Карина Тихонова - Рапсодия в стиле mort
«Это действительно хорошая книга», – высказался неподкупный внутренний критик. «Действительно, хорошая», – эхом откликнулся Арсений. Он испытывал странное ликование человека, внезапно обнаружившего в кармане старого костюма солидную позабытую заначку.
Когда его спрашивали, где он берет идеи для романов (такие вопросы задает девяносто шесть читателей из ста), Арсений пожимал плечами, потому что точно знал: нет Центрального Хранилища Идей или готовой Базы Данных для начинающих авторов. Он верил, что каждая хорошая книга, хорошая музыка, хорошая картина уже существуют сами по себе, а человеку дано лишь угадать слова, форму и цвет. По сути, все люди – это приемники разной мощности. Кто-то принимает передачу почти без искажений, и тогда на свет являются «Реквием» Моцарта, «Мертвые души» Гоголя, «Подсолнухи» Ван Гога и просто хорошие произведения искусства рангом пониже. Однако за повышенную восприимчивость всегда приходится расплачиваться по ставке: либо короткой жизнью, либо самоубийством сознания и медленным угасанием в психиатрической лечебнице. Нагрузка или перегрузка – человеку выбирать не дано.
Чтобы поймать передачу, нужно войти в энергетическое поле своего произведения. Как это сделать, не знает никто, даже гении. Когда Арсений писал первую книгу, ему казалось, что строчки вытекают из пальцев сами, а он только наблюдает за этим забавным анатомическим казусом. Страниц было триста шестьдесят пять, как дней в году, и ни на одной из них он, как демократичный отец, не навязывал героям свою волю. Все складывалось само собой, без его участия. Колесико сцеплялось с другим колесиком, действие стремительно неслось вперед, пока он не вывел столь желанное и столь нелюбимое для каждого автора слово «Конец». Он помнил ужасное чувство опустошения (даже «выпотрошенности»), которое пришло после. Передача закончилась, где-то на небесах погасла лампочка, и Арсений Платонов поставил последнюю точку.
Все последующие книги он писал ради того, чтобы вернуть это наркотическое самоубийственное ощущение, но ничего не вышло. Арсений оказался слабым приемником, его мощности хватило только на одну книгу.
Арсений пошел в кабинет, уселся за письменный стол и обеими руками взялся за края – словно обнял. Ощущение было комфортным: стол не слишком большой и не слишком маленький. Он по очереди выдвинул все ящики. В верхнем лежала стопка чистой белой бумаги, несколько отточенных карандашей и дешевых шариковых ручек, остальные пустовали.
Он открыл крышку ноутбука и нажал кнопку включения. Батарея давно должна была разрядиться, но Арсений не пошел за сетевым шнуром. Если его ощущения верны, то старенький «Мак» будет работать не только на электрическом токе.
Экран ожил. Вместо привычного приветствия откуда-то сбоку выплыли большие буквы, сложившиеся в два слова:
НУЖЕН ШЕДЕВР!
– Да, – пробормотал Арсений, плохо понимая, что он говорит. – Я попробую. Господи, я попробую.
Буквы заколыхались, как флаг на ветру, поплыли вверх и исчезли. Арсений положил пальцы на клавиатуру и начал читать строчки, появившиеся в верхней части чистой белой странички:
«Из болезненной полудремы Арсена вырвало прикосновение чужой руки, потрясшей его за плечо. Он быстро поднял голову. Лицо официантки плавало перед ним в сигаретном дыму…»
Он проработал до самого вечера с забытым ощущением жадного любопытства: что будет дальше? Несколько раз в дверь стучали, но Арсений даже не приподнялся со стула. Мобильник звонил с назойливым постоянством, пока Арсений, выругавшись, не отыскал его в кармане ветровки и не вырубил на фиг. Он даже не поинтересовался, кто названивает, – так торопился вернуться за письменный стол. В комнате стемнело, клавиатуру освещал только плазменный экран, однако Арсений не отрывался от нее до тех пор, пока не погасла лампочка на небесах. Он остановился, ощущая холод и страх. А если завтра лампочка не включится? Что тогда?
В дверь постучали снова. Арсений поставил батарею на подзарядку и отправился в прихожую, на ходу обдумывая, почему завязло действие. Книге явно не хватает нового персонажа. Он распахнул дверь с тайной надеждой на чудо.
– Добрый вечер, – сказала девушка, одетая в джинсы, майку и пушистую вязаную кофту с капюшоном.
