Марина Серова - Всего лишь капелька яда
— Понимаю, нашу службу мой приход к тебе не красит, но что поделать? Можно, я закурю?
Я поставила перед ним пепельницу.
— Дело было в том, что недавно умер мой друг. Молодой парень. Ему всего-то двадцать восемь. Красивый, умница, физик по образованию, компьютерщик.
— Убили, что ли?
— Нет же. Говорю: умер. Вскрытие показало: инфаркт. Но он никогда не болел…
— …И проходил все медкомиссии?.. — не выдержала я. Что-то уж больно часто я слышу эту фразу. Молодые мужчины мрут как мухи. Здоровые, а умирают. И все от сердечного приступа. Сначала мне об этом рассказал патологоанатом, который поминал своего — вскрытого им же — друга, потом летчик, который то же самое говорил о своем друге…
— Да. Понимаешь, на этой неделе умерли уже несколько молодых парней. Мы отслеживаем такие случаи. Один — Козырев Виталий — директор коммерческой фирмы. Второй — Павел Заболотный — летчик. Третий — Александр Вальтер. Четвертый — Григорий Абросимов. Мы попытались объединить их при помощи компьютеров по каким-то общим признакам и принципам, учитывая возраст, интересы, место учебы и работы, интеллект, физические данные и отношение к спорту, музыке… Это удивительно — ничего общего, что могло бы как-то связывать этих людей, мы не нашли. Они не были знакомы друг с другом. Их родные ни разу нигде не пересекались, знакомые тоже ничего друг о друге не знали. Но вот несколько таких странных смертей.
— И поэтому ты здесь?
— Да. Если тебе нужна какая-то оперативная информация, ты только скажи.
— Кроме кратких сведений об этих людях, мне ничего не надо. И обязательно телефоны, адреса…
— Я принес. — Янтарев достал список. — Ты мой телефон знаешь.
— Знаю, но он почему-то не отвечает, когда мне позарез нужно.
— Я тебе там еще восемь написал, тебя всегда со мной свяжут, если ты только назовешься. Теперь говори, какие проблемы у тебя? Чем я могу помочь?
— Обо всем этом ты узнаешь очень скоро. А пока ответь на вопрос: что искали твои люди в квартире Липкина?
Он тяжело вздохнул.
— Ты, похоже, в курсе всех наших дел. От тебя ничего не скроешь. Но мои ребята у него ничего не нашли. Думали, что наркотики, оказалось, что ошиблись.
— Ты, Янтарев, на службе, я понимаю, но если ты не будешь со мной откровенен, то ведь и я откажусь тебе помогать. Ты меня понял?
— Короче, так. В Тарасов должен приехать один человек. Иностранец. Очень известная личность в Америке. Просто Крез. По нашим данным, он должен был встретиться с Липкиным в конце этой недели…
— А почему «должен был»?.. Он что — уже не едет?
— Едет. Вернее, собирается. Но ведь Липкина нет в живых. Вот мы и хотели загримировать нашего человека под Липкина, чтобы встреча все-таки состоялась. Это, конечно, большой риск. Но куда деваться? Не просто же так этот Ральф, так условно назовем этого человека, едет к нам, в глушь, в Тарасов.
— У Липкина много антиквариата, разве вы исключаете этот интерес?
— Антиквариат можно приобрести через посредника или агента. Это не тот масштаб. Думаю, речь идет о чем-то более серьезном.
— Не предполагала, что вы так грубо работаете. Чуть квартиру не сожгли.
— А ты откуда знаешь?
— А я там была. Говорю же — грубо работаете. Меня за дверью не заметили. — Я уже не стала рассказывать ему о том, что была в квартире не одна, а с Валентиной, домработницей.
— А что ты там делала?
— Работала.
— А где Эмма Липкина, знаешь?
— Знаю, конечно. Она на море сейчас отдыхает. Это я ей посоветовала.
— Как на море? У нее ведь муж погиб, похороны завтра. Это что же, значит, она и после смерти не может ему простить?
— Чего прощать-то?
