Фредерик Дард - Подонки
— Как же мне больно! — прошептал он. — Теперь я точно ослепну!
Пошатываясь как пьяный, Франк добрался до хижины и рухнул на скамью. Он уткнул голову в согнутую в локте руку и забылся в коматозной черноте. Боль медленно овладевала его телом. С каждой минутой все новые адские муки от доставшихся ударов просыпались в теле… Он был совсем разбит.
Дора посмотрела на Ала, неподвижно лежащего на песке. У него тоже лицо было все в крови. Из разбитых губ обильно сочилась кровь, красным пятном впитываясь в сухой песок.
Она встала рядом с ним на колени и нежно погладила непокорные волосы поверженного.
Дора взяла его за плечо и перевернула на спину. Ал вздохнул и моргнул… Губы его увеличились в три раза.
— Сволочь… — проговорил он с трудом.
Дора склонилась над ним и поцеловала эти чудовищные губы. У поцелуя был вкус крови. Когда она выпрямилась, губы ее покраснели.
— Теперь надо уходить, — решительно сказала она. — Лучше покончить с этим сразу…
Ал встал на колени. Так они просидели какое-то время, лицом к лицу, напряженно вглядываясь друг другу в глаза.
— Да, надо уходить, — сказал Ал.
— До берега далеко, мы возьмем деревянную скамью и будем за нее держаться. Так будет легче плыть.
— Как скажешь…
Он добавил:
— Ты обо всем подумала!
— Обо всем!.. Смотри.
Она пошла к полоске короткой травы, окаймляющей пляж, и приподняла плоский камень. Просунув под него руку, она вытащила кусок ткани, который тут же развернула. Ал заинтригованно наблюдал за ее действиями.
— Что это?
Она показала ему пистолет.
— Вот…
Пораженный, он тряхнул головой.
— Так это ты?
— Какое тебе еще нужно доказательство?
— А патроны?
— Он заряжен…
— Так ты нас?..
— Я у каждого из вас взяла отдельные детали, которые вместе образуют заряженный пистолет.
— Ну ты даешь! Ты даешь!
Он не знал, что еще сказать. Он качал головой и закатывал удивленные глаза.
— Надо сказать, ты…
Он замолчал, увидев, что она уходит в направлении хижины. Она шла неторопливо, держа пистолет в опущенной руке.
— Ты куда? — внезапно спросил он…
Она продолжала идти, не оборачиваясь. Ал переспросил:
— Куда ты идешь, Дора?
Но единственным ответом ему была ее спина и рука, вцепившаяся в рукоятку. Тогда он понял.
— Нет, нет, — произнес он как бы про себя.
Он поднялся.
— Нет! Нет! Дора… Послушай…
Он продолжал говорить короткими предложениями, плохо проходившими сквозь его опухшие губы.
— Послушай, Дора… Не надо… Не надо! Я не хочу!
Он побежал. Обогнав ее, он пошел задом наперед, продолжая ее уговаривать голосом тихим и возбужденным.
— Мы слишком много пережили вместе…
Она презрительно сказала:
— Вы, мужчины, живете только ради дружбы!
Он продолжал умоляюще:
— Мы вместе кровь проливали… убивали? Это нельзя вычеркнуть?
Она увидела слезы в глазах Ала. Крупные, неуклюжие мужские слезы.
И все продолжала идти к хижине.
Он остановился, раскинув руки.
— Я же тебе говорю, что не хочу! Я не хочу!
Дора подняла пистолет. Ал посмотрел на дуло, направленное на него, слегка вздрогнул.
— Боишься?
— Когда на тебя смотрит пистолет, поневоле станешь нервничать. Это нормально.
— Да, — согласилась Дора. — А когда держишь палец на спусковом крючке, то чувствуешь себя необычайно сильной, это тоже нормально! Такое впечатление, что у тебя волшебная палочка… Загадываешь желание — и оно исполняется…
— Дай его мне! Эта штука не для женщин!
— Она для тех, кто в ней нуждается…
Ал всхлипнул:
— Не убивай его! Я умоляю тебя… Я умоляю!
Она отстранила его движением руки и продолжала свой путь.
— Значит, ты его так любишь!
— Да! Мы ненавидели друг друга. Слишком ненавидели! Ненависть, подобная нашей, Дора, сильней любви! Она безоглядней!
Больше они ничего не сказали до самой хижины. Теперь он следовал за ней на некотором расстоянии. Казалось, последние силы покинули его. Дора остановилась в дверном проеме. Спина Франка была всего в трех метрах от нее, широкая и удобная мишень. Он не шелохнулся. Дора подняла пистолет. Она прищурила левый глаз и совместила мушку с центром мишени.
— Нет! — закричал Ал.
Он бросился на протянутую руку. Пуля попала в дверной косяк. Франк подскочил и обернулся. Он слишком долго оставался в темноте и теперь абсолютно ничего не видел!
— Что это?
