Оксана Мелякина - Новый год с летальным исходом
— Марка Леонидовича сейчас нет. Зачем он вам?
— А где мы можем его найти?
— Я не знаю где он. Что вы от него хотите? — повторила она вопрос.
Я поняла, что сейчас нас выставят за дверь, что называется без права возвращения. Эх, была, не была, решила я и выдала:
— Мы должны ему кое-что передать по поручению Владлена Платоновича Шестова.
Дама приподняла бровь, усадила нас за ближайший столик, подозвала официантку и, попросив подождать, ушла.
Я не собиралась ничего заказывать, но Герман видимо был голоден и с увлечением изучал меню, заказал курицу гунбао и довольный собой повернулся ко мне.
— А ты что будешь?
— Зеленый чай — буркнула я. У меня пропало настроение. Я вдруг подумала, что этот Маркел наверное какой-нибудь мафиози и приходил к шефу с предложением провернуть какую-нибудь махинацию. А получив отказ, отравил его, чтобы тот никому ничего не рассказал. В этом случае наша судьба казалась мне предрешенной. Я малодушно трусила и сидела за столом как в ожидании приговора.
Принесли заказанную Германом курицу гунбао. Оказалось это кусочки филе в соусе с перцем и орешками. Выглядело очень аппетитно, и я даже пожалела, что не заказала себе такую же. В конце концов, раз все равно ничего не изменить, то можно хотя бы поесть напоследок. Словно прочитав мои мысли, Герман протянул мне вилку:
— Присоединяйся, тут много, хватит на двоих.
Минут через десять к нам подошла хозяйка.
— Марк Леонидович еще занят, он приедет сюда примерно через час. Подождете?
— Да, подождем.
Она удалилась, вся исполненная достоинства.
Но если что-то началось не так, то и продолжение бывает неудачным. Герман погрустнел и каждые пять мину стал выходить из-за стола. В конце концов, он видимо не выдержал и спросил меня:
— У тебя есть активированный уголь?
— Дома есть, я не ношу с собой лекарства. А что случилось?
— Я кажется, отравился. Мне очень плохо. Эта курица какая-то…
— Для курицы слишком быстро — начала было я, но посмотрев на Германа замолчала.
Он стал неестественно бледный. Я еще никогда не видела, чтобы кожа у человека была такой белой с легким зеленоватым оттенком.
— Скорую? — спросила я.
— Нет. Сначала домой.
Мы оставили на столе деньги и записку, что еще вернемся и вышли на улицу. Казалось, на свежем воздухе Герману стало немножко легче.
Таблеток у него дома был целый склад. Он выбрал несколько штук, выпил и лег на диван.
— Вызовем Скорую?
— Не надо пока. Я просто полежу. Мне кажется, что становится лучше.
Я решила вернуться в ресторан. Конечно, я не настолько жестока, чтобы тащить с собой зеленого Германа, но поговорить с этим Маркелом надо.
В «Красном Драконе» ничего не изменилось. Даже записка с деньгами лежали на столе, так как мы оставили. Я села на прежнее место. Рядом тут же появилась улыбчивая официантка.
— Марк Леонидович приглашает вас в свой кабинет. Пойдемте за мной.
Мы прошли вглубь зала. За ширмой оказался небольшой коридор, из которого вели три двери. Одна дверь вела в кухню. Она была приоткрыта. За дверью, в которую мы вошли, оказался еще один коридорчик, и в нем тоже три двери. Прямо лабиринт какой-то. Надо заметить, эти помещения отделаны в обычном офисном стиле, в бежевой цветовой гамме, что после золотых орнаментов на красном фоне выглядело совсем уж скромно.
Над обстановкой кабинета явно поработал неплохой дизайнер. Все эффектно сочетается между собой. У окна рабочий стол, недалеко от входа большой стол с множеством стульев, а в нише удобный диван. Все выдержано в молочных и оливковых тонах и на первый взгляд выглядит абсолютно новым.
— Здравствуйте — первым заговорил хозяин кабинета.
Кроме Маркела в комнате находилась еще и хозяйка заведения. Она сидела во главе совещательного стола. Сам Маркел стоял посреди комнаты.
— Мне сказали вас двое — продолжил он, не ожидая моего ответа.
— У моего коллеги неотложное дело.
— Аааа, ну раз неотложное то ладно — вроде как улыбнулся Марк Леонидович — так что вы хотите мне передать?
— Ничего.
— Так какого черта тогда вы пришли? Что за идиотские шутки? — вспылил Маркел.
