Ольга Баскова - Принц, нищий и маньяк
– Как продвигается дело Морозовых? – как бы невзначай поинтересовалась она.
Майор усмехнулся:
– По-моему, это мой вопрос. Это ты работаешь над ним в поте лица!
– И все потому, что хочу помочь вам.
Скворцов удивленно поднял брови:
– Мы уже говорили на эту тему. Ты знаешь наше мнение. Дело должно быть передано в другой отдел.
– Я не согласна.
Оперативник никак не отреагировал на замечание любимой женушки и продолжал жевать. Журналистка молитвенно сложила руки:
– Костик, помоги мне – в последний раз!
– Последних разов, обожаемая, у нас с тобой было очень много.
Катя не отставала:
– Скажи, мое чутье хоть раз подвело меня? Если назовешь, когда это было, я отстану, немедленно!
Скворцов обреченно вздохнул:
– Ладно, валяй.
Зорина кивнула:
– У меня уже трое подозреваемых! Одна женщина и двое мужчин. Кстати, Морозов пришел в себя?
– Еще нет.
– Жаль, – Катя отхлебнула сок, – он один из них!
В глазах Костика зажегся интерес:
– Ну-ка, расскажи, что ты нарыла?
Журналистка ввела супруга в курс дела. Тот почесал в затылке:
– Да, интересно. Хорошая получится книжка!
Жена выразительно взглянула на него:
– И все?
– А ты хотела получить медаль?
– Что же тебе не нравится?
Скворцов очень устал, поэтому не церемонился даже с любимой женушкой. На их отделе висели три «глухаря», большое начальство давило на Кравченко, а полковник ежедневно метал громы и молнии на оперативках. Супруга упорно предлагала ему оставить за отделом еще одно нераскрытое преступление, тогда как им вполне могли заняться не такие нагруженные коллеги из другого подразделения – по борьбе с терроризмом.
– Мне не нравятся все твои трое подозреваемых, – медленно проговорил он. – Во-первых, Лазарева не произвела на тебя впечатление полной дуры, следовательно, заказать убийство своей соперницы таким способом она не могла. Во-вторых, Морозов – тоже не идиот. Ему ничто не мешало отдать жене телефон и ретироваться. Парень не мог не знать заранее: когда женщина нажмет на кнопку, комната взлетит ко всем чертям. В-третьих, объяснения Измайлова кажутся мне достаточно правдоподобными, из чего вытекает: он непричастен. Не там роешь, дорогая! Но, к счастью, у тебя осталось еще два дня.
– И за эти два дня ты и твои друзья должны еще раз все проверить, – Катя упорно гнула свою линию.
Майор сдался:
– Ладно, завтра скажу ребятам. А теперь медленно и подробно диктуй, чего ты от них хочешь… Нет, давай побыстрее! Я умираю от желанию свалиться в постель.
– Слушаюсь, мой повелитель.
* * *На следующее утро Катя позвонила Пенкину и предупредила: она приедет на работу позже обычного. Анатолий Николаевич не возражал. Отдел криминальной хроники вот уже несколько месяцев не выдавал ничего интересного. С одной стороны, и хорошо, что в городе все спокойно, но с другой – жители Приреченска в первую очередь читали эти страницы.
– Наклевывается интересный материал? – спросил главный.
– Вроде бы.
– Тогда дерзай. Работай дома, если понадобишься – найду.
У нее отлегло от сердца. Сегодня предстояло сделать очень много, и свободное время Кате требовалось как воздух.
– Огромное спасибо!
«Жуля» свернула в переулок, где находилась школа-гимназия номер девять. По воле случая, ее оканчивали и супруги Морозовы, и сама Катя Зорина. Это было ей на руку. Классная руководительница супругов вела у журналистки русский язык и литературу и всегда выделяла ее сочинения.
– Перед вами – будущая писательница, – говорила она классу.
В то время ребята реагировали на это сообщение вполне спокойно. Кто знал, каким путем придется идти каждому из них? Это теперь, встречая девушку, одноклассники спешили пожать ей руку или взять автограф.
– Антонина оказалась права, – вспоминали они учительницу.
К ней и направилась Катя в первую очередь. Идя по длинным светлым коридорам к учительской, журналистка отмечала про себя: в школе многое изменилось за эти годы. Здание буквально «закатали» в евроремонт. Все было чисто, красиво и очень современно, но Кате казалось: это заведение сделалось каким-то чужим. Недаром говорят: привычка – вторая натура.
Антонина Алексеевна Брагина сидела на диване возле маленького полированного столика и проверяла тетради. Годы словно проносились мимо, не касаясь этой женщины. Дело шло уже к пятидесятилетнему юбилею, однако ее волосы пшеничного цвета оставались такими же густыми и не испорченными сединой, лицо – гладким и свежим, чуть раскосые глаза – ясными, гусиные лапки тонкими лучиками разбегались от их уголков. Брагина по-прежнему выглядела на тридцать восемь. Это и стало первой фразой Кати, когда она поздоровалась с учительницей.
