Сол Стейн - Фокусник
— Я не собираюсь убегать.
— Я вам верю. Но тогда почему бы нам не прогуляться. Сейчас не холодно.
— Я только возьму пальто.
Что, если мальчик убежит, думал Кох. Томасси говорил, что это возможно. Когда они выходили из дома, в прихожей появился Пол Урек.
— Все в порядке, — успокоил его Кох. — Мы немного погуляем и вернемся обратно.
Они шли по дорожке, засунув руки в карманы. Под ногами скрипел снег. Урек не знал, что сказать, хотя и понимал, что молчание Коха означало приглашение к разговору.
Когда повернули за угол, им пришлось идти ближе друг к другу, так как дорожка стала уже.
— Как вам в школе? Нравится?
Урек ненавидел такие вопросы.
— Что бы вы хотели услышать?
— Правду.
— Ну…
— Смелее.
— В школе скучно.
— Всегда?
— Почти.
— И чья в этом вина?
— Учителей, — подумав, ответил Урек.
— Они такие зануды?
— Там есть интересные предметы, но их так преподают, что поневоле заснешь.
— А вы спите по ночам?
Урек рассмеялся.
— Конечно.
— Скука — самый страшный враг человека.
Урек промолчал.
— А есть ли хоть один учитель, на уроках которого не тянет ко сну?
— Послушайте, я не хочу новых неприятностей.
— Никто не узнает о содержании нашего разговора.
— Это хорошо.
— Вы можете сказать мне ваше имя?
— Стенли. Но все зовут меня Урек.
— Стенли, вы знаете, чем занимается психиатр?
— Слушает, что говорят люди?
— В общем-то, да.
— А почему вы захотели поговорить со мной?
Терпение, сказал себе Кох. Он испуган.
— Вы когда-нибудь ловили рыбу?
— Конечно. Но какое…
— Вы стоите с удочкой, надеясь, что рыба…
— Я не рыба.
— Нет, нет, но мистер Томасси назвал наш предстоящий разговор ловлей идей, рассчитывая выявить какие-то факты, которые помогут ему защищать вас в суде. — Кох помолчал. — Мы говорили о школе.
— Да, да.
— Вы там скучаете из-за учителей. На всех уроках?
— Нет, мне нравится физкультура, но в зале учитель почти не говорит. Есть еще один учитель, который рассказывает интересные вещи.
— Учитель физкультуры?
— Нет.
— Что же он преподает?
— Биологию.
— О, вас увлекает биология?
— Во всяком случае, учитель очень интересно говорит о ней.
— Как его зовут?
— Мистер Джафет.
Доктору Коху с трудом удалось скрыть удивление.
— Вы никому не расскажете, не так ли?
— Нет, нет, — уверил Урека Кох. — И как вы успеваете по предмету мистера Джафета?
— Он меня не любит.
— С чего вы это взяли?
— Я это понял с первого дня. К одним он отнесся очень доброжелательно, к этим маменькиным сынкам, которые приходят в школу одетые как для церкви. Прохаживаясь по классу, он заглядывал к ним в тетради, говоря: «Хорошо, хорошо».
— А вам он когда-нибудь говорил эти слова?
— Он сказал, почему я не могу правильно изъясняться по-английски. Он сказал, что я употребил какой-то чертов глагол не в том времени. Я выучил урок, рассказал все, что написано в учебнике, а он начал придираться к какой-то ерунде.
— То есть по смыслу вы все ответили правильно?
— Конечно. Он же сам рекомендовал нам этот учебник. Я ни в чем не ошибся…
— Кроме как употребили глагол в другом времени.
— Какая в этом разница?
— Он посоветовал вам дополнительно заняться английским языком?
— Он поставил мне неуд. И я перестал ходить на его уроки.
— И что?
— Как-то он увидел меня в коридоре и спросил, почему я пропускаю биологию. Я не мог сослаться на болезнь и сказал правду.
— И что вы ему сказали?
— Я сказал, что он отбил мне всю охоту учиться. Он удивился. Удивился! Он сказал, что хочет поговорить с моим отцом или матерью. Я ответил, что отец работает, а матери не стоит приходить в школу лишь для того, чтобы поддакивать ему. Он сказал, что я веду себя вызывающе, и сообщил директору, что у меня недостаточная подготовка для занятий биологией. Дерьмо!
Через пару минут Кох прервал затянувшееся молчание.
— Я хотел бы задать вам трудный вопрос.
— О чем?
— Не могли бы вы рассказать мне о том, что происходит в раздевалке?
Урек смотрел себе под ноги.
— Не пора ли нам повернуть назад?
Они пошли обратно к дому.
