Далия Трускиновская - Баллада об индюке и фазане
Я размечталась.
Если бы, если бы, если бы пресечь дурацкую затею с рукописью в самом корне! Он так взглянул на меня, когда я сказала о приятном сюрпризе! Потом-то я все ему расскажу, и он всю жизнь будет мне благодарен за то, что этой ночью я вмешалась и спасла его от крупных неприятностей. Маленький брюнет прав – он лучше настоящего Боярского. Может быть, просто тот на экране слишком суетится, а в этом – великолепная благородная сдержанность.
И лишь возле самого музея я поняла – а ведь я иду мириться со Званцевым.
Ну и черт с ним. Пусть думает обо мне, что хочет. Тут речь идет о человеческой судьбе. У них там это называется «профилактика правонарушений». И во всех фильмах следователи горят желанием спасти заблудшие души. Вот я и предоставлю Званцеву такой шанс.
В окнах второго этажа опять горел свет. Я уже решила бросить камушек, но тут из-за угла вышел Званцев. Он вел за руль дамский велосипед.
– Это снова вы?
– Это снова я.
– Отправляйтесь домой. Тут теперь не до вас.
– А что случилось?
– Телефонная связь вырубилась. Я еду на плотину. Оттуда свяжусь с городом.
– Разве телефон есть только в музее?
– Она в радиусе километра вырубилась.
– Никуда вы, Званцев, не поедете, пока не выслушаете меня.
– Пропустите, пожалуйста!
– Не пропущу, пока не выслушаете, – тут я вцепилась в велосипедный руль. – Ровно полторы минуты! А если вы после моего сообщения захотите куда-либо ехать – на здоровье.
– От вас так просто не отделаешься, – проворчал Званцев. – Ну, говорите. Я засекаю время.
Я впопыхах изложила ему сватовство маленького брюнета и подслушанный разговор. Уложилась в сорок секунд.
– А теперь можете ехать.
Но я знала, что он никуда не поедет.
– Если бы все было так просто! – Званцев даже засопел от «простоты» ситуации. – Поймать одного человека, запереть его до утра в музейном погребе, а потом сдать куда следует… Только поди знай, кого именно отлавливать!
– Не прошло и получаса, как я обещала вам узнать приметы этого человека. И повторяю – мы с вами можем их узнать очень быстро. А сделать это надо, пока моторка, поболтавшись вокруг острова, не причалит возле музея. Когда обе парочки объединятся в четверку, сделать это будет сложнее.
– Тут вы правы.
– Ну так пошли!
– Куда пошли?
– К тому человеку, который знает приметы убийцы!
– Опять вы что-то не то говорите.
– Званцев, я понимаю, что вы мне не верите, но единственный способ что-то узнать – это сейчас поверить мне! Пойдемте. Мы сейчас разбудим одного человека. Он единственный мог видеть преступника…
– И вы все время молчали об этом?
– Да я хотела вам все объяснить, только вы не слушали! Я на девяносто процентов уверена, что он его той ночью видел. Мы его разбудим и зададим один-единственный вопрос. И все прояснится!
– Даже если он был в это время где-то поблизости от подъезда, он мог ничего впотьмах не разглядеть или не запомнить.
– А вы заметили, Званцев, какие они все разные? Виестур – копченый блондин, явно рыбачит в тропиках. Маленький брюнет в комментариях не нуждается. А у лысого одни бакенбарды чего стоят! Тут даже Борис хоть на что-то обратит внимание.
– Предположим…
– Ну так идем!
– Это авантюра. Во-первых, я не уверен, правду ли вы говорите. Откуда мог взяться ночью во дворе или в подъезде еще один человек? Вы же сами говорили, что зажигалку мог взять только преступник. Зачем же противоречить самой себе?
– Если хотите, я расскажу вам, как все было на самом деле, – решительно сказала я. – только идемте скорей!
– Почему вы все за меня решаете? – удивился Званцев. – Я и сам знаю, что мне делать!
– Я о вас вовсе не думаю. Я о пользе дела забочусь, – отпарировала я.
– Вот и беседуйте сами с этим мистическим свидетелем!
– А вы, значит, наотрез отказываетесь?
– Наотрез. Я уже сказал – это авантюра, и у меня на нее даже при желании времени нет.
– Хорошо. Я побеседую! Хотя бы ради того, чтобы вам стало стыдно! – пригрозила я. – А где шанс, что я доложу о результатах беседы и вы мне поверите? Опять скажете, что я горожу бред.
Тут мы со Званцевым уставились друг на друга, и я поняла, что нам в голову пришла одна и та же мысль. Но он не решался высказать ее, в ничего удивительного в этом не было. Это была не самая светлая и благородная мысль из тех, что приходят в голову сердитым и спешащим людям. Пришлось говорить мне.
– Вы можете услышать приметы убийцы, и не спрашивая о них свидетеля.
