Виктор Пронин - Гражданин начальник
Проволочные ворота неохотно распахнулись со ржавым скрежетом, и «Мерседес» мягко и внушительно въехал во двор. Подгайцев бросился закрывать ворота, а едва накинув цепную петлю, снова метнулся к машине – хотел раскрыть дверцу, чтобы выпустить Заварзина, но опоздал. Тот сам вышел из-за руля – под два метра ростом, под сто килограммов веса, в светлом свободном костюме он производил впечатление весьма внушительное. Крупное лицо, светлые волосы, зачесанные назад, светлые кожаные туфли... По сравнению с мелковатыми, замызганными ребятами он казался человеком какой-то другой породы и, кажется, прекрасно это сознавал. Все невольно встали из-за стола и подошли, остановившись на почтительном расстоянии.
– Команда в сборе, Саша, – сказал Подгайцев. – Рады приветствовать нашего кормильца и поильца! Просим к столу. Там, правда, Жирный крепко поработал, но кое-что осталось и на твою долю.
Но Заварзин не был настроен шутить. Дверца машины мягко захлопнулась за его спиной, он приблизился к подчиненным, замершим на солнцепеке.
– Кто стрелял? – спросил негромко.
– Я, – ответил Андрей. – Как и договаривались... А что?
С неожиданной для его крупного тела легкостью Заварзин рванулся вперед и что есть силы ударил Андрея в лицо. Тот охнул и упал на залитую маслами землю. Но едва поднялся, прижимая ладонь к подбородку, Заварзин нанес еще один удар. И хотел было пнуть ногой, уже занес ногу, но его остановил Подгайцев.
– В чем дело, Саша? Остановись! Ты его убьешь! – Подгайцев повис на Заварзине.
– Он меня уже убил... Теперь моя очередь! Вставай, дерьмо! Вставай, кому говорю! – Андрей лежал на спине, не в силах подняться. Махнач и Феклисов помогли ему встать на ноги, усадили на скамейку, отошли в сторону, опасаясь, как бы гнев Заварзина не обрушился и на них. – Слушай ты, подонок! – Заварзин навис над сидящим Андреем. – С тобой как договаривались? Ну? Отвечай!
– Пужануть мужика договаривались... – Андрей сплюнул кровавую кашицу. – Что и сделали.
– Ты его убил, мудак!
– Как убил? – Андрей с ужасом посмотрел на Заварзина. – Он что... С перепугу... того?
– Ты всадил в него картечь!
– Не может быть... Я холостыми...
– Ты всадил в него кабанью картечь, дерьма мешок! Вся милиция города на ногах!
– Ребята... Я сам заряжал... Даже прокладки сделал помягче, чтобы нечаянно его не повредить... А картечи у меня и не было никогда...
Заварзин снова размахнулся, но на удар у него уже не хватило ни злости, ни сил. Пошатываясь, он обошел вокруг стола, сел. Некоторое время молчал, уставившись в пространство, потом как бы очнулся, налил стакан водки, выпил и опять замер. Все стояли рядом, не решаясь присесть. Только Подгайцев опустился на лавку рядом с Заварзиным, легонько похлопал его по спине. Ничего, дескать, Саша, что-нибудь придумаем.
– Что делать будем? – Заварзин поднял голову, как-то затуманенно оглянулся, посмотрел на каждого, задержался взглядом на Андрее. – Вы хотя бы представляете, в какую историю влипли? Мы все замочены. Этот идиот стрелял, Вовчик вел мотоцикл, вы дожидались в грузовике, а я... Выходит, что я организатор, – он горько усмехнулся. – А неплохо все начиналось. – Заварзин окинул взглядом гараж. – Мы замочены, ребята. Идет следствие, создана оперативная группа, эксперты шастают по переулку, вынюхивают каждую травинку... И они вынюхают то, что им нужно, можете не сомневаться.
– Он умер? – негромко спросил Андрей.
– Умер? – Заварзин зло расхохотался. – Вогнать в человека два заряда рубленого свинца, ты хоть представляешь, что это такое? У него разворочена грудь, сердце перемешано с печенкой, из ребер сделано крошево! И после этого спрашиваешь, не умер ли он?
– Я стрелял холостыми, – повторил Андрей. – Картечи там не было. Я сам сделал прокладки, сам вкладывал патроны в стволы...
– Ты все перепутал, мальчик... Сижу у себя дома, вдруг звонят... Так и так, убийство в центре города... Двое на мотоцикле, обрез и так далее. Неужели, думаю, мои ребята уделались... Точно.
Андрей поднялся и пошел к крану. Плеснул в лицо холодной водой, прополоскал рот, наклонившись, подставил голову под струю. Тяжесть и дурнота после заварзинских ударов понемногу проходили. Он с облегчением убедился, что зубы вроде остались на месте, – Андрей почему-то больше всего опасался, что останется без зубов. Нет, кроме припухшей рассеченной губы, других повреждений не было.
– Где обрез? – донеслись до него слова Заварзина.
Андрей думал было, что обращаются к нему, но ответил Подгайцев, успокоительно ответил, избавляя его от необходимости разговаривать.
