Светлана Алешина - Интервью сквозь замочную скважину
И мы дружно двинулись к лестнице.
Глава 6
Толпа у двери Сабанеева рассосалась. Нет, совсем народ, конечно, не ушел, но распределились по этажу, как бы это сказать, более равномерно. Стайка девушек перешептывалась в конце коридора, у окна; ближе к лестнице несколько человек курили, сгрудившись тесной группой. Некоторые жильцы устроили наблюдательные пункты из своих квартир – сидели, распахнув двери, на стульях и табуретах в своих крохотных коридорчиках, готовые обсуждать последние события с каждым, проходящим мимо. Впрочем, с нами никто не заговаривал. Во-первых, мы были чужими, а во-вторых… По большому счету, с нас, собственно, и начались все несчастья.
В двадцать девятой комнате сейчас был только один человек, тот самый рыжий громила, что вошел сразу за Рудольфом. Точнее, он был не в комнате, а стоял, привалившись к дверному косяку и загораживая проход. Когда он протискивался мимо меня, я не в состоянии была его рассматривать, осталось только впечатление чего-то огромного, вроде как трехстворчатый шкаф с антресолью отправился погулять. Сейчас я остановилась и оглядела его более внимательно.
Рыжий, да, тут я не ошиблась. И не похоже, чтобы это была краска, собственный ярко-апельсиновый цвет. Вон и из расстегнутого ворота рубашки виднеется точно такой же подшерсток. А вот с размером я погорячилась. Здоровый, верно, но вовсе не гигант. Павлику, конечно, с ним рядом не стоять, а вот если им с Костей побороться, то еще неизвестно, кто одержит верх. Что же до остального… Кожа, как почти всегда бывает у рыжих, бледная и покрыта мелкими веснушками. Правильные, но не слишком выразительные черты лица и совершенно очаровательные, большие голубые глаза, наивные, как у ребенка.
Моментально сделав вывод, что человек с такими глазами не сможет противостоять уверенной в себе женщине, я шагнула вперед. Он попятился, предупредив не слишком уверенно:
– Туда нельзя. Менты велели ничего не трогать.
– Мы только посмотрим, – небрежно бросила я через плечо, уже проходя мимо.
Следом за мной мышкой скользнул Павлик. Костя чуть задержался, хлопнул рыжего громилу по плечу:
– Все будет в порядке, я присмотрю.
Тот облегченно кивнул и, еще посторонившись, чтобы пропустить Шилова, дисциплинированно вернулся на свой пост.
Я остановилась посреди комнаты, еще раз огляделась. Да, точно, никаких следов борьбы.
– А где же люстра? – спросил за моей спиной Павлик. – Не с собой же ее убийца унес?
– Вон она, на подоконнике, – махнула я в сторону переливающихся в солнечном свете розовых лепестков и горки стеклянных висюлек. Или это хрусталь? Но какая разница? Я вопросительно посмотрела на Шилова. – Костя, а я не понимаю, как же убийце это удалось? Я имею в виду всю эту инсценировку? Никаких следов постороннего вмешательства, самоубийство в чистом виде. Если бы Николай не позвонил мне за полчаса до этого, я бы поверила, что это он сам. Николай что, спокойно дал себя повесить?
– Разные есть способы, – явно неохотно ответил он.
– Ну, Ирочка, это даже я знаю, – заявил Павлик. – Удар ребром ладони по горлу, и жертва в отключке. Делай с ней что хочешь, хочешь вешай, хочешь в окно выбрасывай.
– Думаешь, так и было? – я по-прежнему не сводила глаз с Шилова. Не то чтобы я совсем не принимала всерьез то, что говорил Павлик, просто Косте в подобных вопросах я доверяла больше.
– Скорее всего, – он старательно отводил глаза в сторону.
– А мы можем определить, был такой удар или нет?
– Мы не можем, мы не специалисты, а на вскрытии сразу заметят. Понимаешь, при ударе и при повешении по-разному… Ирина, ну зачем тебе такие подробности знать? – взмолился он.
– Подробности, может, и ни к чему. Просто я хочу понять, кроме нашего утверждения, что это не могло быть самоубийство, есть еще хоть что-нибудь, указывающее на то, что в самом деле произошло?
– Так тебе же только что объяснили, – снова встрял Павлик. Наверное, он все-таки немного обиделся на меня за невнимание к его персоне. – Добросовестное вскрытие сразу же даст заключение об имеющихся на теле следах насилия. Так что хватит болтать… Ты чего сюда пришла, кухню посмотреть? Вот и пошли на кухню.
На кухне тоже было все прибрано, порядок почти идеальный. А почти, потому что на столе лежал открытый и даже слегка надорванный пакет с пшеном.
– Кулеш собрался варить, бедолага, – печально сказал Павлик.
– Почему ты думаешь, что именно кулеш?
