел необходимым улыбнуться. — Ее ведь сюда без всякой обертки принесли, верно? Вот она в этом же виде и уходит. Большое спасибо.
Оказавшись на улице, мы с Владимиром переглянулись и… неожиданно для самих себя рассмеялись.
— Ай да Ослябьев! Ай да книгопродавец! — воскликнул мой молодой друг. — Кажется, он и книжную пыль мог бы спустить с рук, если бы кто проявил к ней хоть малейший интерес!
— Истинно так, — подтвердил я. — Скажите, Володя, а зачем вам понадобилась эта книжица, да еще за столь несуразную цену?
— Так ведь брошюрка действительно интересная. — Владимир похлопал рукой по тому борту пиджака, где находился карман с книжкой. — «Жизнь в свете, дома и при дворе». Здесь наверняка множество интересных сведений.
