Себастьян Жапризо - Убийство в спальном вагоне
Звонок городского телефона. Таркэн медленно обернулся, снял трубку усталым жестом, покачал головой, затем выругался и спросил: «Что такое? Где? В лифте?» — положил пухлую руку на аппарат, сказал: ему, Грацци, и всем остальным тоже надо бы поспешить. Теперь они уже по уши в дерьме. Актриса не придет, ее пришили два часа назад. Он снова взял трубку, буркнул: «Ладно, ладно, едем, вы с кем разговариваете?»
Ее положили на кровать. Чтобы оставить лифт на месте, тело пришлось нести вниз на руках. Одна туфля на высоком каблуке упала, и ее бросили в коридоре.
На лице Элианы Даррэс застыло удивление. Пуля, пробив грудь, врезалась в нее, как снаряд. Следы крови остались только на платье и на пальто из настоящего леопарда.
Прибежавший Жан-Луп растолкал полицейских, задев и заместителя прокурора. Таркэн и Грацци стояли у постели. Габер едва поздоровался с патроном, опустил глаза и тотчас сморщился, словно его тошнило. Грацци увел его к лестнице.
Теперь ему, Грацци, было очень страшно.
Итак, Жоржетту Тома убивают в купе поезда в субботу утром. В субботу вечером выходит только одна газета, остальные — в понедельник. В субботнем номере напечатан обычный список имен свидетелей. В понедельник газеты подробнее рассказывают о Кабуре, Гароди, Даррэс, Риволани. Что-то явно напугало убийцу. Произошло, видимо, нечто очень важное, раз он убрал еще двух пассажиров из того же купе.
Грацци подумал о Кабуре, который исчез в субботу вечером, оставив в ванной зажженную лампу. Убийца он или еще одна жертва?
Грацци вспомнил о девушке из Авиньона, которую Габеру никак не удавалось найти. Может быть, более хитрый и лучше информированный убийца уже идет по ее следу?
— Как они убили Риволани? — спросил Габер.
— Точно так же, как ее. Подойдя вплотную, настоящей пушкой. Почему ты сказал «они»?
— Не знаю, — ответил Габер.
Он был бледен, но держался прямо. Двадцать три года. Сегодня утром он, видимо, изрядно ненавидел свою профессию. Грацци тоже ненавидел ее. Положив руку на открытую дверцу лифта, он подумал: «они» нашли Риволани в воскресенье вечером, до выхода газет в понедельник. Кабура, вероятно, тоже. А маленькую Бомба?
— Ты что-нибудь разведал о девушке из Авиньона?
— В отелях ничего. Я обошел все комиссариаты. Днем пойду искать в агентствах по найму. Но это займет немало времени, знаешь ли, если я буду работать один. Наш тип действует быстрее меня. Показав на лифт, Габер сказал это низким, недовольным, страшным голосом.
Грацци думал: ну, теперь все, не предполагал я, что все случится именно так. Таркэна отстранят от дел года на два-три, а как же иначе, такое и с министрами случается, я же окажусь писарем в захудалом провинциальном комиссариате, А если хватит мужества, поступлю в страховую компанию, в большой магазин, неважно… Все очень просто: мы имеем дело с безумцем, который действует быстрее нас»
— Ловко он придумал с лифтом, — сказал Грацци усталым голосом.
Он взял Жан-Лупа за плечо, повел на пятый этаж в встал как раз над пустой кабиной.
— Она садится в лифт. Он дает ей немного спуститься, затем открывает дверцу шахты. Каким образом он узнал, что это она, не знаю. Быть может, следил за нею с лестницы. Открывает и закрывает дверцу, пока та жмет на кнопки. Когда она поднимается, он закрывает дверцу шахты, если спускается открывает и останавливает лифт. Так он довозит ее до пятого этажа, останавливая, где хочет.
Грацци закрыл зарешеченную дверцу, двумя пальцами изобразил человека с револьвером, повторив: здорово придумано, этот псих — ловкий парень.
— Почему она не позвала на помощь?
— В этом-то все дело. Зовут тогда, когда лифт не работает! А он работал! Просто не опускался, а поднимался, вот что. Может, она думала выйти на другом этаже.
Они услышали, как этажом ниже Таркэн громко разговаривает в окружении полицейских и жильцов дома, и спустились вниз.
Патрон посмотрел, упершись взглядом в Грацци, засунул руки в карманы пальто, сдвинул шляпу на затылок и спросил:
— Так есть или нет у этого ублюдка глушитель?
— Ну, есть, — согласился Грацци. — Что это нам дает? Пока мы будем рыскать по оружейным магазинам, рыться в регистрационных книгах, обольщать полицию нравов, он опять успеет воспользоваться своим глушителем! Кстати, эту грушу, раз он такой ловкий, он мог изготовить и сам.
— Ему бы понадобилось для этого много разных вещей.