— Никаких шуток. Разрешите присесть?
— Присаживайтесь — сквозь зубы процедил мужчина и сам сел за рабочий стол.
Мне ничего не оставалось, как сесть напротив него и начать рассказывать.
— Может быть, вы уже знаете, что Владлен Платонович недавно скоропостижно скончался прямо на работе. Оказывается, вы были его последним посетителем, поэтому я хотела бы кое о чем вас спросить.
— А вы вообще кто? — перебил меня Маркел.
— Я коллега покойного.
— Эсмеральда Николаевна? — с какой-то двусмысленной интонацией произнес Маркел.
— Нет, меня зовут Елена Станиславовна.
— Паспорт с собой? — спросил Маркел.
— Паспорта нет. Есть служебное удостоверение. Оно с фотографией.
— Пойдет.
Он покрутил в руках мое удостоверение и отложил его на край стола.
— Что вас интересует?
— Зачем вы приходили к Владлену Платоновичу? — я забрала со стола удостоверение и спрятала его в сумку.
— Это мое личное дело и я никому не обязан отчитываться.
— Теперь обязаны — я слегка ошалела от собственного нахальства, но интуитивно чувствовала, что если поведу разговор в другом тоне, то ничего не узнаю.
— Почему это?
— Я уже сказала, что вы последний кто к нему приходил. И после вашего визита он умер.
— Нет. Я знаю, что умер он на глазах у массы людей. Что-то там у вас упало во время праздника.
— Это просто совпадение. На самом деле его отравили.
— Откуда у вас такие сведения?
— В полиции сказали.
— Значит, будут еще и полицейские — тихо сам себе сказал Марк Леонидович и повернулся к женщине, как будто хотел и ей что-то сказать, но передумал и просто махнул рукой.
— Послушайте, Елена, ничего криминального в моем визите нет. И я даю вам честное слово, что не травил вашего шефа. Такой ответ вас устроит?
— Это не ответ. Конечно, человек подсыпавший яд будет все отрицать.
— Да зачем же мне это делать? — казалось, Маркела забавляла моя настырность.
— Этого я не знаю.
— Может, есть предположения?
Маркел явно издевался. Ну что ж — он хочет знать, что я думаю — я скажу.
— Я думаю, что вы предложили ему что-то незаконное. Директор отказался, и вы его отравили.
— Не смешите меня, Елена. Этого не было просто потому, что такого быть не может. Наши деловые интересы не совпадали никогда и ни в чем. В принципе я могу рассказать, что связывало и связывает меня с Владленом. Тем более, что сейчас это все равно станет известно, да я и не скрывал никогда. Скрывал Владлен.
Маркел достал сигарету. Закурил и начал рассказывать.
— На самом деле мы с Владленом родные братья. Мой отец умер, когда я был совсем маленький. Какое-то время мы жили вдвоем с мамой, а потом появился дядя Платон. Мама вышла за него замуж, и вскоре родился Влад. Наша мама была очень суровой и принципиальной женщиной. Я всегда побаивался её, а с дядей Платоном было легко и весело. Он возился с нами, играл и учил всяким разным мальчишеским премудростям. Но характер нашей мамы это тема отдельного разговора и возможно даже тема для диссертации не одного психолога, если не психиатра. Не знаю, была ли она когда-либо счастлива. Она была коммунисткой до мозга костей. Такой, каких в старых советских фильмах показывают. Строгая и правильная, но правильная какой-то книжной неестественной правильностью. Самыми важными для неё всегда были общественные интересы. Ей будто нравилось пренебрегать своими и нашими потребностями. В детстве я думал, что она нас просто не любит.
Я хорошо помню, как они поссорились с отчимом. На заводе был субботник, а он отпросился, сказавшись больным, и уехал в деревню вместе со школьным другом помогать кому-то крыть крышу. И в качестве оправдания сказал матери, что на субботнике работал бы бесплатно, а так ему пятнадцать рублей заплатили. Мать велела ему уходить.
Мы остались одни. Какое-то время отчим приходил с нами повидаться, когда матери не было дома, а потом перестал. Может быть, у него сложилась своя новая жизнь, а может кто-то сказал матери и она запретила. Не знаю. А с Владом всегда были очень дружны. Всегда. Было в нас какое-то сиротское братство. Я любил брата до самой его смерти.
