Екатерина Лесина - Рубиновое сердце богини
– Нормально.
– Машуля, солнышко мое… Ты ведь не сердишься за вчерашнее? Демка сказал, будто я был не слишком вежлив с тобой… Ты ведь знаешь – я совсем не умею пить, а он наливал, наливал. А теперь упрекает. Я проснулся – голова раскалывается, в горле пересохло. Мне так плохо было! Демка аспирин сует, а мне нельзя, язва… От аспирина приступ начаться может… – В этом весь Гошик, начал за здравие, кончил за упокой. Ладно, если бы не Пыляев, у моего благоверного и мысли о необходимости извиниться не возникло бы.
– Проехали.
А что ему сказать? Не прощу ни за что? Глупо. Гошик – он же родной. Брюзга, зануда и нытик, но родной и привычный, как старый халат из байки, который я уже который год подряд собираюсь выкинуть, но жалею.
– Машутка, я знал – ты поймешь! Ты всегда понимала меня лучше всех!
– Спасибо.
Гошик засиял, как дефицитная люстра из чешского хрусталя, успокоился, кинул быстрый взгляд в сторону зеркала и, недовольно поморщившись, пригладил усы.
– Машуль, – в голосе появились знакомые повелительные нотки, – ты – женщина здравомыслящая. Умная… Ты ведь не будешь настаивать на моем участии?
– Участии в чем?
– Ну, – Гошик помахал в воздухе рукой, – ЭТО дело… С убийствами. Маньяками должна заниматься милиция. Он думает, будто милиция ни на что не способна! Решил сам в сыщиков поиграть! Это просто смешно! Собирается тебя охранять! Глупость!
– Почему глупость?
– Маш, ну ты что? Не понимаешь? Маньяк вооружен и опасен. А вдруг он кого-нибудь ранит? Или убьет! Я против. Решительно против. У меня мама, она не вынесет, если со мной что-нибудь случится. У нее больное сердце и давление.
Ага, а также камни в почках, регулярные мигрени, слабый желудок, проблемы со сном и стервозный характер. О своих многочисленных болячках милейшая Аделаида Викторовна рассказывала мне все семь лет нашей с Гошиком совместной жизни.
– Значит, ты не против? – с надеждой спросил бывший супруг.
О чем это он? Ах, да. Не буду ли протестовать, если меня в очередной раз бросят на произвол судьбы? Конечно же, нет! Как я могу причинять беспокойство милому Гошеньке!
– Машенька, я так рад, что мы друг друга поняли! Демка такой странный в последнее время. Ты не знаешь, почему?
– Без понятия. – Мне для полного счастья еще пыляевских проблем не хватало.
– Он собирается тебя охранять! – сообщил Гошик шепотом. – Ты там поосторожнее, хорошо? Пистолет купи или электрошокер, а то я волноваться буду. И дверь никому не открывай! Хотя… У тебя ж собака. Ты Демке скажи, что у тебя собака, пускай не мается дурью, ладно?
– Ладно. – Похоже, аудиенция окончена. Король дюже занят, и всех подданных просят разойтись по рабочим местам.
– Маш…
Я обернулась.
– Ты скажи ментам, что я у тебя был. Ну, в тот вечер, когда Элку убили. Скажешь?
– А где ты был?
– Какая разница, – отмахнулся благоверный, – скажи, что у тебя, жалко, что ли?
Да нет. Не жалко. Мне для любимого Гошеньки ничего не жалко.
Охотник
Вместо озарения утро принесло одну только головную боль. В принципе, на озарение Антон не слишком-то рассчитывал, за всю его практику таких вот случаев, чтобы раз – и в голове все само сложилось, еще не бывало. Но, как говорится, надежда умирает последней, и пока откровение не снизошло, придется работать. Вот и начальство целое утро твердило о том, что это делать нужно, причем хорошо, при этом подразумевалось, что капитан Сапоцкин трудится плохо. В принципе, Антон и сам понимал, что хвалить его пока не за что: в активе четыре трупа, нет сомнения, что смерть гражданки Есениной дело рук того же «цветовода», и полный завал с более-менее приемлемой версией.
Ближе к обеду позвонил Пыляев с настойчивой просьбой о встрече. Никак о дружке своем беспокоится, и правильно делает, что беспокоится – не нравился гражданин Баюн Антону, не нравился до зубовного скрежета и тупых в своей бесполезности приступов раздражения. Но на встречу Сапоцкин согласился, тем более что Димка намекнул на некую важную информацию, которой готов поделиться.
Пыляев выглядел взволнованным, более того, Антон готов был поставить всю свою годовую зарплату вкупе с премией против руля от «Лексуса» – Димка почти паникует. Странно. Втройне странно – Пыляев не паниковал никогда, нормальные человеческие эмоции были столь же далеки от него, как Южный полюс от Северного.
