Галина Куликова - Коллекция ночных кошмаров
– Ничего себе, корреспонденты ездят! – присвистнул Юра, подходя к машине.
– Это редакционная, – засмеялась Алиса. – Садитесь назад, а я – с другой стороны.
– Как скажете, – Юра открыл дверь, собираясь лезть внутрь, но увидел сидящего в глубине мужчину.
– Тут уже кто-то есть! – изумленно крикнул он журналистке и тут же от мощного удара сзади буквально влетел в салон.
Юра попытался сопротивляться, но чьи-то стальные руки ловко его скрутили. Через пару минут Федоренков в наручниках, с заклеенным пластырем ртом, сидел между двумя молчаливыми бугаями. Еще один участник нападения, то ли шофер, то ли бригадир криминального трио, устроился за рулем. В окошко со стороны переднего седока постучали. Тип, сидевший за рулем, опустил стекло. В салон просунулась знакомая рыжая голова.
– Все в порядке, мальчики? – спросила Алиса, с интересом оглядев пленника черного лимузина.
– Нормально, – буркнул водитель, который, видимо, был за старшего. – Ты свое дело сделала, и двигай отсюда, нечего светиться.
Он потрепал ее огромной ладонью по щеке и добавил более дружелюбно:
– Доложу шефу, потом все остальное, как договаривались. Я вечером позвоню.
– Ну, пока, жду обещанного.
Прежде чем исчезнуть, Алиса, или как там ее звали по-настоящему, еще раз посмотрела на Федоренкова и сказала с усмешкой:
– Не волнуйся, интервью они у тебя брать не будут. Пока!
Юра попытался сосредоточиться и вложить в ответный взгляд все свое презрение к рыжей гадине. Если бы он мог, то взглядом передал бы и нецензурное, но единственно достойное ее слово.
* * *Маша Брянцева настежь распахнула дверь, и Яна, увидев ее лицо, громко охнула:
– Господи, что случилось?! Почему ты вся зареванная?
– Мне та-а-ак жалко Пашку! – Маша вывернула нижнюю губу наизнанку и всхлипнула. – Я спалила его хату, и он теперь все равно что бомж – бездомный, неприкаянный.
– Да ты пьяная! – догадалась Яна. – А ну-ка, что там у тебя? – Она наклонилась и понюхала содержимое стакана, который подруга крепко сжимала обеими руками. – Виски? Ох, Машка, ты меня пугаешь – пьешь посреди рабочего дня. И вообще, почему ты дома, а не в офисе? Это на тебя кузен так отрицательно влияет? Вы что, ударились в воспоминания и вместе надрались?
– Не, я одна надралась, а Павла дома нету, – махнула рукой Маша, слегка расплескав свой напиток. – За ним приехали какие-то люди и увезли его.
– Какие такие люди? И что значит «увезли»? – удивилась Яна. – Силой, что ли?
С ее точки зрения, увезти Ливнева против его воли было совершенно невозможно. Он производил впечатление не просто очень сильного человека, но прежде всего несокрушимой личности.
– Так какие такие люди его увезли? – повторила Яна повисший в воздухе вопрос.
– Ра-бо-то-да-те-ли, – Маша с трудом выговорила длинное слово. – Такие статные мужики в военной форме, все честь честью. Пашка прямо вырос в моих глазах, чес-слово.
– Ой, мне даже в голову не приходило, что Ливнев работает на военных, – удивленно вскинула брови Яна.
– Я тоже не знала, что он такая важная штучка. И угораздило же меня его дом поджечь, – снова завела Маша, вытерев нос рукавом. – А какой замечательный у него был дом! Давай двигай за мной, я тебе его сейчас покажу.
– Каким образом ты собираешься показать мне то, чего уже не существует? – пожала плечами Яна и вслед за подругой вошла в комнату, которая без Ливнева показалась ей какой-то пустынной и даже унылой. Надо же, а раньше таких ощущений у нее не возникало! Наоборот, Машкина квартира с яркими шторами и десятками цветных диванных подушечек, завешанная фотографиями всяких чудес света, заставленная безделушками, привезенными из многочисленных туристических поездок, всегда невероятно ее привлекала. Однако сейчас она почему-то выглядела странно осиротевшей.
– Там еще замечательный забор был, Янка… – продолжала причитать Маша. Она осторожно поставила на стол стакан с виски, плюхнулась в кресло перед компьютером и ткнула пальцем в развернутый на весь экран снимок. – Во, видишь? Не слишком высокий и не слишком низкий – досочка к досочке! И крыльцо… Вот я сейчас покажу тебе крыльцо! Смотри, какое оно! Шесть ступенечек – и все ровненькие, гладенькие.
– Раскаянье тебе ужасно не идет, – проворчала Яна, взяла стоявший у окна стул и тоже подсела к компьютеру. – Ну да, неплохое крыльцо. Только я все равно не очень понимаю, зачем ты его запечатлела. Что в нем такого особенного?
