Большой куш - Корецкий Данил Аркадьевич
– Не боись, на такое бабло он подпишется, – задумчиво ответил Васильев. – А вот насчет претензий… Их много будет. Ты что, думаешь, что Синеватый на себя все примет?
Они сидели на даче, пили чай с бутербродами, время от времени выходили во двор и контролировали обстановку вокруг. Правда, сейчас меры предосторожности были излишни. Но оба понимали: если они переступят черту, то оглядываться придется даже во сне… С Дона дул прохладный ветерок, сумерки сгустились, и хозяин включил освещение.
– Да ничего я не думаю, – вздохнул Степанов. – Риск, конечно, есть. Только кто не рискует, тот не пьет шампанского.
– Знаешь, кто любит эту присказку?
– Знаю. Вся эта шелупень, которая на нарах чалится. И которая шампанское не пьет.
– Вот то-то.
– Можем ничего не делать, – пожал плечами Бэтмэн. – Тогда выходит, что мы только языками болтать умеем. Испания, Америка… Об одной Африке не мечтали!
– Да что ты заладил одно и то же! – Васильев стукнул кулаком по столу. – Языком болтать легче, чем дело делать! Как ты заберешь бабки и наркоту? Две ОПГ, вооруженная охрана… Или мы вступим с ними в перестрелку?! Ну, и застрелят нас к едрене фене!
– Да нет! Я же тебе говорил: нам партизанщина не нужна! Мы напишем рапорта, Синеватый даст санкцию на задержание, СОБР их упакует, привезут в отдел… А там… А там определимся. Мало ли вещдоков пропадает!
– Ты хоть думай, что говоришь! Гувер влез бы в такое крутое дело, если бы не продумал все до мелочей?
– При чем Гувер? То кино, а это жизнь…
– Тем более! В кино все сценарист с режиссером определяют, а в жизни мы сами.
– Так что, короче?
– Короче, я тебя понял. Надо подумать…
– Думай. Только учти – времени мало!
Девятилетняя «Киа» привычно припарковалась на единственном свободном месте возле дома. Свет в окнах не горел, значит, Татьяна уже легла спать. Васильев привычно осмотрелся, но не заметил ничего подозрительного. Вокруг не было ни посторонних машин, ни затаившихся в тени силуэтов. Правда, это ничего не значило: убийцы умеют маскироваться, к тому же надо еще подняться на пятый этаж…
Переложив пистолет из плечевой кобуры в карман и сжав рифленую рукоятку, он вышел из машины, быстро прошел к подъезду, взбежал по лестнице, тихо открыл дверь и бесшумно проскользнул в квартиру, ощущая, как домашняя обстановка расслабляет всегда натянутые нервы и снимает постоянно владеющее им напряжение. Только в родных стенах он чувствовал себя в безопасности.
Разувшись, он на цыпочках прошел на кухню, но в комнате вдруг вспыхнул свет.
– Что так поздно? – раздался недовольный голос жены. Татьяна, растрепанная, в небрежно наброшенном халатике, стояла на пороге. Но и в таком виде она была очень красивой.
– Ты же сказал, что сегодня никаких операций нет и ты придешь сразу после работы!
– Возник один вопрос, и мы с Виктором поехали на дачу, чтобы его обсудить, – в голосе Васильева почему-то появились виноватые нотки.
– Ах, с Виктором, – Татьяна подошла вплотную и потянулась к его лицу, будто хотела поцеловать. Но оказалось – просто обнюхала.
– Значит, поехали на дачу, весь вечер советовались, но ничего не выпили? Вот Ольга жалуется, что твой Виктор все время в засадах сидит, три раза в неделю дома не ночует.
– Так и было! – кивнул Васильев. – Вопрос серьезный, его надо обсуждать на трезвую голову. И в засадах не для удовольствия сидят…
– И что толку с твоих важных вопросов и с твоей трезвой головы? До чего вы досоветовались?
– Я еще не решил. Витя предложил одно дело… Но там и ставки высокие, и риск большой…
Жена махнула рукой и пошла обратно в спальню. Васильев остолбенело смотрел на ее узкую спину и босые ноги, грациозно ступающие по полу. Будто почувствовав взгляд мужа, Татьяна обернулась.
