Лариса Соболева - Кровавая свадьба
Егор уже стоял, держа руки за спиной, ему что-то говорил тюремщик или надсмотрщик, Света совсем не разбиралась в званиях и должностях СИЗО. Ей бы хотелось побыть с Егором наедине, но это невозможно, она знает.
— Не приходи больше, — бросил он Свете.
— Почему? Егор, почему?
— Не надо.
Его увели. Все-таки две слезы упали на пол, а Света так старалась держаться. На пороге он оглянулся. Нечто страшное увидела она в глазах Егора, полную обреченность… По спине пробежал холодок, скользнул по рукам и замер в кончиках пальцев. Бряц, бряц — закрывались тяжелые двери, другие открывались, через них им предстояло выйти на волю, а Егор останется здесь.
— Пойдем, — тронул ее за локоть Марат.
Она вдруг поняла, что невероятно хочет на свежий воздух, где жарит солнце, где нет сырой и липкой атмосферы чужих бед. На улице вдыхала глубоко, словно пыталась очиститься, а Марат с адвокатом переговаривались. О чем? Ах, о Егоре. Поразительное неумение держать себя в руках, Герман прав: одни глупые эмоции. Пора взрослеть. Холодок в пальцах не проходил…
Ей никогда раньше не приходилось сталкиваться ни с одной проблемой, конечно, Света терялась, путалась. Она росла в парнике в самом прямом смысле этого слова. Мать Света не помнит, она умерла давным-давно. Заботились о ней отец и няньки, менявшиеся слишком часто, чтобы привыкнуть хотя бы к одной. За нее все делали, решали. В школу и домой отвозили на машине. Даже когда поступила в университет и предстояло жить в чужом городе, Феликс купил ей однокомнатную квартиру недалеко от университета, договорился с соседкой, чтобы та готовила завтраки-ужины, убирала квартиру, стирала, а обеды отец оплачивал в ресторане за месяц вперед. В свои тогдашние семнадцать она понятия не имела, где и что можно купить из еды, сколько это стоит, что такое экономия и голодные студенческие вечера. Она думала — все так живут. Зато папа это называл — дочь вступила в самостоятельную жизнь. Естественно, у нее появились друзья в университете, поделившиеся жизненным опытом и кое-как открывшие ей глаза, что Света инопланетянка. Подружки затаскивали ее на вещевой рынок, где можно купить шмотки подешевле, Свете же покупали вещи папа, уделявший иногда дочери время, и Герман. Белье она выбирала в магазинах сама, но туда ее тоже возили на машине, поэтому, когда она попала на рынок… потерялась среди толпы и едва выбралась. Подружки хохотали до упаду. Стало доходить, что она многого не догоняет, а с какой стороны догнать, не представляла.
И вдруг появляется Егор. Как-то в осенний теплый вечер она и подружка праздно шатались по парку, присели на скамью отдохнуть. К ним подсел симпатичный юноша, разговорились. Вернее, говорили подружка и Егор, а Света больше молчала, так как не раз попадала впросак из-за своих «обширных жизненных познаний». Но Егор чаще обращался к Свете, он ей тоже понравился. Выяснилось, что учится он в ее родном городе в институте, приехал купить специальную литературу, которая при издательствах стоит дешевле, чем дома. Был субботний день, обычно отец присылал машину за дочерью на выходные, но тогда она позвонила накануне в пятницу и сказала, что не собирается домой, а хочет позаниматься. Через два часа общения с Егором планы изменились, Света поехала с ним домой на электричке. С тех пор наступил новый этап ее жизни. Когда ее увидел папа дома… его чуть удар не хватил. Как же, дочь могли обидеть, выкинуть в окно, изнасиловать, электричка могла сойти с рельсов… Света хлопала глазами, не понимая, почему отец сердится, ведь в электричке полным-полно народу и еще Егор. О нем она умолчала, но встречаться они стали часто. Узнав Свету ближе, Егор не подтрунивал над ней, как это делали сокурсники, только сокрушался:
— Светка, отец сделал из тебя игрушку, ты даже не тундра, ты… не знаю, как назвать… вообще ничего не знаешь о жизни.
— По-твоему, я дура? — обижалась она.
— В том-то и дело, что не дура. Ну а телевизор ты смотрела?
— Конечно. Папа выбирал программы…
— Ха-ха-ха…
— Папа считает, там много гадостей показывают и на нормального человека телевизор плохо действует. Вот книги он разрешал все читать, я и читала.
— Нет, это невозможно! Папа, папа! А ты? Представь, вдруг что-то случится с отцом…
— С ним ничего не случится. Никогда!