Мысленно я похвалила себя за такую удачную и обтекаемую формулировку.
– Это меня устраивает, – медленно сказал Званцев.
– Ну, пошли?
– Поехали. Вам можно ездить на багажнике?
– Думаю, что можно.
Я села боком, Званцев нажал на педаль, Я ухватилась за него, моля бога, чтобы он не убоялся щекотки. Как-то не хотелось с разгона улететь в придорожные кусты, а то к стукнуться в сосну лбом.
До Борисовых хором мы добрались молча, оставили велосипед на дороге и спустились к реке.
Званцев выразил недоумение – ведь на дорогу выходит калитка, зачем же мудрить. Но на берегу он все понял.
– Вам даже не придется прятаться под лестницу, вас прикроет тень от кустов, – дала я последние наставления. – И, что бы вы ни услышали, не смейте вмешиваться!
– Не нравится мне все это, – вовремя сообразил Званцев. – Пока мы тут глупостями занимаемся, они там бог весть что натворят.
– Наконец-то я слышу слова не мальчика, но мужа! – не удержалась я от колкости. – Чем скорее мы туда прибудем, тем меньше времени предоставим им на ихнее бог весть что.
– Ну, давайте…
– Ждите и слушайте внимательно. Заодно убедитесь в том, что я действительно выбрасывала вещи из окна. И не высовывайтесь!
Я пошла вверх по лестнице.
Через несколько минут я должна была увидеть Бориса.
И трудно сказать, что у меня зашевелилось в душе. Привязанность? Да, он умудрился привязать меня к себе и даже настолько, что мирным путем я от этой привязанности избавиться не смогла. Страх? Если это он, его нужно зажать в себе покрепче. Самолюбие? Все-таки я первая приползаю на поклон, да еще куда – в фамильное логово! Значит, не поленилась, навела справки. Удобнее всего считать это самолюбием. Не совсем правда, но и не вовсе ложь! Рабочая гипотеза. Пусть будет самолюбие.
Я поднялась, нашарила по ту сторону калитки задвижку и стала ее ковырять.
Подбежала собака и залаяла.
Это был крепкий, ухоженный пес. Я осветила его фонариком, и он залаял еще громче.
На лай обязательно должен был выйти кто-то из мужчин, если они только есть в доме. Скорее всего Борис, как самый молодой. Но вдруг именно сегодня его нет на острове? Бывают же такие идиотские совпадения! Он мог смыться в командировку именно тогда, когда он мне нужен здесь, на острове!
Собаку окликнули по-русски. Это мог быть только Борис.
Я осветила ему путь фонариком, сама оставаясь во мраке.
Когда он подошел к калитке, интересуясь на ходу, кого там черт несет, я прижалась к заборчику. Поролон расплющился, я обрела прежнюю стройность и бодро отвечала, что черт несет меня.
– Тебя? – жмурясь, спросил Борис. – Что за чушь! Откуда ты тут взялась?
Он был в джинсах и расстегнутой рубашке, прямо из постели, заспанный и теплый. Мне стало не по себе – я же знала его таким, теплым, распахнутым, а сейчас он оставил в постели недовольную жену, которую еще и испугал собачий лай. И ему не терпится вернуться, чтобы успокоить ее.
– Здравствуй, – как можно строже сказала я, – и извини, пожалуйста, за такой поздний визит. Я к тебе по важному делу.
– Ты сошла с ума! Какое может быть дело во втором часу ночи?
– А я думала, что уже третий. Дело, кстати, серьезнее, чем ты думаешь.
– Как ты вообще догадалась сюда явиться? Есть же какие-то приличия!
– Не от хорошей жизни, Боря. И давай не будем ругаться. Чем скорее ты ответишь на несколько моих вопросов, тем скорее мы расстанемся.
– Что за вопросы посреди ночи?
– Боря, если ты сейчас уйдешь, я буду тут шуметь и вопить, пока не вылезет все твое семейство! Ты меня знаешь – лучше мне под горячую руку не попадаться.
– Да, переполошить людей почем зря из-за каких-нибудь глупостей – это ты сможешь. Ну?
– Боренька, ты извини, пожалуйста, но тебе придется вспомнить один неприятный факт своей биографии.
– Ближе к делу.
– Помнишь, когда я сдуру выбросила в окно твои вещи? Ты побежал за ними – ведь так?
– Ну, побежал, а что мне еще оставалось делать? Ты хочешь сказать, что выбросила что-нибудь свое, а я прихватил?
– Нет, этого я сказать не хочу, и ярости меня, пожалуйста, за ту безобразную сцену. Я подлизывалась, как только могла.
– Да ты что, мириться пришла? Ну, звездочка, нашла место и время!
Борис даже развеселился от этой мысли.
– Скажи, Боренька, когда ты выбегал во двор, ты не встретил мужчину, шедшего через двор от химчистки?