Как-то когда мне было четырнадцать лет, у нашего приятеля Витьки Митюхина случился день рождения. Ему стукнуло шестнадцать. Но выглядел он достаточно взросло и мы поспорили, продадут ли ему водку в магазине. Я остался во дворе, а Витька пошел в магазин. Вернулся с бутылкой вина. Не знаю, продают ли сейчас такое. Тогда это вино называли бормотуха. Я уже не помню, что я ему проспорил. Но вино мы с ним выпили. Боже мой, как мне было плохо! И мне было всего четырнадцать. А что делает четырнадцатилетний подросток, когда ему плохо? Правильно! Идет домой! Дома пришлось рассказать маме, что я пил. Она вызвала скорую помощь, чтобы зафиксировать факт алкогольного отравления, а на другой день поставила меня на учет в детской комнате милиции. Женщина инспектор отговаривала её от этого как могла, но никто и никогда не смог повлиять на решения моей мамы. Признаваясь, я, конечно, понимал, что буду наказан. Но ожидал чего угодно, только не этого. Придя домой из милиции мать сказала, что больше не считает меня своим сыном, что никогда из меня уже не получится человека, что я могу жить в её доме до окончания восьмого класса, а потом она найдет мне училище с полным обеспечением и забудет о том, что я вообще был. Она запретила Владлену разговаривать со мной. Он плакал, просил маму простить меня, но все было бесполезно. Я находился в состоянии шока. Это было слишком жестоко. Я не был таким уж испорченным. Обычный мальчишка, подросток предоставленный сам себе. Последующие полтора года я помню как в тумане. Моя обида на мать была так сильна, что назло ей я начал курить, стал влезать во все драки, совершенно забросил учебу и мог по несколько дней не появляться дома. Она стоически выдерживала мои выкрутасы. Точнее не замечала ни меня, ни мои выходки. С Владом мы по-прежнему были очень близки, но когда мать приходила домой делали вид, что не общаемся. В общем восьмой класс я заканчивал уже в интернате для трудных подростков, после которого для меня была открыта только одна широкая дорога — в спецучилище. Ни интернат, ни училище не были тюрьмой, но порядки там были практически такие же, как в тюрьме. Хотя на каникулы можно было возвращаться домой, моя мама не стала меня забирать. Она не ответила ни на одно мое письмо. После училища я сам приехал домой. Все годы жизни вне дома я находился в достаточно специфической среде, и конечно находился под влиянием её влиянием. Манера себя вести, сленг, жизненные приоритеты и ценности были все оттуда. Только этим я могу объяснить, что по отношению к брату поступил очень нехорошо. Владлен встречался с девушкой. Ничего особенного, обычная девушка. Я решил, что она недостаточно хорошо для моего брата, к тому же старше его. Владлену должно было исполниться восемнадцать, а ей было уже двадцать лет. Вначале я попытался соблазнить её, а когда не получилось, просто соврал брату, что переспал с его подругой. Он так радовался моему возвращению домой, а я его предал. Когда я понял, что наделал, просто не знал как искупить свою вину и уехал. Какое-то время я жил на севере. Много работал, и очень даже неплохо зарабатывал. Я хотел помогать своей семье, но переводы и посылки возвращались сначала с пометкой: «адресат отказался от получения», а затем: «адресат выбыл». Однажды я зашел в казино. Поставил все, что было с собой, и выиграл крупную сумму. Конечно, эти деньги не обеспечили меня на всю оставшуюся жизнь, но они вызвали интерес к тому, как в игорном бизнесе все устроено. Мне захотелось открыть свое казино. И пусть не сразу, но я это сделал. На прибыль от казино довольно быстро я открыл еще и ресторан. Когда у меня было казино и два ресторана, я был уже достаточно обеспеченным человеком, я нашел брата. Наша мать к тому времени умерла. Я был одинок и очень нуждался в семье. Женщины, встречающиеся мне, интересовались в большей степени теми деньгами, что у меня были, чем мной. Брат единственный человек кого я действительно любил, но он так и не простил меня. Даже спустя годы. Я продал свой бизнес и переехал сюда, чтобы жить с ним в одном городе. Но Владлен попросил никому не рассказывать, что мы братья. Ему не нужна была моя помощь. Ему не нужен был я. Конечно, в этой ситуации лучше всего было бы уехать и забыть. Но я не мог. Однажды я уже попытался. Невозможно уехать от себя, и переезд не решение проблем. Больше всего хотелось восстановить отношения с братом. Поэтому иногда я заходил к нему на работу — узнать как у него дела. Владлен всегда бывал немногословен и никогда не задавал никаких вопросов. Зачем бы мне его убивать? Теперь мы уже никогда не сможем помириться.