Увидев свою любимицу, та всплеснула руками:
– Умеешь ты говорить комплименты! Впрочем, профессия у тебя такая, девочка, – она крепко обняла Зорину. – И сейчас ты, наверное, ко мне по делу? Но я не обижаюсь.
Журналистка смутилась:
– От вас ничего не скроешь.
Женщина похлопала ладонью по кожаной обивке дивана, приглашая бывшую ученицу сесть рядом с ней:
– Устраивайся, пока сюда никто не заявился. Я так понимаю, дело конфиденциальное?
– Я по поводу вашего класса, где учились супруги Морозовы.
Лицо Антонины Алексеевны помрачнело:
– Да, это ужасно. Вторая смерть!
Катя открыла рот:
– Вторая?! Но ведь Андрей жив…
Брагина отмахнулась:
– Я не о нем. Первым нас покинул Валерик Панеев. Ты, наверное, его не помнишь?
– Может быть, – журналистка окончила школу двумя годами раньше. – А отчего он умер?
– Выпил паленой водки, – пояснила учительница. – В его положении это было вполне естественно.
– Почему?
Антонина Алексеевна вздохнула:
– И все-таки ты должна помнить его маму. Одно время она была председателем родительского комитета. Такая высокая, красивая платиновая блондинка, мастер спорта по художественной гимнастике. Когда эта женщина заходила в здание школы, все взгляды устремлялись на нее.
Зорина хлопнула в ладоши:
– Ну конечно! Еще она шикарно одевалась, как манекенщица.
– Муж – капитан дальнего плавания, она – умница и красавица, сын – золото, – Брагина поднялась и направилась к шкафу. – Здесь лежат все выпускные фотографии. Вот и нужный тебе одиннадцатый «А».
Черно-белые снимки давно отошли в прошлое. Компьютер позволял делать чудеса. По голубому небу плыли облака, и из каждого облачка выглядывало лицо улыбавшегося ученика.
«Панеев Валерий», – прочитала Катя, сразу же обратив внимание на красивого юношу с правильными чертами лица. Следом за ним плыла Марина Сладкова, в замужестве – Морозова. Они выглядели такими счастливыми и благополучными, что трудно было поверить: их уже нет в живых.
– Вы сказали: в положении Валерия – это естественная смерть, – тихо проговорила Катя. – Почему?
Учительница вновь опустилась на диван. Она как-то сразу постарела.
– В семье Панеевых произошла настоящая трагедия, – голос от волнения сделался хриплым. – Эта его красавица мать запила, муж развелся с ней, но продолжал помогать сыну. Однако она пропивала и Валерины деньги. Из-за этого он не поступил в медицинский. Потом, наверное, в нем что-то надломилось, и парень стал составлять ей компанию. Однажды пьяный сожитель ударил Галину (кажется, так ее звали) ножом и сбежал. Это совсем добило мальчика. Если прежде он лишь слегка прикладывался к бутылке, то теперь без спиртного не мыслил своей дальнейшей жизни. В институт ему поступать расхотелось, хотя отец всячески предлагал помочь. И наконец с ним случилось то, что и должно было случиться. Черные риелторы, уговорив нетрезвого юношу на сделку, за копейки приобрели его шикарную квартиру. Деньги Панеев тут же пропил и переселился в подвал одного из домов. Я часто видела его, роющегося в мусорных баках и собирающего бутылки. От этого, – она ткнула ногтем в фотографию, – ничего не осталось. Валерик очень изменился. Лицо почернело, опухло… Мускулы словно сдулись. Теперь он напоминал скелет в одежде огородного пугала, обтянутый кожей. Вскоре я узнала о его смерти. Разве это не естественно?
Зорину тронул рассказ учительницы.
– Умереть в двадцать с лишним лет – это трагично! А что вы скажете о супругах Морозовых?
Антонина Алексеевна пожала плечами:
– Ничего особенного. Марина была самой красивой девочкой в классе. Классы, как ты знаешь, у нас гимназические, по двадцать человек в каждом. В моем было четырнадцать девочек и шестеро мальчиков. Все они прошли через период влюбленности в Марину, встречались с ней. Наконец она определилась.
Журналистка пристально всматривалась в веселые рожицы мальчишек на фотографии:
– Валерик Панеев тоже с ней встречался?
Брагина усмехнулась:
– Он – первый. Марина, надо сказать, девочка, которая своего не упустит. Пока в семье Валерия все было нормально, она с удовольствием ходила с ним в дорогие рестораны. Он даже дарил ей кое-что из одежды. Сама понимаешь, родители Сладковой – люди не очень обеспеченные. Когда Панеевы затеяли развод, на Маринином горизонте нарисовался Гена Шилов, и дама перебежала к нему.