— Нам каждый день возвращают сотни нигде не зарегистрированных пистолетов.
— Но не глушители.
— А вдруг это политическое дело?
— Вот было бы здорово! — сказал Таркэн. — Сочинил доклад, передаю дело в органы безопасности. Они его быстренько разыскивают, и еще до того, как все закончится, я спокойно окажусь на пенсии.
— Может быть, это иностранец?
— Вот именно, — промямлил Таркэн. Может, чех — они хорошо вооружены. Но достанется не таможенникам Орли, а нам.
Телефон стоял в комнате возле постели, на которой лежала Элиана Даррэс. Пока Грацци набирал номер, Габер, не глядя на нее, подошел и стал осматривать содержимое сумочки.
По телефону Малле сказал, что ночью не выспался, произнес что-то непристойное, но потом ему все же удалось поспать часок и снова обрести хорошее настроение, даже побрился и переоделся.
Грацци сообщил: Малле будет связным на Кэ, пусть сидит на стуле и звонит каждый час в Марсель, чтобы их поторопить, пусть скажет: это очень важно.
Жуй уже допросил утром мадам Гароди. Он застал ее в зале ожидания, когда искал Элиану Даррэс. Нашел, что она красива, хорошо одета, труслива, скрытна. Она ничего не помнила, ничего не знала, пришла только подписать показания и как можно скорее уйти.
— Давно она ушла?
— Около получаса.
— Она знает о Риволани и актрисе?
— Нет.
— Найди ее и тайно охраняй.
— Зачем?
— Если не понимаешь, то нечего и объяснять. Спрячься и не спускай с нее глаз. Я не хочу, чтобы ее нашли с дыркой в голове.
— Может быть, окружить дом «накидками»[4]?
— Еще чего. Нам недостает только рекламы. Я хочу схватить этого типа, а не дать ему драпануть!
— Кстати, о рекламе. В коридоре полно газетчиков. Что им сказать?
— Сейчас 12.12, — ответил Грацци, посмотрев на ручные часы. — Если газетчики успеют сегодня что-нибудь напечатать, то пулю в голову получишь ты, клянусь здоровьем сына! — и повесил трубку.
…Парди обедал дома и подошел к телефону с полным ртом. Он пользовался телефоном соседа, который давно корил себя за эту любезность.
— Мне нужен Кабур, — сказал Грацци.
— Я получаю приказы только от своего патрона, — ответил Тино Росси.
— Так это приказ.
— Что случилось?
— А ты как думаешь?
— Ладно, ладно, — сказал Тино Росси. И первый повесил трубку.
Грацци был уверен, что он найдет Кабура. Парди работал методично, как машина, серьезно, не паникуя, глубоко убежденный, что в один прекрасный день станет — почему бы и нет? — начальником полиции. Ему всегда удавалось разыскать кого требовалось, ведь он был корсиканцем и повсюду имел друзей. У Таркэна один Парди умудрялся обедать дома.
Аллуайо нигде не было. Вероятно, жевал бифштекс в дешевеньком ресторане на улице Дофин, выставив перед собой на клеенке все свои пузырьки с лекарствами и рассказывая официантке о желудочных болях. Этот вернется на Кэ точно по часам на Дворце правосудия. Прямой, как палка, похожий на англичанина и очень бледный, покуривая сигарету — единственную за день, но зато самую дорогую.
— Пусть вызовет днем мадам Риволани, родню Кабура, родню Даррэс, снова того, который перепродает машины, и сестру Жоржетты Тома и опросит их. Пусть найдет вечером мужа Жоржетты Тома и Боба. Перезвоню к двум.
Грацци снова повесил трубку.
— А мне что делать? — спросил стоявший возле него Габер.
На нем был не его шотландский «дьюфлкот», а синий плащ из блестящего нейлона и желтый галстук.
— Поедешь вместе со мной на площадь Клиши, пообедаем. Потом ты возьмешь машину, пока я поговорю со студентом с улицы Дюперре. Ты должен мне найти эту Бомба.
Жан-Луп кивнул, но более неуверенно, чем обычно.
В пивной с большими стеклянными окнами, поглядывая на площадь, разрезанную на солнечную и теневую стороны, они поели тушеной капусты, как два месяца назад, когда вели дело о мошенничестве, на раскрытие которого ушло восемь дней и когда именно Таркэн отгадал, кто виноват.
Грацци думал о шофере, его меховых башмаках, о том, как он шел, выйдя из машины по цементному полу, как, сняв замок, открывал дверь и все такое. Он не слышал, как убийца подошел к нему и выстрелил в затылок, отчего был отброшен на метр, а затем пришла его жена и погасила фары.
— Ты можешь мне сказать, что так напугало убийцу? Что он мог знать, этот Риволани?
Габер с полным ртом ответил: не знаю. В общем, если бы Риволани хоть что-то знал, то наверняка рассказал бы ему, ведь он сам его допрашивал.
