Паула Гослинг - Ответная месть
— Я так предполагаю, Ты имеешь в виду Ричарда Коттерелла?
— Да, я имею в виду его. И он также наслаждался этим роскошным чаепитием?
— Ты спрашиваешь как полицейский.
— А я и есть полицейский, ты что, забыла? Грязный коп… — Но его имитация речи из телефильмов всегда хромала, а дальнее расстояние не улучшило ее.
— Да, он тоже пил чай. Как идет расследование?
— Оно не идет, а подвешено в воздухе. Издевается над нами.
— А малышка мисс «Факел» из Вашингтона? — Голос ее совсем сдал, несмотря на высококалорийный чай.
— Снова в Вашингтоне: ей поручено проверить некоторые вещи. Завтра возвращается.
— А.
— Кэти… — Его голос стал мягок.
— Что? — Она была далеко-далеко.
— Нет, ничего. Что за тема завтра?
— О… опять Шекспир, конечно. Я сдаю доклад в полдень. Очень нервничаю. — На заднем плане послышалось бормотание. Голос был мужской. Безошибочно и ясно — мужской.
— Кто это там?
— Просто кто-то вклинился. Как прошло твое появление в суде?
— Хорошо. Вклинился — куда?
— Куда? В наш разговор. Меня ждут внизу. Нас пригласили после театра на вечер. Это уникальный шанс встретиться с несколькими актерами и дирек…
— Внизу? Ты что, звонишь из своего помета?
— Да, конечно.
Наступила тишина на полминуты. Итак, она в своей комнате, время — после одиннадцати вечера, и она там не одна.
— Джек? Ты здесь?
— Да, Кейт… знаешь, таймер сработал — мне нужно идти к моему пирогу. У меня в духовке чудный горячий пирог. Удачи тебе и твоей завтрашней речи, я буду думать о тебе. Бай.
Тут же он убедился на опыте: остатки запеканки из цыпленка с вермишелью, брошенные с высоты мужского роста, разбрызгиваются по окружности радиусом примерно в метр — и при этом еще норовят запрыгнуть под холодильник.
Он все еще ползал на коленях, убирая с пола остатки обеда, когда вновь зазвонил телефон. Ругаясь, он пошел отвечать, волоча за собой грязные бумажные полотенца.
— Да?!
— Это Дэйна. Мне кажется, я что-то добыла.
— Великолепно. Когда ты вернешься?
— Я уже вернулась. Я только что вошла…
— О!
— Я разбудила вас? Простите.
— Нет, нет, я просто мыл тарелки.
— Ваша очередь на кухне?
— Мое недельное дежурство на кухне: Кейт на конференции в Англии.
— А, понятно. — Наступила пауза. — Я думаю, дело потерпит до утра, но если вы ничего не имеете против того, чтобы выпить со мной в отеле, мне будет приятна компания.
— Это того стоит?
— Что — бар?
— То, что ты добыла в Вашингтоне?
— Ну… это наводит на размышления, — медленно проговорила она.
Он подождал, но она не захотела сказать большего. В его голове начала звучать какая-то мелодия… Все знают эти игры, — звучали слова песенки, — все играют в эти игры, всем нравится эта игра: а тебе… А Кейт? А мерзавцу Ричарду Коттереллу?
— Дай мне полчаса, я приеду, — сказал он в трубку.
10
— Иисус! Наконец что-то новое!
Все уставились на него.
— Угадайте, с кем сотрудничал Хоторн в течение трех своих месяцев работы? Здесь? — спросил Пински.
— С Франкони?
— Нет. С Филом Ентолом.
Вскочив при радостном заявлении Пински, сотрудники теперь дружно уселись и посмотрели друг на друга. Наконец, Тос заговорил:
— И что это значит для нас?
Пински, взбудораженный от бега, промокнул лицо платком и сунул его обратно в карман. Атмосферный фронт с юга накрыл теплом Грэнтэм, и все окна были открыты настежь, чтобы приветствовать весну. Как долго она продлится — никто не знал. Может быть, даже до ночи.
— В настоящий момент это ничего не значит, — решил Страйкер. — Благодаря Дэйне мы знаем, что Хоторн вырос в Грэнтэме и что в течение трех месяцев он работал в местной полиции.
— А теперь мы еще знаем, что в эти три месяца он работал вместе с Филом Ентолом, — подхватил Тос. — Эй, подождите-ка минутку. В нашей картотеке должны быть его отпечатки пальцев. Черт возьми, почему это мы не догадались сравнить их раньше? Почему их направили в Вашингтон?
— Потому что какой-то идиот промаркировал их как «недействительные» и они до сих пор не занесены в компьютер, — сказал Пински. — Что-то пытались сделать, но, видно, не довели до конца…
— Да, и еще все время плачутся, — с отвращением добавил Тос.
