Наталья Солнцева - Амулет викинга (сборник)
Бабка в замусоленном ватнике вела на веревке козу. Поравнявшись с Софьей, она окинула женщину подозрительным взглядом.
– Купить хотите?
– А продается?
– Кажись, да. Дом хороший, хозяйка его сначала сдавала, а теперя решилася продать. У ей мужик давне-е-енько помер, а сама-то не управляется. Небось деньги нужны. Тут приезжали некоторые, глядели, да отступилися.
– Почему?
Софья с беспокойным любопытством расспрашивала бабку. Коза мирно щипала траву.
– Дак… дорого просит.
– А отчего хозяин умер?
– Порезался косой, заразу внес, ну и не спасли. Жалко. Молодой мужик был, красивый. Загляденье!
– Вы ничего не путаете?
– Я старая, но из ума не выжила, – обиделась бабка и потянула козу за веревку. – Пошли, Мушка.
Софья застыла, провожая ее взглядом, задумалась. Коза упиралась, не желая идти. Бабка ругалась на всю улицу, понося Мушку последними словами.
Софью пробрал озноб. Она отшатнулась от забора и побрела вниз, к реке. Мысль о Фавне, как она окрестила лесного незнакомца, молнией вспыхнула в уме. Не такой он и незнакомец. Сознание ее раскололось на две половинки: одна отторгала Фавна, другая страстно призывала. «Что, если я опять встречу его? – мнилось ей. – Что, если он опять…»
Она застонала и закусила губу до боли, до крови. Прошлое, от которого она, казалось, надежно отгородилась, проснулось в ней, отозвалось мучительной тоской.
В лесу, на том месте, где они с Фавном предавались любовному опьянению, время остановилось… или вернулось. А может, оно вообще не шло?..
Софья прерывисто вздохнула и опустилась на траву, безжалостно сминая колокольчики и кустики земляники. Она забылась мгновенным или невероятно долгим сном, а когда открыла глаза, над ней склонился Фавн. Он не спрашивал, зачем она пришла снова. Она не задавала вопросов, кто он и откуда взялся. Разве не все равно иссушенному жаждой путнику, из какого источника пить наслаждение?
Это сладостное странное колдовство длилось всю неделю, до приезда Донатова. Сама природа подыгрывала любовникам, – за пять дней не выпало ни капли дождя. Софья ощутила в себе желание опять выходить на сцену, потрясать зрителей и высекать огонь из их сердец.
Муж привез с собой господина Спиридова. Тот был польщен приглашением и не скрывал восхищения хозяйкой, рассыпался в любезностях и комплиментах.
Зина накрыла праздничный стол. Софья вышла к обеду в умопомрачительном туалете – длинном красном шелковом платье струящегося покроя, с глубоким декольте, с подчеркнутой талией. На ее шее сияло подаренное на презентации колье.
Гость оценил любезность госпожи Зарудной.
– Вы еще более э-э… необыкновенны, чем я мог вообразить, – с акцентом говорил он. – Вы загадочная, чудная… э-э… любые камни меркнут в вашем присутствии.
– Вы вернули меня к жизни этим подарком, – улыбалась она, трогая пальчиком украшение. – Это был намек…
Спиридов, испытывая неловкость, искоса бросил взгляд на хозяина дома: тот занимался сочным куском мяса на косточке и не участвовал в разговоре. Софья флиртует? На здоровье. Значит, она в хорошей форме, полна сил и творческих планов. Ее еще не скоро удастся потеснить на театральном олимпе.
– Вы русская Сара Бернар! – неуклюже, со смешным пафосом воскликнул гость. – Наша фирма… э-э… будет счастлива видеть вас… э-э… в числе главных клиенток.
– Я не покупаю драгоценностей. Предпочитаю, чтобы мне их дарили.
– О-о… да, да! Вы совершенно правы. Но… я надеюсь, вы будете заказывать что-нибудь у нас.
– Как Сара Бернар! – поддела его Софья.
Спиридов не заметил сарказма, с готовностью подхватив ее мысль:
– Великая французская актриса заказывала у Рене Лалика… э-э… украшения для своих выступлений, – радостно затараторил гость. – Она первая… э-э… угадала в нем талантливого художника. Она…
Владелец «Юбер» превозносил хороший вкус «настоящих актрис, которые везде слывут законодательницами моды», а Софья от души потешалась над его грубой лестью. Она переглядывалась с мужем, и тот едва заметно качал головой: проказы жены не должны перейти грань гостеприимства.
– Вы не поняли, – прятала усмешку она. – Я и есть Сара Бернар! В новом воплощении. И я по-прежнему обожаю украшения от Лалика. Вот это колье, например, истинный шедевр.
Спиридов смущенно отвел глаза. Колье изготовлено провинциальным ювелиром. О каком Лалике идет речь? Неужели она не понимает…
– Софья шутит, – положил конец его замешательству Донатов. – У нее тонкое чувство юмора.