Арсений посторонился, испытывая тревогу и захватывающее любопытство. Незваная гостья выглядела как множество обычных симпатичных девушек лет двадцати, но Арсений смотрел на нее с восторгом и изумлением. Интуиция проснулась и зашептала: вот оно, продолжение сюжета! Реальность и вымысел смешались в податливую теплую глину, готовую принять самую неожиданную форму.
– А почему у вас так темно?
Такой приземленный вопрос мог задать только реальный человек, а никак не персонаж, посетивший своего создателя в промежутках между двумя главами – законченной и еще не начатой. Арсений очнулся от наваждения. Сразу стало холодно, словно реальность окатила его мелкими ледяными брызгами.
Он протянул руку к выключателю.
– Извините, я работал.
Вспыхнул свет в прихожей и гостиной. Девушка, не дожидаясь приглашения, направилась в зал. Села за стол лицом к входу и показала Арсению на противоположный стул.
– Спасибо, – сказал он так, словно был здесь гостем. Послушно уселся на указанное место и стал ждать продолжения беседы.
– Значит, вы работаете? – переспросила гостья. – А как же…
Она обвела взглядом комнату, где не было ни одной женской вещи, смутилась и замолчала. Арсений понял, что она хотела спросить. Как человек, жена которого погибла неделю назад, способен смотреть в экран монитора?
– Я только что вернулся из больницы и узнал, что номер оплачен еще на месяц вперед…
Арсений вдруг осознал абсурдность ситуации. Почему он постоянно объясняется и оправдывается перед совершенно посторонними людьми? К примеру, эту девицу он видит впервые в жизни! Или… Арсений прищурился. Откуда он знает это лицо?
– Мы с вами встречались? – спросил он.
– Встречались, – подтвердила Даша. – Я была на вашем творческом вечере. Потом вы со мной сфотографировались, помните?
Точно! Девица в первом ряду, без конца сыпавшая вопросами. Как же он от нее тогда устал! И что настырная барышня забыла в его номере? Неужели явилась за автографом?
– Чем могу помочь? – спросил он сухо.
Если бы она знала! Весь день Даша слонялась по городу, чтобы не оставаться в номере один на один с человеком, которому не доверяет. И все это время ее грызла тоскливая мысль: что делать дальше?
У нее совсем нет денег. Остатки «суточных» лежали в ее кошельке до того, как неизвестный тип выбросил ее из окна, как ненужный хлам. Их бы хватило на пару симпатичных безделушек, но никак не на билет в Москву. Утром Даша нашла кошелек, но он был пуст. Билеты просрочены, толку от них никакого, на телефоне осталось рублей тридцать. Что делать? Попросить денег у Сашки? Она бы это сделала, если бы не тот подслушанный разговор. Сашка денег не даст. И уехать ей не позволит.
– Слушаю вас, – напомнил Арсений. – Что случилось? Кто вы?
Даша начала рассказ с объявления о конкурсе. Завязка – проще не придумаешь. Белый лист бумаги на доске студента, четыре канцелярские кнопки и небольшой текст, отпечатанный на принтере. Платонов слушал внимательно, но временами в его глазах появлялось странное отсутствующее выражение, словно он выключался из реальности. Вот он здесь, а вот – бах! – и его нет. Даше это не нравилось, однако идти со своими бедами больше не к кому. Так получилось, что Арсений Платонов – ее единственный знакомый в этом городе, соломинка, за которую она может ухватиться.
Когда Даша добралась до того дня, конец которого остался в памяти короткими фотографическими вспышками, она внутренне сжалась. «Никаких истерик, никаких обмороков и бабьих взвизгиваний!» – жестко приказала она. Пока все идет хорошо, ее слушают внимательно, валерьянку не предлагают, охрану не вызывают. Во время рассказа лицо Платонова оставалось неподвижным, но темные глаза жили жадной внутренней жизнью. А когда она подбирала слова, чтобы описать чувство стремительного падения в пустоту, от которого подбирается все внутри, Платонов лег грудью на стол и шепотом спросил:
– Так это была ты?
– Я, – выдохнула Даша. Руки, лежавшие на столе, предательски задрожали, и она быстро убрала их на колени.
Платонов издал короткий истерический смешок и сразу прикрыл ладонью лицо.
– Извините, – сказал он через несколько секунд и опустил руку. Его лицо было бледнее Дашиного, а глаза сверкали неприятным острым блеском. – Вы упали на стол прямо передо мной. Такое не забывается, я даже в больницу угодил с сердечным приступом. – Внезапно в темных зрачках появилось недоверие: – Мне сказали, вы были «под кайфом». Это правда?
Даша изо всех сил стиснула руки, лежавшие на коленях. Спокойно, только спокойно! Не надо бить себя в грудь! Говори разумно!