— Я беру по двадцать пять центов в месяц с одного шкафчика, — неожиданно сказал Урек. — Об этом все знают.
— И сколько учащихся постоянно платят вам деньги?
— Ну, наш директор, как обычно, преувеличивает. Всего лишь шестьдесят один.
Доктор Кох сделал быстрый подсчет.
— Получается пятнадцать долларов в месяц.
— Не совсем, так как не все платят сразу. А с некоторых очень трудно получить деньги, хотя они и обещали заплатить. Но я никогда не бил должников.
— Как вы думаете, не могли бы вы заработать эти пятнадцать долларов?
— Это работа, док. Я должен следить за сохранностью шкафчиков. Я должен сдерживать своих парней. А вам когда-нибудь приходилось пользоваться ножовкой? Эго тяжелая работа.
— Ножовкой?
— Чтобы срезать замок у тех, кто не платит.
— И часто вы это делаете?
— Пока до них не дойдет, что дешевле платить, чем каждый раз покупать новый замок. Этот Джафет, он потратил пять долларов и семьдесят пять центов на специальный замок, который я не могу вскрыть. Ну разве он не псих? Я подсчитал, что этих денег хватило бы на двадцать восемь месяцев. Если учесть, что в году девять учебных месяцев, охрана шкафчика до конца школы обошлась бы ему в гораздо меньшую сумму, не будь он таким упрямым.
— Понятно. Но если бы вы работали по субботам в магазине, подстригали газоны соседям весной и летом, разносили покупки после школы, то за месяц вы смогли бы заработать больше пятнадцати долларов?
— Да.
— И что же?
— Я пытался это сделать.
— И?
— Вы же знаете, как люди относятся к тем, кто на них работает. Сделай то, сделай это, никогда не похвалят за хорошую работу, но не упустят возможности показать, что ты чего-то не знаешь или не умеешь. Я работал в «Сантехнике» Пита, и меня обвинили в том, что я украл какие-то краны.
— Вы ничего не украли, не так ли?
— Я собирался оплатить их из первой же зарплаты. Я откладывал их, потому что мой отец оборудовал ванну на первом этаже и говорил мне, что ему нужно. Отец обещал заплатить мне. Они не имели права обвинять меня в воровстве. Вы знаете, Пит сообщил об этом в школьное бюро трудоустройства, и теперь я не могу найти работу. Что же мне делать, получать пособие? Так мне не дадут пособие. Мне шестнадцать! Пособия дают неграм, а я хочу работать!
— Я понимаю, что вы хотите сказать.
— По-вашему, я что-то не так сделал?
— Я не вправе высказывать свое мнение.
— Вот что я вам скажу. Дело не в пятнадцати долларах, а в том, что я сам себе начальник. Но каждый раз, проходя мимо шкафчика Джафета со специальным замком, я просто выходил из себя от ярости. Я… я слишком много говорю.
— Ничего, ничего.
Они подошли к дому Урека.
— Какие чувства вы бы испытывали, будь вашим отцом мистер Джафет?
— У меня есть отец.
— Да, конечно, но допустим, что обстоятельства изменились?
— Что-то я вас не пойму. Я люблю своего старика.
— Ну разумеется.
— Мистер Джафет ненавидит меня.
— Я убежден, что вы ошибаетесь.
— Откуда вы это знаете?
— Он не производит впечатления человека, который может кого-то ненавидеть.
— Он не позволил мне учиться.
— Почему вас так рассердило выступление Эда Джафета?
— Что значит «рассердило»?
— Вы затеяли драку сразу после выступления.
— Послушайте, этот парень хуже его отца. Он воображает о себе только потому, что знает несколько фокусов. Есть много других вещей, которые ему не под силу. Он не может поднять штангу. Я видел, как он пытался это сделать. Просто умора!
— Разве вам не доставляет удовольствия сознание того, что вы обогнали его в некоторых областях?
— Он…
— Да?
— Он… сукин сын!
— Нам пора зайти в дом. Мне кажется, ваши родители огорчатся, увидев, что я вас расстроил.
— Ничуть вы меня не расстроили. Просто я терпеть не могу вспоминать о нем.
Доктору хотелось обнять его за плечи.
— Если даже Джафет совершенно не прав, ваши чувства по отношению к нему принесут больше вреда вам самому. Да, вы подрались, и он попал в больницу. Я говорил с ним. Он не так уж плох, как вам представляется. Я не могу заставить вас изменить мнение об Эде Джафете, но хочу попросить вас об одном. Не могли бы вы полностью выбросить его из головы?
Доктор Кох вздохнул, понимая, что выполнить его просьбу невозможно.
В гостиной он принял предложенную миссис Урек чашечку кофе. Мистер Урек отослал сына в его комнату и взглянул на доктора.