Егор хватался за голову и принимался объяснять примитивные вещи. Он выглядел таким многоопытным, Света слушала, раскрыв рот. Он познакомил ее с друзьями, они до утра смотрели видик, пили пиво, играли в бутылочку, слушали музыку, от классики до тяжелого рока. За полгода Света узнала столько хорошего и плохого… Герман только руками разводил:
— Папа, Светка с цепи сорвалась, она ругается.
Но Феликс продолжал баловать девочку. Ничего страшного, говорил, ласточка должна и пошалить. Его поучительные беседы сводились к одному: ай-яй-яй, нельзя произносить плохие слова. Света слушала, кивала и делала по-своему. Вдруг она очутилась в ситуации «вверх дном». События последних двух месяцев не умещались в маленькой головке, только некие защитные силы внутри не позволяли ей спятить.
Марат и Федор прощались, а Света разминала пальцы: холодок так и не прошел.
Дня три спустя Марат приготовил чудный ужин из мяса под каким-то экзотическим соусом, пытался приобщить к кулинарному искусству Свету. Впрочем, простые блюда — суп или борщ — он тоже не умеет готовить. Света честно выполняла роль подсобного рабочего, чистила овощи, резала лук и рыдала при том горючими слезами. Едва сели ужинать — звонок. Пришел Федор, потребовал себе тарелку, достал бутылку вина.
— Чем порадуешь? — спросил Марат, когда выпили и принялись за мясо.
— Ничем, — вздохнул тот. — Официантка не помнит, как я ни старался восстановить в ее памяти тот вечер. А Митя… Ох уж этот Митя… Пьян, говорит, был, кого-то встречал на улице, а кого и где… Они с другом шли на автопилоте, ничего не соображали.
— Как же так? — разволновалась Света. — Митя учится с Егором… Он не хочет ему помочь? Неужели можно напиться и ничего не соображать?
Марат и Федор расхохотались в голос, Света надулась.
— Светильда, не обижайся, — сказал Марат, отсмеявшись. — Это действительно возможно. Хочешь, на себе испробуй.
— Не хочу, — буркнула она. — Я просто не верю, что Митя не помнит.
— Значит, не хочет вспоминать, — заключил Федор.
— Я поговорю с ним, — заявила Света. — Он не может так поступить.
— Думаю, это вряд ли поможет, — равнодушно пожал плечами Федор.
Его тон и отношение очень расстроили Свету, остаток вечера она провела с потухшим настроением — вот так умирает надежда. А утром она исчезла из дому потихоньку, когда Марат вышел за сигаретами, оставив записку: «Скоро буду». Целый день проторчала у дома Мити, он появился с парой приятелей, весело гогоча, Света кинулась к нему:
— Митя, я прошу тебя, будь человеком, вспомни встречу с Егором.
— Светка? — растерялся он и даже отпрянул от девушки, словно боялся ее. — Клянусь, ничего такого не припоминаю. Меня спрашивали уже… Я пьяный был…
— Митенька, ты же ногами шел, значит, в сознании был, — внушала она ему. — Митенька, от тебя зависит… Это хоть ты понимаешь?
— Я-то понимаю… Ну, хочешь, совру? Но что врать? Понятия не имею.
— А твой друг? — не сдавалась Света. — С которым ты был?
— Друг? Свет, я даже не помню, с кем тогда пил — до того накачался. И с кем домой шел — отшибло. Честно. Поверь.
Света рассматривала его, как невидаль, увиденную впервые и поразившую ее своими необычными формами. А Митя смущенно улыбался, мялся, тер нос…
— Понимаешь, Митенька, — сказала она тихо, — я тебе не верю. Вот так: не верю, и все. Егор тебе столько делал… рефераты писал… я ведь знаю. А ты…
— Вот этого не надо, — возмутился Митя с видом оскорбленного достоинства. — Не надо давить на психику. За ложные показания в тюрьму сажают.
— Митя, тебя не будет мучить совесть?
— Нам совесть не по карману, — сказал один из приятелей и заржал.
— Девчонка, чего ты пристала? — вступил второй. — Вспомни да вспомни… Сказал же: не помнит. Пошли с нами на тусовку?
Света смерила их презрительным взглядом и пошла прочь.
— Свет, я честно не помню, пьяный был, — крикнул ей вдогонку Митя.
Она круто развернулась и отчаянно закричала:
— Но то, что ты пьяный был в тот час, помнишь? Подонок ты, Митя.
Света поспешила дальше, слыша диалог за спиной:
— Давай проучим девчонку? — предложил «остряк».
— Стой, — сказал Митя. — Тебе башку оторвут. Это дочка Железного Феликса. Говорят, его грохнул Егор прямо у нее на свадьбе…
Света бросилась бежать, задыхаясь от чужой подлости и собственной ярости. Бежала, пока в глазах не потемнело, не застучала в висках кровь.
— Подонки! Мразь! Дерьмо! — ругалась вслух.