Обед шел своим чередом. На десерт, уважая вкусы уроженца Тулузы, Зина подала коньяк, фрукты и сыр. Гость, однако, потерял лоск и уверенность в себе. При любом удобном случае он незаметно вглядывался в украшение на шее актрисы. Черт! Ему действительно стало казаться, что изделие немного отличается от того, которое… «Это сущий бред, – убеждал он себя. – Хотя камни не совсем совпадают по цвету и золото иного оттенка, и…» Он насчитал столько отличий, что покрылся испариной.
– Вам душно? – сочувственно спросил Донатов. – Открыть окно?
– Нет… нет… все в порядке. Простите…
Зарудная упивалась произведенным эффектом. После обеда она удалилась к себе в спальню отдохнуть, а мужчины остались курить сигары.
Вскоре гость сослался на головную боль и откланялся.
«Коньяк оказался слишком крепок для французского подданного, – рассудил Донатов. – В следующий раз куплю белое вино».
* * *– Кто-то бродит ночами вокруг дома, – повторила Софья наутро.
Донатов после коньяка и снотворного никак не мог сообразить, чего она хочет.
– Дорогая, я…
– Заряди ружье, – сказала жена. – То, с которым ты ходишь на охоту. Я боюсь! Все-таки мы с Зиной ночуем в доме одни, когда ты уезжаешь.
– Ты же не умеешь стрелять.
– Ничего, напугаю хотя бы.
– Кого?
Софья не дала вразумительного ответа. Она и сама не знала, чего боится.
Муж отправился в Москву, а Софья два дня просидела дома, сцепив зубы, а на третий не выдержала, побежала в лес, к Фавну. Он словно все это время поджидал ее.
Софья готовилась к этому свиданию – надела кое-что под тонкую блузку с длинными рукавами.
– Что это? – изумленно прошептал он, скользнув рукой в вырез блузки.
– Подарок… господина Спиридова.
– Покажи.
Она с вызовом расстегнула пуговицы. Фавн, совсем как мужчина из плоти и крови, а не лесной дух, уставился на дорогое украшение.
– Откуда оно у тебя?
– Это не ты, – с дрожью в голосе вымолвила она. – Это не можешь быть ты!
– Я! – горячо возразил он. – Это я!
– Нет… – простонала она. – Нет! Я ходила туда, к тому дому. Он пуст.
– Я там живу, но скрываюсь от всех…
– Ты лжешь…
– Спроси у своего мужа! – глаза Фавна лихорадочно блестели. – Он видел меня, когда приезжал в первый раз. Мы познакомились.
– Познакомились?
– Да! Что тебя удивляет?
– Прошло столько лет… а ты… не изменился?
Они как будто говорили о разных вещах.
– Я изменился, – сказал Фавн.
– Не верю тебе… Не верю!
Его нечеловечески прекрасное лицо потемнело.
– Твой муж нанял меня, – засмеялся он, показывая безукоризненно ровные, белые зубы. – Чтобы я тебя соблазнил! Предложил деньги. Много денег… Я отказался. Но потом увидел тебя и передумал.
В груди у Софьи что-то оборвалось.
– Он… заплатил тебе? – выдавила она. – Заплатил, чтобы… Ха-ха! Ха-ха-ха…
Ее хохот перешел в рыдание. Сказочный сверкающий мир, полный любви и вдохновения, в который она окунулась, дал трещину, раскололся, взорвался. Задыхаясь, она подняла руки к горлу, рванула колье с такой силой, что застежка открылась, бросила украшение ему в лицо.
– Считай, ты заработал гораздо больше, чем было обещано! Эта побрякушка стоит кучу бабок! Какие же вы… – у нее не хватило воздуха. – Какой же он негодяй! А ты – еще хуже… Ублюдки! Два подлых ублюдка!
Сцены безудержной страсти пронеслись в ее сознании, раздувая пожар гнева и ненависти, приправленных стыдом за собственное заблуждение. Слезы застилали ей глаза, бешенство затопило разум.
– Омерзительно… гадко…
Молодой человек протянул ей колье:
– Возьми обратно. Разве оно тебе не понравилось?
– У меня есть другое, почти такое же! Разве не ты… О боже! Я схожу с ума… Конечно же, не ты…
Его красиво очерченные чувственные губы дрогнули, глаза загорелись.
– У тебя есть похожее колье? – исступленно спросил он.
Наверное, такие глаза и голос бывают у религиозных фанатиков. Софья подумала об этом позже, ночью, лежа на горячей подушке и время от времени проваливаясь в полузабытье.
А тогда, под старыми березами, в горьком любовном неистовстве она выбрасывала каждое слово, как оскорбленный кидает в лицо обидчику перчатку, вызывая его на дуэль. В сущности, так и было. Любовная драма нередко оканчивается смертельным поединком…
– Такое же! – с мстительным сладострастием заявила женщина. – Даже лучше! А ты…