Спустя полчаса капитан Сапоцкин с тайным внутренним удовлетворением отметил: не все-то Пыляев с его деньгами, «Лексусом» и повадками потомственного аристократа может – вон, как прижало, сразу прибежал за помощью. И зависть сразу отступила, в голове прояснилось, вследствие чего на свет появилась замечательная по своей простоте и продуктивности мысль. Вот тебе и озарение! Главное, не спугнуть, с Димкой сейчас договориться, чтобы не мешал и не путался под ногами.
– И что ты от меня хочешь?
– Ну, сделай же что-нибудь! Это же твоя работа, в конце-то концов! – У Димки от злости разве что пар из ушей не шел.
– Единственное, что я могу сделать, – это посадить твою Машу в КПЗ. На пятнадцать суток, за хулиганство. Хочешь? Нет? Вот и я так подумал, да и девушку жаль, у нас в обезьяннике в основном проститутки, бомжи, алкоголики, не самая лучшая компания…
– Ты что, издеваешься?
– Я? Нет, Дима, не издеваюсь, просто… Ну, чего ты от меня ждешь? Что я вызову взвод ОМОНа? Или спецназ? Или котиков морских? Допустим, охрану я организую, это можно, но, Дим, сам подумай, посидят они день, другой, неделю, а дальше-то что? Убийца, он же не идиот, на рожон не попрется, выждет, пока охрану уберут, – а рано или поздно ее непременно уберут – и тогда уже… – Антон замолчал, и без того понятно, что именно последует за этим невыразительным «уже».
Пыляев тоже молчал и грыз ложку. На столе стояла нетронутая чашка кофе, который здесь стоил как приличный обед из трех блюд в нормальной столовой, а качества был не лучшего. Сапоцкину было немного жаль и денег, что придется заплатить, и кофе, который после их ухода отправится в умывальник, и себя за то, что приходится жрать картонные столовские котлеты… А с другой стороны, не так все и плохо, если ему повезет, то в скором времени дело «цветовода» можно будет закрыть.
– Ну и? – Пыляев отхлебнул холодный напиток, скривился и поставил чашку на место. Правильно, теперь какой кайф?
– Есть один вариант…
Пигалица
Эту ночь я спала относительно спокойно. Так, смутные образы: ветер, пустыня, нестерпимый свет и до белизны прозрачное небо. Шум. Лошадиное ржание. Звон металла. Гортанные голоса. Ссора. Кровь на песке. Снова кровь. Всюду кровь. И тонкие стебли роз, тянущиеся ко мне…
Утро, шесть часов. Раннее пробуждение становится традицией, раньше я за собой такого не замечала. Чувствую себя, как Бородинское поле после сражения, и выгляжу соответственно. Надеюсь, Пыляев промолчит.
Пыляев.
У меня дома поселился Хромой Дьявол.
На время – не хватало еще, чтобы он переехал сюда навсегда. Я вообще не могу понять, как это получилось: разговор с Гошиком, усугубивший состояние шока, в котором я находилась. Чуть позже еще один разговор, с капитаном Сапоцкиным, который от души мне посочувствовал и дал разумный совет. Целых два совета. Купить электрошокер и не открывать дверь незнакомым людям. Да, и еще в случае чего – звонить ему на мобильный в любое время дня и ночи. Спасибо ему большое, обязательно попрошу маньяка не убивать меня, пока милиция не подъедет.
В общем, когда Пыляев заявил, что временно поживет у меня, я обрадовалась. Нет, честно, обрадовалась. Пусть мы и не слишком ладим, однако, что бы там ни говорили феминистки, мужчина в доме – это мужчина в доме. Пользы, может, от него и никакой, а на душе спокойнее.
– Степка, гулять! – Димка, наверное, еще спит. Пускай. А он действительно изменился, ни тебе шуточек, ни язвительных замечаний, ни подковырок. Предельная вежливость на грани отстраненности.
А васильки я выкинула. Ну их, только на нервы действуют.
Пока Степан носился по двору, я думала. Пыталась думать. Ведь должно же быть что-то общее между этими женщинами, кроме цветов и работы в одной фирме. Должно. И букеты со значением. Любовь, которая заканчивается смертью. Почему?
Анфиса – фигуристая блондинка. И не просто блондинка: насколько мне помнится, девушка выбеливала волосы почти до синевы. Затягивалась в корсеты, пользовалась темно-пурпурной помадой. Ольга – миниатюрная брюнетка. Инга – рыжая и естественная. Элла… Элла совершенно неестественна. Элла – деловая дама. Во всяком случае, она изо всех сил старалась казаться таковой: английские костюмы, женские галстуки, строгие стильные очки с простыми стеклами, которые Лапочка носила, чтобы выглядеть солиднее.
Что их объединяло?
Или нужно спросить иначе: кто их объединял?
Степка топтался у подъезда, попеременно поджимая то одну, то другую лапу. Замерз, бедный, пора домой. У дверей меня ожидал сюрприз – три белоснежные каллы на длинных сочных стеблях. Так мы и вошли в квартиру. Степан, я и каллы.