– У вас только разговоры, советы, раздумья… А вот у Ивана дела. Потому мы с Ольгой рядом с Верой чувствуем себя, как Золушки рядом с принцессой!
Она ушла спать, а уязвленный Васильев долго сидел за столом на кухне и думал. Потом выпил все-таки водки, хотя и не собирался этого делать. Но принятое решение снова напрягло его нервы и требовало универсального транквилизатора. Но водка не помогла, и Васильев долго не мог заснуть. А когда все-таки провалился в тяжелый сон, то оказался в мрачном мире кошмаров: его преследовали враги, которых он сбивал свинцовыми струями из тяжеленного ППШ с бездонным круглым диском, но вместо убитых появлялись все новые и новые, а боезапас все-таки подходил к концу… В общем, на работе он появился мрачным и невыспавшимся.
Глава 5. Легализация замысла
К начальнику Управления они пошли вдвоем, не доложившись непосредственному руководителю – подполковнику Боброву. Действовать через голову начальника отдела считалось серьезным нарушением субординации, и полковник Синеватый мог просто-напросто их не принять. Но Васильев был в хороших отношениях с секретарем-референтом Илоной, и та сумела настолько убедительно доложить о важном деле, которое привело оперативников к начальнику Управления уголовного розыска, что тот разрешил им войти, несмотря на то что работал с документами.
Повесив шляпы на штыри пустой вешалки, «Американцы» распахнули полированную дверь, миновали небольшой тамбур и, открыв обитую войлоком, для звукоизоляции, дерматиновую дверь, вошли в просторный кабинет. Синеватый в гражданском костюме с галстуком и круглых очках, придающих ему некоторое сходство с грозным наркомом НКВД товарищем Берией, не обращая на них внимания, читал одну бумагу за другой и привычно накладывал резолюции, которые часто решали человеческие судьбы.
– Товарищ полковник, капитан Васильев и капитан Степанов прибыли с докладом по делу чрезвычайной важности, – четко доложил Терминатор.
Но начальник и ухом не повел. Он продолжал брать из левой стопки документы, расписывать их и перекладывать в правую стопку, поменьше. Его фамилия была поводом для многочисленных шуток, конечно, заочных. Иногда его называли Голубоватым, иногда добавляли к напоминающей прилагательное фамилии существительное, в совокупности дающее тот же самый недвусмысленный эффект. Хотя на самом деле поводов для оскорбительных намеков не имелось, кроме одного: полковник начинал службу в кадрах, потом в штабе, потом, для приличия, его назначили начальником отдела по борьбе с грабежами и разбоями, через пару месяцев повысили до замнача угрозыска, а еще через полгода пересадили в кресло начальника.
Уголовный розыск – особая служба, и в былые времена добраться до вершины иерархии в ней могли только те, кто начинал с рядовых оперских должностей и поднимался вверх долго и упорно, цепляясь за раскрытые дела, как альпинист за трещины в скальном монолите. Потом требования смягчились, и право руководить получили те, кто имел хотя бы пятилетний стаж оперативной работы, вдобавок к не замаранной взысканиями учетной карточке члена КПСС, причем трудно было определить – что важнее. В новейшие времена строго определенных правил не стало, и «альпиниста» могли забросить вертолетом прямо на вершину или, чтобы соблюсти видимость заслуженной карьеры – высадить в нескольких метрах от нее, как сделали с Синеватым.
Тонкостей оперативной работы кадровик и штабист не знал, но постепенно натаскался, хотя по-прежнему требовал, чтобы к нему приходили на доклад с уже готовыми решениями. Он был не из тех, кто с обнаженным оружием выходит на захват вооруженных преступников или грудью ложится на амбразуру начальственного гнева. В случае провала операции или какого-либо ЧП по личному составу, ответственность он всегда перекладывал на исполнителей или нижестоящих руководителей, никогда не защищая своих сотрудников, доказывая, что они сделали все, что могли. Но начальников не выбирают, и «Американцы» терпеливо ждали, когда полковник обратит на них свое благожелательное, как они надеялись, внимание.
И, наконец, тот оторвался от бумаг и поднял голову. Пристальный взгляд чуть прищуренных глаз, сжатые губы, выдвинутая вперед нижняя челюсть – эта маска выдавала желание внушать подчиненным страх и объясняла, почему он эксплуатирует образ беспощадного сталинского наркома.