— Ты думаешь, информация о Хоторне спасла бы Ентола? — спросил Нилсон.
Страйкер подумал.
— Это могло навести его на мысль быть более осторожным, поскольку он бы знал о Хоторне.
— А вы полагаете, что это имело что-то общее с Хигли? — нерешительно спросила Дэйна. — Может быть, между ними была какая-то тайна.
Страйкер вздохнул:
— Я предпринял попытку проследить за передвижением Хигли, но сдается, он давно покинул город. Конечно, мы можем запросить телефонные отчеты со станции, обслуживавшей Ентола, и выяснить, звонил ли он в Чикаго. Но если он снял где-то за плату телефонный аппарат — и звонил не со своего домашнего номера, то мы никогда ничего не выясним.
— Но зачем ему было звонить Хоторну? — спросил Нилсон.
— Не знаю, — ответил Страйкер. — Между смертью Хоторна и Ентола был промежуток в несколько дней. — Он встал и начал мерить шагами пространство между столом и окном. По этой траектории уже явственно прослеживалась дорожка на зеленом линолеуме. — Может быть, Хоторн звонил Ентолу вместо того, чтобы ездить.
— Почему все-таки? — спросила Дэйна. — Зачем ему было звонить?
— Старый друг, бывший партнер, сотрудник, Ентол мог наилучшим образом информировать его по текущим событиям в городе. Френч-стрит была не в его округе, но нет копа в городе, который бы не знал эту улицу, так или иначе. — Он запустил пальцы в шевелюру и ерошил ее, пока волосы не встали дыбом. Как и покрытие из линолеума на полу, волосы уже начали уставать — местами поредели, вне всякого сомнения оттого, что их постоянно дергали и ерошили. — Что-то такое сказал капитан про Ентола — что это было, черт возьми? — Он уставился в стену, затем его лицо просветлело. — Правильно… я еще хотел переспросить его, а потом забыл… Он сказал: «Ентол плохо спал и хотел пораньше лечь».
— Вы думаете, это — из-за Хоторна? — спросила Дэйна.
— Может быть.
— Хрен с ними, с отпечатками пальцев. Но почему он не опознал Хоторна? — внезапно спросил Пински. — Снимок-то был разослан. Ентол наверняка видел его. Почему он не сказал?
— Может быть, он хотел сказать, — предположил Страйкер. — Может быть, поэтому его и убили.
— Конечно, я помню Гэбриэля Хоторна, — сказала миссис Ентол.
Они сидели в кабинете со стеклянными стенами, который, вероятно, был задуман для летнего обитания. Яркие цветочные мотивы присутствовали на обивке мебели и занавесках. Теплый день делал комнату комфортной и красивой, а стеклянные стены позволяли миссис Ентол держать играющих во дворе детей в поле зрения. Пока она говорила, ее глаза не упускали детей и то, чем они занимались. Но впечатление было такое, будто говоришь с кем-то, кто смотрит телевизор.
— Я помню его, потому что Фил сказал, что у него правильная фамилия: он всегда сам по себе[4].
— Да, похоже, — согласилась Дэйна, обращаясь как бы к себе.
— Они не ладили? — спросил Страйкер.
Миссис Ентол пожала плечами. Она была миловидная и, вероятно, сокрушалась по поводу лишнего веса, а зря, потому что небольшая полнота очень шла ей. Но перенесенное горе иссушило ее кожу и обозначило морщинки у рта, а когда-то яркие глаза окружали темные круги.
— Они вполне ладили, я полагаю. Все это было давным-давно, да они и не бывали вместе подолгу. Я не помню, чтобы они были счастливы, расставаясь. У Хоторна была эта привычка: если все хорошо — его заслуга; если все плохо — вина Фила. Были и другие, кто с ним не уживался, но Фил… — Она всплакнула, но быстро взяла себя в руки. — Фил всегда был незлобив. И всегда уступал, вы знаете это?
— Я слышал, что Фила любили его друзья-офицеры, — мягко сказал Страйкер. — Капитан Корэса говорил, как его любили.
— Его — любили. Хоторна — нет. У него случилась драка в раздевалке с другим новичком…
— С Колином Хигли. Да, мы знаем об этом.
— Хигли ополчился на него за то, что он позволил Филу… ну, в общем, из-за мелочи. Оба вынуждены были уйти в отставку. Фил чувствовал себя неудобно, разговаривал с начальством — просил за Хигли, но никто ничего не смог сделать. Никто не слушал его. — Она выглянула из окна. Двое маленьких мальчиков играли во дворе — и один уже упал в особенно грязную лужу, окатив своего братишку градом брызг. Было очевидно, что и тот, и другой находят все это восхитительным, и оба желали повторить опыт.
— Грязь отмоется, — заметил Страйкер.
Миссис Ентол посмотрела на него укоризненно.
