Патриция Вентворт - На краю пропасти
В своей маленькой гостиной Лайл опустилась на диван и попыталась успокоиться. Поцелуй значит не слишком много. А для некоторых мужчин он совсем ничего не значит.
Не стоит делать из мухи слона или думать, что наступил конец света из-за того, что Дейл поцеловал свою кузину.
Нет, обманывать себя тоже нельзя — это не был братский поцелуй. Но она ведь обидела мужа. Дейл принес жене подарок, а он ей не понравился. И она при всех показала это. После этого Алисии удалось легко сыграть на его оскорбленных чувствах, использовать его старое чувство к ней и раздуть пламя из искорки страсти. Лайл была настолько уверена, что все произошло именно так, будто стояла в кабинете рядом с ними и все видела. Она обладала на редкость тонким чувством справедливости и теперь пыталась верно оценить и взвесить вину Дейла. Ей нельзя плакать, потому что Алисия заметит следы слез на ее лице. Нельзя показывать ей свое горе, потому что Алисия ее ненавидит. Но Дейл женился на ней, а не на Алисии. Дейл любит ее. Дейл ее любит… Сердце как будто медленно перевернулось в груди. Любит?
Прежде чем Лайл успела ответить на свой вопрос, из сада появился Рейф.
— Совсем одна, моя сладкая? Что ж, мне повезло, не так ли? Честно говоря, я соскучился по мисс Коул. Цитата из местной песенки: «Я скучаю о моей мисс, а моя мисс скучает обо мне». Интересно, правда скучает? А есть и другой вариант: «Я целую мою мисс, а моя мисс целует меня». — Рейф сморщился, словно от боли. — Кошмарная мысль! Думаешь, она поцеловала бы меня, если бы я попросил? Или, скорее, если бы я не просил?
Он упал в кресло и нараспев продекламировал:
Поцелуи, что крадет ночь,
И ночь же возвращает,
Они — любовь и наслаждение,
Они — радость и боль.
Это из Гейне, перевод — мой собственный. Старик явно очень много об этом знал. Как ты думаешь, что случится, если процитировать это мисс Коул?
Его слова заставили Лайл рассмеяться.
— Она подумает, что ты очень умный. Они там, в деревне, все считают тебя ужасно умным. И она скажет: «Я, конечно, не знаю, мистер Рейф».
Он взглянул на нее и быстро отвел глаза. У Лайл возникло обескураживающее чувство, будто этого мгновения ему хватило, чтобы понять все, что она очень хотела скрыть Но в конце концов, с Рейфом это было не страшно. Он ничего не принимал всерьез, поэтому не имело значения, знает ли он о тебе что-то важное. Он даже заставлял Лайл чувствовать, будто все ее заботы слишком незначительны, чтобы кого-то волновать. Рейф казался таким поверхностным! Или она не знала, что скрывается в глубине? Да и есть ли в нем эта глубина?
Его взгляд пробежал дальше, ни на чем не останавливаясь, потом вновь вернулся к ней.
— Ты не хотела бы переделать для себя эту комнату, все здесь поменять?
Лайл посмотрела на него с сомнением.
— Не думаю. Она мне не принадлежит.
Она не повторила тех слов, что сказала Эйми Мэллем: «Дейлу это не понравится». Сейчас не было нужды это говорить. Ведь оба они отлично понимали: обычаи Тэнфилда установлены раз и навсегда и не подлежат изменению. Как законы индийцев и персов. И Дейл, верный подданный Тэнфилда, не примет никаких перемен.
Рейф внимательно разглядывал Лайл.
— Но разве тебе не хочется иметь свою собственную комнату?
— Не знаю, — повторила она. — Здесь этого не может быть.
— Но хотя бы часть этой комнаты может стать твоей? Ты ведь здесь ничего не меняла, не добавляла? Каждая хозяйка добавляла в обстановку что-нибудь свое. Почему тебе не повесить новые гардины? Эти скоро превратятся в прах.
Лайл покачала головой.
— Нет, они как раз подходят для этой комнаты.
Рейф нахмурился и на мгновение стал очень похож на Алисию.
— Подходят, потому что такие же древние, ты это имеешь в виду? Но, не желая ничего добавить от себя, ты нарушаешь традицию. Все в этой комнате очень старое, кроме нас. Это пианино принадлежало нашей бабке. От нее мы унаследовали взрывной характер, но пела она как ангел, я помню. А ковер мой отец привез из Китая. Ты знаешь, он служил во флоте. А бабка подобрала к ковру шторы. Агата, сестра моей прапрабабки, вышила этот безобразный узор из розочек, чертополоха и трилистников еще во времена Индийского восстания[3]. А каминная полка в стиле ампир принадлежит ее матери. В ее времена это считалось произведением искусства. А бюро приобрела в свою очередь ее мачеха и вот теперь ты стоишь здесь, окруженная этими реликтами, но ничто не говорит о твоем присутствии в этой комнате. Ничто не говорит о том, что эта гостиная принадлежит Лайл — кроме самой Лайл в зеленом льняном платье. Это странно, ведь правда?