Ал выкручивал Доре руку. Когда пистолет упал, он подхватил его и тут же, не раздумывая ни секунды, выстрелил ей в висок.
Дора закрыла глаза, как будто испугалась выстрела. Потом начала падать вперед. Ал подхватил ее. Он держал в руке еще дымящийся пистолет и не знал, что теперь делать.
Франк моргнул… Зрение постепенно возвращалось к нему. Он уже начал различать силуэты. Сквозь фиолетовое сияние он узнал безжизненное тело Доры.
— Дора! — позвал он… — Дора…
— Заткнись! Она готова!
— Что ты говоришь?
— Мертва! Теперь понимаешь? Все, конец!
— Ты убил ее, — заикаясь от волнения, произнес Франк. — Какая же ты дрянь! Ты убил ее… Зачем ты это сделал?
На ощупь он ухватил своего соперника за одежду.
— Я хочу знать… Почему ты убил ее? Ты завидовал, да? Ты завидовал, потому что я хотел ее, и в конце концов она стала бы моей… И пистолет! Он же был у тебя! Патроны! Мои патроны! И ты еще меня обвинял… Ты… Скажи, как может такая падаль, как ты, жить на свете?
Он кричал прямо в лицо своему спутнику, которого смог наконец разглядеть.
— Она хотела убить тебя, Франк! Это она украла у нас пистолет и патроны! Она спрятала его под камнем… Я клянусь тебе, Франк… Я клянусь тебе… Поверь мне!
— Ты врешь! Ты убил ее, потому что завидовал мне… До посинения завидовал! И меня ты тоже убьешь!
— Да нет же, Франк… Нет… Наоборот…
— Руки! Дай мне твои руки!
— Если тебе пистолет нужен, то вот он, только не ори так!
Франк жадно схватил рифленую рукоятку. Пистолет был теплым, как маленькая живая зверушка. Он почувствовал себя спокойней.
— Она хотела… — настаивал Ал.
— Тихо! Не могу больше слышать твой голос, мне от него плохо становится! Я прекрасно знаю, что тебе хотелось кого-нибудь шлепнуть! Я знаю… Всем убийцам этого хочется! Как будто они голодны смертью… А убийц я повидал немало, Ал…
— Я знаю, Франк, — прошептал Ал.
— А, ты знаешь, почему?
— Да, Франк, знаю…
— Тогда скажи, сволочь!
— Потому что ты легавый, — грустно сказал Ал.
— Совершенно верно, — признался Франк.
Ал пожал плечами. Он засунул руки в карманы. Кровь засохла на его губах, образовав гладкую корку, похожую на пленку красного лака.
— Я знал, — вздохнул он. — Как только мы вместе вошли в камеру! Мой нюх предупредил меня, что ты мент. Из службы безопасности… И я продолжал так думать, даже когда ты укокошил тех типов… Да, вы использовали все средства!
— Я за все расквитался, — сказал Франк.
— И теперь ты слеп, как устрица!
— Заткнись!
Франк прислонился к стене хижины. Он был совсем бледным. Ал бросился к нему.
— Тебе плохо, Франк?
— Ничего… Голова закружилась…
— Возьми себя в руки… Я не хочу, чтобы ты накрылся… Ты мне нравишься, Франк… хоть ты и легавый. Есть моменты, когда уже не имеет значения легавый ты или блатной! Ты слышишь меня?
Он тряс его и плакал.
— Для нас уже не имеет значения, с какой мы стороны баррикады. Хотя бы потому, что нет уже никаких баррикад: мы просто два человека, Франк! Два несчастных человека, заблудившихся в самой глубине ада!
Он замолчал.
— Тут остался еще один патрон, да? — спросил Франк, показывая пистолет.
— Да, Франк, последний!
— Хорошо, — спокойно произнес Франк, — тогда он твой!
Он пытался разглядеть Ала, но зрение по-прежнему отказывалось служить ему. Перед его глазами стояли серые силуэты с дрожащими контурами.
— Да ты чокнулся! — закричал Ал. — Я клянусь, что она чуть тебя не убила и я…
— Она красивая, да? — вздохнул Франк.
Ал взглянул на тело Доры.
— Мертвая она еще красивее.
Франк попытался дышать глубже. Ему надо было избавиться от удушья, чтобы быть в состоянии говорить.
Он должен был сказать еще одну важную вещь: еще одно серьезное объяснение.
— Послушай, Ал, — начал он…
Он почувствовал, что Ал его внимательно слушает.
— Послушай, — повторил он еще раз, — я сейчас выстрелю в тебя… Нет, ничего не говори… Пойми…
— Я понимаю.
— Ты же не хочешь, чтобы пережитое нами ничему не послужило? Когда в это вдумаешься, это настолько чудовищно, настолько неслыханно… Единственная возможность найти этому оправдание — убить тебя… Если бы я себя послушался, я бы промахнулся… Но эта пуля мне не принадлежит. Она принадлежит обществу и я не могу использовать ее, как мне бы этого хотелось… Ты… Ты меня понимаешь?