– Так пшено достал. А вон, на мойке, кастрюля стоит с начищенной картошкой, и луковицу приготовил.
Действительно, в раковине, залитые водой в алюминиевой кастрюльке, лежали две большие картофелины и очищенная луковица. Убедившись в этом, я вздохнула. Очень важное наблюдение: Сабанеев перед смертью собирался варить кулеш. Впрочем, на самом деле кое-какая пища для размышлений у меня теперь появилась. Отправная, так сказать, точка.
– Я думаю, эту свою улику он нашел в пакете с пшеном.
– Согласен, – радостно поддержал меня Павлик. – Сначала почистил картошку и лук, потом достал из шкафа пакет с пшеном, открыл…
– А там, – перехватила я инициативу, – некий чужеродный предмет спрятан, возможно, как ты, Костя, считаешь и фотографии! А что, если это не портреты двадцать на сорок, а небольшие такие снимочки, они-то вполне могли уместиться.
Я взглянула на Шилова, как ему нравятся мои дедуктивные рассуждения? А может, и у него какие мысли ценные появились? Но он стоял, замерев, кажется, даже перестав дышать, и смотрел на пакет с пшеном на столе. Ни разу в жизни не была на охоте, поэтому только по книгам представляю себе, как выглядит почуявшая дичь собака, делая стойку. Но то, что Костя сделал стойку, я поняла сразу. Вот только на что? Что он мог почуять на этой почти стерильной кухне, что его так заинтересовало? Пшено? Ну пшено. Я подошла к столу, запустила руку в пакет. Обыкновенное, довольно мусорное. Прежде чем что-то из него готовить, непременно надо перебрать, одним мытьем, даже самым тщательным, здесь не обойдешься. Именно поэтому я почти никогда… Однако что такое?!
Я уставилась на раскатившиеся по поверхности стола зернышки. Не может быть, но я действительно уже видела подобное, совсем недавно видела, но этого же действительно не может быть! Медленным плавным движением я прижала ладонь к пластиковой столешнице, подняла руку и уставилась на прилипший к коже мусор. Точно такие же крупинки я стряхнула совсем недавно, полчаса назад, когда оперлась там, внизу, на стол… Игорь?
– Эй, вы чего, – окликнул нас Павлик. – Что случилось-то?
Я сунула ему под нос ладонь:
– Видишь?
– Ну? Все то же пшено.
– Дело в том, – негромко сказал Костя, – что небольшое количество точно такого же мусора находится на столе дежурного. Там, на первом этаже.
– А-а… откуда?
– Хороший вопрос, – Костя улыбнулся.
– Николай полез в пакет, – начала рассуждать я, – нашел там нечто, убедился, что это улика, указывающая на убийцу его жены. Сунул это нечто в карман рубашки и побежал вниз, звонить.
– А может, когда звонил, тогда и замусорил стол? – предположил Павлик.
– Вряд ли. Телефон чуть в стороне висит, ему к столу и подходить было незачем.
– Мало ли что не за чем. А он подошел.
– Все равно, – подал голос Шилов. – Из кармана он ничего не вынимал, иначе хоть кто-нибудь об этом упомянул, значит, пшено на стол Сабанеев мог стряхнуть только с рук.
– А если бы эта дрянь ему на руки налипла, – продолжила я, – он бы отряхнул их сразу, еще здесь, на кухне или хотя бы по дороге вниз.
– Подождите, подождите, – Павлик все-таки соображал довольно медленно. – Но тогда получается, что стол мог замусорить только убийца? Подстерег Николая или вломился к нему, шарахнул его как следует, потом инсценировал самоубийство, забрал из кармана улику. Если это конверт был, то наверняка там этого пшена полно набилось. И что? Понес эту улику на стол дежурному? Бред. Как ни крути, а получается, что это Игорь Николая убил?
– Получается, – спокойно согласился Костя.
– Между прочим, – заметила я, – Игорь по всем пунктам подходит, просто нам в голову даже не приходило его подозревать. Служба охраны как-никак. А на самом деле ему удобнее всех было разговор по телефону подслушать…
– Но он же сказал, что ничего не слышал, – вякнул Павлик.
Я только укоризненно посмотрела на него и продолжала:
– И ключи у него есть от всех номеров. Мало ли что он их искал перед нами полчаса, все ящики перетряхнул. Притворялся просто. А сам зашел тихонько к Николаю, сделал свое черное дело и, уходя, дверь запер. Все четко продумал, раз дверь заперта, а мертвый хозяин внутри, значит, самоубийство, и никаких вопросов! Правильно я говорю, а, мальчики?
Мальчики дружно кивнули. Они оба стояли спиной к дверям, поэтому не видели, как в коридорчике бесшумно появился рыжий громила: проверить решил, чем мы тут занимаемся, проконтролировать процесс. Я сделала ему страшные глаза, и он тут же исчез. Павлик удивленно взглянул на меня, потом спросил:
