Светлана Алешина - Сейф для семейных тайн (сборник)
Женщина поднялась к квартире и позвонила. Ларина открыла сразу, будто у двери стояла.
— Я увидела вашу машину, — весело сказала Ольга. — Проходите, Лариса Викторовна. Я даже сбегала торт купила, чтобы нам посидеть и чаю попить.
— Настроение у вас очень хорошее, — заметила Лариса. — Что-нибудь произошло?
— Да ничего особенного. Просто все наконец закончено. Я так устала, а теперь можно спокойно вздохнуть. Папу, конечно, не вернуть. Но убиваться тоже не следует. Мне-то надо жить дальше. Спасибо ему, что помог мне.
Котова решила пока ничего не спрашивать. Надо хоть присесть, не в коридоре же разговаривать. И потом, излишний интерес может отпугнуть девушку. А это не входило в планы Ларисы. Впрочем, если она невиновна, то ей и бояться нечего.
Оля провела Ларису в гостиную.
— Давайте пить чай здесь. А может, хотите вина? У меня есть хорошее. Я обожаю красное французское вино.
— Нет, спасибо. Я за рулем. Но вы, если хотите, пейте, не надо меня стесняться, — уверила Котова. — Я понимаю, что у вас, несмотря на то что вы изо всех сил стараетесь выглядеть веселой, настроение все равно не лучшее. Оно и понятно.
— Мне стыдно признаться. — Ларина стала доставать из бара бутылку. — Но я уже почти не чувствую боли. Сначала для меня это был такой удар. А теперь я понимаю, что так даже к лучшему.
— Что вы такое говорите? — укорила Котова Ольгу.
— Может, я неправильно выразилась, но у меня даже камень какой-то с души упал. Мне теперь не надо будет прятаться.
Ольга поставила на столик бутылку. А потом вышла на кухню.
Через минуту она принесла поднос с чашками, печеньем и тортом. Затем был подан чай.
Наконец Ларина села в кресло, закинула ногу на ногу и посмотрела на Ларису. В ее взгляде было столько детской умиротворенности, что Котова даже улыбнулась.
— Оля, вы взрослая женщина, но, честно говоря, поведение ваше больше похоже на поведение школьницы. У меня дочка Настя уже поступила в экономический университет и ведет себя гораздо более разумно. Неужели вы на самом деле испытывали на себе такое сильное влияние отца? — Лариса взяла чашку в руки и сделала глоток.
— Вот и вы это заметили, — грустно улыбнулась Ларина, — мне многие говорят об этом. Я пыталась переделать себя, но у меня не выходило. Я чувствовала… Нет. Я была забитой. На самом деле. Даже на работе не могла отделаться от мысли, что вот сейчас позвонит он и я буду отчитываться. А поставить отца на место было просто невозможно. Я удивляюсь, как решилась замуж выйти. Не иначе, затмение на меня нашло.
— Мне трудно поверить во все, что вы говорите.
— Лариса Викторовна, давайте на «ты». Мне будет приятно. К тому же с первых минут нашего знакомства я почувствовала к вам какое-то расположение. И мне не хотелось бы, чтобы наш разговор был таким официальным.
Котова опустила глаза. Девушка какая-то странная. Она говорит то, что думает. Или специально косит под дурочку? Но почему-то складывается такое ощущение: действительно, что ей в голову придет, то и ляпнет. Что есть в голове, то и выкладывает.
Ведь когда убили Ведерского, то только дурак мог рассказать нелицеприятные факты, которыми она делилась. И не только с ней, но и с полковником милиции. Неужели не понимала, что это может пойти ей во вред? Или так рассчитывает отлично?
Лариса терялась в догадках. Но тем не менее она не могла отметить, что было в Ольге Лариной нечто такое, что делало ее симпатичной и милой. С ней приятно было разговаривать. И она на самом деле походила на ребенка. Капризного, иногда обиженного, но все же ребенка.
— Хорошо. Я буду говорить тебе «ты», — согласилась Лариса. — Но тогда и ты, пожалуйста, пойди мне навстречу. Расскажи про вчерашний день как можно подробнее. Мне необходимо знать все. Даже малейшие детали. Кто ходил к адвокату, кому что досталось. Судя по твоему настроению, ты получаешь неплохое наследство?
— Да. Папа меня без средств не оставил. И даже несмотря на то, что нашлись наследнички кроме меня, я не в обиде, — надув губки и выразив совершенно обратное чувство на лице, сказала Ольга.
— Кто наследники? — задала Лариса прямой вопрос.
— Я, потом Кондаков и Купцова. — Тут Ларина снова поморщилась.
— Все?
— Да. Вы думаете, этого мало? Хватит, — Оля блеснула глазами.
— Что досталось Купцовой?
— Она на самом деле была любовницей отца, — жестко ответила Оля. Девушка налила себе вина, сделала неожиданно большой глоток, а потом снова посмотрела на женщину. — Мы вчера в автобусе говорили об этом, но я все надеялась, что это какая-то ошибка. И в самом деле, с какого боку эту Наталью Юрьевну позвали на зачитывание завещания? Думала, сейчас придем, и выяснится, что она тут ни при чем, и ее попросят уйти.
— Но оказалось иначе? — Котова увидела, что Оля замолчала, и решила ее подтолкнуть.
— Оказалось, что ей и Карине… Знаете кто такая?
— Да. Это дочь Купцовой.
— Верно. Так вот, им отошла приличная сумма и квартира. Представляете?
— Это говорит только о том, что твой папа был совсем не бедным человеком. — Про себя Котова все равно присвистнула: «Ай да Купцова. И ведь ничего тогда при разговоре не сказала. Ни словом не обмолвилась. Хотя могла догадываться, что их отношения с Ведерским все равно выплывут наружу».
— Знаете, мне все равно обидно. Ладно, если бы она была ему официальной женой. — Оля налила себе еще вина. — Или если бы они хотя бы не скрывались, а жили вместе. Я бы хоть привыкнуть успела. Нет! Ничего такого не было. А теперь как гром среди ясного неба.
— Как вела себя Купцова? — поинтересовалась Лариса.
— Нормально. Мне даже показалось, что она очень жалеет отца. Страдает по нему. Только непонятно, зачем всем это показывать? Мне кажется, это неприлично. Думаете, я своего отца меньше любила? Но я не рыдала в голос и на гроб не кидалась, как она вчера на кладбище.
— Олечка. Есть люди, которые не могут держать чувства в себе.
— Не знаю. Я бы постеснялась, — дернула плечом Ларина.
— У тебя просто другие представление о том, что нужно делать, а что надо держать в себе.
— Я читала в какой-то книжке, что истинное горе может быть только молчаливым. Сильные люди даже не плачут.
— Ей-богу, ты как ребенок. Это все так относительно. — Ларису стал раздражать этот юношеский максимализм, который так не к лицу этой молодой, но уже вполне взрослой женщине.
— Ладно.
— Ты мне про другое скажи. Как Наталья Юрьевна отнеслась к наследству?
— Нормально. Пустила три слезинки и носом долго хлюпала.
— Хорошо. Давай дальше. Что там с Егором Кондаковым? Ему что осталось? И вообще, как ты думаешь, почему Семен Александрович упомянул его в завещании? — быстро задала вопрос Котова.
— А что тут думать? — Оля округлила глаза. — Папа считал Егора чуть ли не своим сыном. Хотя нет. Это я уж слишком громко сказала. Не сыном. Но отец был сильно к нему привязан. Он видел в нем себя молодого и очень хотел Егору помочь. Впрочем, сумма там смехотворная. Скорее всего, только для поддержания духа. Мне кажется, папа по приколу его упомянул. Пошутить захотел.
Лариса выпила чай и поставила чашку на стол. Есть торт ей совсем не хотелось.
— Значит, у Кондакова сумма смешная? — уточнила Котова.
— Да.
— А тебе?
— Мне досталось все остальное. Его квартира, все, что в ней, дача, гараж. Там ценности кое-какие.
— Например?
— У папы есть одна ценная картина. Одна только. Но если ее продать, то можно получить хорошие деньги. Потом, марки, еще что-то по мелочи.
— Понятно, — Лариса вздохнула.
— Так что ничего особенного я вам, Лариса Викторовна, не сообщила, — сказала повеселевшая от вина Ольга.
— Ну почему? Надо будет с Купцовой поговорить. Жаль только, что папа твой не поставил тебя в известность по поводу своей гражданской жены.
— Да какая там гражданская жена? Они вместе и не жили. Папа всегда жил один у себя дома. А им квартиру купил, как оказалось. Да мне все равно. Пусть подавятся. Мне не жалко. Просто теперь разговоры всякие пойдут. Неприятно будет. — Ларина встала и подошла к окну. — А на улице снег пошел, — сообщила она.
— Это хорошо. — Лариса не знала, о чем еще спросить. — Оля, может, ты мне расскажешь про своего мужа? Как его, кстати, зовут?
— Вот уж о ком мне совершенно не хочется говорить, так это о нем. Зовут его Олег. Но он мне так надоел! Просто не дождусь того момента, когда официально разведусь.
— Ты вышла замуж по любви?
— Да. Я очень его любила. Он для меня был как бы символом свободы, что ли. С ним было просто и весело. Я и не знала тогда, что он очень любит выпить.
— Сильно пьет?
— Не то слово. Его даже, кажется, с работы выгнали.
— Да. Пьянство — это ужасно.
Лариса вспомнила своего Евгения. И она прекрасно понимала, что это такое.