– Это хорошо, – кивнул Заварзин, но тут же снова взвился: – Его нужно не просто спрятать, его нужно уничтожить! Ты понял, Михей? Уничтожить.
– Сделаю.
– А как быть с этим идиотом? – Заварзин кивнул в сторону Андрея, который все еще топтался возле крана, не решаясь присоединиться к остальным.
– Кончать его надо, – подсказал Феклисов.
– Еще одного? – тихо спросил Подгайцев. – Вроде многовато будет. Пусть себе идет. Он больше всех замаран, ему ли еще возникать...
– Правильно, – согласился Заварзин. – Гнать его. Эй ты, придурок! Иди сюда. – Он исподлобья посмотрел на Андрея, который остановился в нескольких шагах. – Значит, так... Ты нас не знаешь, мы тебя не знаем... Катись на все четыре стороны. И упаси тебя бог попасться мне где-нибудь на глаза. Выкручивайся как знаешь. Прячься, уезжай, сиди в подвале... Нас это не касается. Мы ребята попроще, тебе не чета. Можем кому-то по шее дать, поматериться, Михей вон у кого-то колеса спер... Но не больше... Мокрые дела делай без нас... С Вовчиком мы разберемся, ты же и его под расстрел подвел, хоть это понимаешь?
– Патроны были холостые, – твердил Андрей, уже не столько отвечая Заварзину, сколько пытаясь убедить самого себя.
– Что ты там бормочешь? Ты меня слышишь?
– Слышу.
– Все понял?
– Все.
– Вопросы есть?
– Нет.
– Тогда катись. И не вздумай где-то сболтнуть... Загремишь первым. Если, конечно, до тебя дотянется рука правосудия... Мы ведь и сами можем разобраться. Ты и подсказал, как это сделать. Только без большого шума, без стечения народа... Сумеем.
Андрей молча пересек залитый солнцем двор, приблизился к своему мотоциклу. Смахнул ладонью пыль с нагретого солнцем бака, постоял, но сесть в седло не смог. Отошел к забору и опустился на землю. Мотоцикл как бы отгораживал его от всех.
– Ты чего ждешь? – крикнул Подгайцев.
– Не могу ехать... Посижу немного.
– Боюсь, посидеть тебе, мальчик, придется еще достаточно, – усмехнулся Заварзин. – Присаживайтесь, ребята... Тут у вас, я смотрю, еще немного осталось... Выпьем с горя, а?
Журчала вода из крана, от стола донесся глухой перезвон стаканов, невнятный говор. Андрей сидел, прислонившись спиной к дощатому забору, и с удивлением ощущал наступившее равнодушие. Прошло первое удивление, ужас, непонимание происходящего, и наступило спокойствие. Он смирился с тем, что сейчас, в эти минуты, все равно ничего не поймет. И вдруг в наступившей тишине услышал внятные слова Подгайцева, тот говорил громче, чем требовалось, видимо, хотел, чтобы и Андрей его слышал...
– А знаешь, боюсь, мы немного погорячились... Все не так уж и страшно... Смотри сам – ребята удачно смылись, не наследили, «хвост» за собой не привели... Погони не было, я сам смотрел – ни одна машина не увязалась, ни один мотоцикл... Что видели свидетели? Мотоцикл с фальшивым номером, двое ребят в шлемах... И все. На нас не выйдут. Скажи, Вовчик?
– Не должны, – согласился Махнач. – Мы чисто сработали.
– Вот видишь, Саша... Главное – не надо горячиться. С нами, в нашей компании, Андрей будет надежнее, чем сам по себе, согласись. Среди друзей под присмотром... Чуть что – поддержим, поправим, а? Парень он все-таки стоящий.
– Это уж точно, – хмыкнул Заварзин, но возражать не стал.
– Нет, Саша, говорю без дураков... Ты видел, как он водит мотоцикл? Бог! Вовчик, скажи!
– Нормально водит, – солидно кивнул Махнач, польщенный тем, что Подгайцев обращается к нему за поддержкой.
– Да уж получше Вовчика, – проговорил Феклисов, осознав, что разговор идет как бы мимо него.
– Не знаю, лучше ли, но уж во всяком случае не хуже, – завершил тему Подгайцев. – Давай, Саша, подумаем... Ну перепутал парень патроны... Может, это из тех, которыми он тренировался... Мы же провели испытательные стрельбы... И незаряженное ружье раз в год стреляет – это нам старшина в армии все втолковывал. Понял? Незаряженное стреляет, а тут сами зарядили... Вышла накладка. Он же сам больше всех и подзалетел! Ему и отвечать в случае чего, ему и вселяться в камеру смертников... И его же мы гоним? Нехорошо, не по-людски это, Саша! Ты как хочешь, но тут я с тобой не могу согласиться.
Андрей с удивлением прислушивался. После всей нервотрепки сегодняшнего дня слова Подгайцева вдруг вызвали в нем такой прилив благодарности к этому патлатому, сутулому парню, что Андрей невольно всплакнул и, устыдившись слабости, поспешно смахнул слезы ладонью.