– Во, ты, как всегда, в корень зришь, – пьяно хихикнула Маша. – Ничего особенного в этом крыльце нету. И в заборе тоже нету. И в камине. Но я все равно все это фо-фо-фотографировала. Ты ж помнишь, я как раз перед поездкой новый фотик купила. А там столько всяких фун… функций… офигеть. Ну вот, мне же нужно было потренироваться. Я и снимала все подряд – внутри дома, снаружи…
– Ладно, фотограф, дай я лучше сама посмотрю, – хмыкнула Яна и, потеснив подругу, завладела «мышкой». Она принялась с жадным интересом перелистывать фотографии, вглядываясь в мельчайшие детали. Дом Павла выглядел просторным и на удивление уютным, хотя женской руки в нем не чувствовалось – никаких подушечек и финтифлюшечек. Особенно понравилась Яне кухня, украшенная связками лука, пучками диких трав, флотилией кастрюль и взводом сковородок. Потом на экране появилась гостиная, освещенная только огнем камина.
– Ух ты, как красиво, – восхищенно воскликнула Яна, но тут же нахмурила брови. – Эй, погоди-ка, погоди-ка… А это еще что такое? Твоя работа, Машка?
Она резко ткнула пальцем куда-то в верхний угол фотографии.
– Чего я еще сделала не так? – проворчала Маша, улегшись грудью на клавиатуру и сощурившись. – Что ты тут углядела?
– Да вот же, полюбуйся!
– Обыкновенный снимок в рамке на камине, – констатировала Маша. – И что?
– Как это что? – сердито закричала Яна. – Разве тебя не удивляет, что это моя фотография? То есть что на ней изображена я?
– Врешь ты все. Откуда она могла там взяться?
– Вот и я говорю: откуда? Наверняка это твои проделки.
– Знаешь, Янка, я, конечно, тебя люблю, – растрепанная Маша погрозила подруге пальцем, – но не до такой степени, чтобы таскать твои фотки по командировкам и раздаривать их родственникам.
– А я-то надеялась, – усмехнулась Яна, продолжая вглядываться в снимок. Потом покликала «мышкой», намереваясь увеличить масштаб. Фотография в рамке на камине немедленно расплылась и пошла «квадратиками». – Блин, не хватает резкости.
– Ну и самомнение у тебя, Янка, – хрюкнула Маша и, взяв со стола стакан, одним глотком прикончила остатки виски. – Ты что, знаменитость какая, чтобы твои портреты у народа на каминных полках стояли? Где бы, интересно, Павел мог добыть твое фото – он ведь о тебе до недавнего времени слыхом не слыхивал. Думаю, там просто какая-нибудь его знакомая дамочка изображена, малость на тебя похожая.
– Ничего подобного, я отлично помню эту фотографию, – запротестовала Яна и тут же пояснила: – Потому что я себе на ней нравлюсь. Кроме того, видишь, как я сложила руки под подбородком? Совершенно особенным образом. Я рассматривала эту фотографию сто раз и даже знаю, где она лежит.
– Где? – заинтересовалась Маша.
– Кажется, в альбоме с атласными бантиками.
– Тю! «Я знаю» и «кажется» – совсем разные вещи. Поди проверь свой альбомчик с бантиками, и сразу увидишь, что твоя драгоценная фотка на месте.
Маша вальяжно откинулась на спинку кресла и попыталась положить ноги на компьютерный стол. Однако стол оказался слишком высоким, кресло подалось в сторону, и ноги с диким грохотом съехали на пол. На звук из соседней комнаты выглянула меланхоличная морда Бобика. Маша досадливо скривилась и показала псу язык.
Яна тем временем схватилась за подбородок и принялась его ожесточенно мять, стимулируя мыслительный процесс.
– Конечно, я все проверю, – сказала она наконец. – Но по-моему, таких фотографий было две. А может, и три… Точно, я вспомнила! У бабушки Дины был юбилей, восьмидесятилетие, и она потребовала, чтобы все ее внуки и правнуки прислали ей свои «художественные портреты», как она выразилась. Я тогда специально ходила в студию и, помнится, угрохала на это дело кучу денег. Потом отправила одну фотку бабусе вместе с поздравительной открыткой, а другую оставила себе.
– Если твоя физия на снимке получилась такая замечательная, то ты наверняка не ограничилась всего парой штук, – фыркнула Маша. – Одну для бабки и всего одну для себя? Не-е, на тебя это не похоже!
– Хочешь сказать, что я жадная? – возмутилась Яна.
– Не жадная, а практичная. Если что хорошее, ты всегда стараешься запасти впрок. Как белка. А может, у тебя просто дефицит радости, – важно заявила пьяная Маша.
– Нет, ты сказала, что я жадная! – уперлась Яна. От возмущения она даже вскочила на ноги и подбоченилась. – Но прежде чем меня обвинять, лучше вокруг оглянись – посмотри, сколько моих вещей перекочевало к тебе! Одних книжек целая библиотека! Ты берешь их у меня почитать и не возвращаешь. Я хоть слово тебе сказала по этому поводу?!