Как будто чей-то холодный палец прикоснулся к Лайл. Она поднесла руку к лицу. Щеки ее тоже были холодны.
— Перестань! Из-за тебя я чувствую себя привидением!
Рейф рассмеялся.
— Довольно притягательная мысль, тебе не кажется? Не призраки прошлых поколений посещают нас, а мы, бестелесные и несуществующие, входим в их дома.
Лицо ее побелело.
— Да, я чувствую себя именно так. Тэнфилд вызывает такие чувства. Поэтому я его ненавижу.
Выражение лица Рейфа внезапно изменилось. До этого момента оно было добродушно-насмешливым. Но сейчас как будто тень пробежала по лицу. Так сереет и меркнет вода, когда на небе собираются тучи. Рейф произнес помрачневшим голосом:
— Да, ты ненавидишь Тэнфилд. Но на твоем месте я не стал бы говорить об этом вслух. Например, — он снова заулыбался, глаза его заблестели: — Дейлу этого не следует говорить-.
Лайл сжала руки на коленях.
— Рейф, ты ему не скажешь!
Он рассмеялся.
— Я полагаю, это значит, что сама ты ему об этом не говорила.
— Конечно нет. Я и сейчас не хотела этого говорить, у меня просто вырвалось. Рейф, не рассказывай ему! Это причинит ему страшную боль!
— Это и тебе может причинить боль, моя сладкая. Ты об этом не думала?
— Что ты имеешь в виду?
Лайл увидела настойчивый вопрос в его взгляде, а потом — снова насмешку.
— Ты и правда не понимаешь?
Она покачала головой, глядя на свои сцепленные руки.
Рейф присвистнул.
— Ты не очень-то сообразительна, моя сладкая. «Не слишком умна и прекрасно подходит для того, чтобы утолять повседневный голод человеческой натуры», как сказал поэт Вордсворт. «Совершенная женщина, созданная, чтобы предостерегать, утешать и повелевать». Только в этом доме повелевает Дейл, а я занимаюсь предостережениями А тебе остается чудесная женская обязанность утешительницы. И если Дейл потеряет Тэнфилд, нелегко тебе будет ее выполнить. Об этом ты думала?
— Да, — произнесла Лайл.
— Что ж, я продолжу размышления на эту тему. Я подозреваю, нам не приходится особенно надеяться на то, что удастся всучить правительству еще немного земли. Тогда тебе придется постараться обольстить Робсона, чтобы он вложил в это дело кругленькую сумму и помог нам продержаться на плаву. А когда нас сменит следующее поколение, мы сможем упокоиться с миром.
Лайл подняла глаза и увидела, что Рейф не смотрит на нее. Он сидел опираясь локтем на колено и положив подбородок на руку, устремив глаза на китайский ковер.
— У меня не получается притворяться, — ответила Лайл. — Я уже пыталась, но все бесполезно: Робсон видит меня насквозь.
Брови его дернулись от тика.
— Ты, кажется, не прозрачная. — Его голос стал неприятно скрипучим.
— Ты даже не знаешь, как я старалась.
Плечо его тоже дернулось.
— Бедное, невежественное дитя! Ты и вправду такая глупая, какой кажешься? Нельзя стараться полюбить или возненавидеть, разлюбить или перестать ненавидеть. Или скрыть от кого-то любовь или ненависть. Думаю, Робсон раскусил тебя точно так же, как и Дейл. А если это так, считай, что сейчас ты слышишь предсказание цыганки.
— Рейф!
Он наклонился, расцепил ее руки и повернул их ладонями вверх. Они были холодными и дрожали.
— Черноволосый мужчина и блондинка…
Лайл принужденно засмеялась.
— Это подходит только для карт и кофейной гущи! Гадание по руке начинается с линии жизни, линии сердца и так далее.
Его пальцы сжали ее запястья. Лайл подумала, что его руки с виду такие тонкие, сильнее, чем у Дейла.
— С тобой случится что-нибудь ужасное, если ты прервешь колдовской заговор! Так, я вижу темного мужчину и светловолосую женщину, и свадебные колокола, и чудесное спасение. А еще… Что это? О, путешествие, долгое морское путешествие. Ты поплывешь через океан на другой край земли.
— Не поплыву! — Лайл попыталась вырвать руки.
— А мне кажется, тебе стоит это сделать. Так будет лучше. К тому же это читается по линиям твоей руки.
Лайл подняла глаза. Рейф смотрел на нее с каким-то странным выражением, которого она не могла разгадать. Его взгляд был насмешливым, но в нем угадывалось и что-то еще. Внезапный импульс заставил Лайл спросить:
— А нет ли на моей ладони темноволосой женщины?