— Говорят, они очень плохо жили. Я беседовал с человеком, который расследует это дело. Он сначала тоже искал ее, думал, что это она убила Липкина, но у нее железное алиби. Она вроде бы в каком-то салоне красоты в это время была. И человек двадцать могут это подтвердить. Поэтому я тебя спрашиваю не столько в интересах дела, сколько просто из любопытства.
— Вот я твое любопытство и удовлетворяю. Говорю, она на море.
— А что ты делала в ее квартире?
— Перед отъездом она оформила на меня доверенность на ведение всех ее имущественных дел, чтобы я могла присмотреть за ее антиквариатом и квартирой…
— Понял. Значит, охрана у дверей — твоя работа?
— Разумеется.
— Молодец. Хорошо действуешь. Так поможешь с этими ребятами?
— Что-то я не понимаю. Парни умерли от инфаркта. Что я могу узнать нового? Если бы их убили — тогда да. Может, я к концу дня плохо соображаю?
— Похоже, мы все плохо соображаем.
— Сердца были их собственные? — спросила я, мысля категориями фантастики и прогресса. — Или пластмассовые имплантанты?
— Настоящие, конечно, — не понял юмора Янтарев.
— Тогда я вообще не по этой части. Это же связано со здоровьем, а не с насилием. Думаю, что дело в нашей экологии. Скоро мы будем ходить с хвостами и щупальцами, а потом и вовсе уйдем в море.
— Но ты подумаешь? — спросил он с надеждой.
— Подумаю, конечно. Сейчас вот опять залягу в ванну, откуда ты меня вытащил, и буду думать. Только не уверена, что о твоих парнях. По-моему, с ними все ясно. Я позвоню, если что-нибудь придумаю.
Янтарев ушел, а я внимательно просмотрела оставленный им список. Никаких мыслей. Полное присутствие отсутствия мыслей. Или полное отсутствие присутствия мыслей. Я вернулась в ванную и нырнула с головой в зеленоватую воду. Прочь от всего! Мне надо было расслабиться. Отключиться на время. Отдохнуть.
Глава 11
И снова Кукушкинский лес
После чая я вздремнула часок, а затем взялась за изучение липкинских документов. Время от времени я откладывала папки в сторону и думала о том, что поступила не по-христиански, ничего не сообщив Янтареву о брошенных на съедение муравьям и мухам трупах несчастных в кукушкинском лесу. Но, с другой стороны, появись сейчас в лесу милиция, она лишь спугнет убийцу.
Документы Липкина отражали деятельность какой-то другой фирмы, не имеющей никакого отношения к «Фениксу». Просто предприятие номер пятнадцать, в котором работает всего несколько человек. Без фамилий. Одни инициалы. Например: «В.П. — 1436, П.К. — 1200» и т. д. Ни устава, ни учредительных документов, ничего. Скорее всего Липкин организовал какое-то предприятие, занимающееся нелегальной деятельностью и, соответственно, не облагающееся налогами. Обычное дело. Никакого риска. Но и ничего свежего и оригинального.
Я убрала папки под подушку и снова закрыла глаза. Меня беспокоил телефонный звонок Вику. Как он там? Что с ним случилось?
Я снова позвонила ему. Но трубку никто не брал.
Позвав Земляникина, я сказала ему, чтобы он собирался.
— А что, уже полночь? — Миша явно нервничал.
— Нет. Еще только десять часов. Но нам надо заехать еще в одно место. Кое-кого навестить.
Мы взяли с собой фонари, ножи, словом, все, что могло бы сгодиться для такого мероприятия, как встреча с преступником в ночном лесу.
— Какой красивый город ночью, — любовался из окна машины Земляникин, а я вспомнила еще одну строчку сегодняшней гексаграммы: «…Настоящее время исполнено для вас романтики, что, впрочем, не помешает возникновению разлада с близким человеком».
А что, если не телефон сбарахлил, а Вик бросил трубку, потому что ему надоело постоянно находиться в ожидании? Он мог вспылить из-за того, что не верил, что я когда-нибудь освобожусь и уделю ему хотя бы немного внимания. И времени. И нежности. А быть может, и любви.
Я притормозила возле его дома и с чувством вины поднялась на пятый этаж, где жил Вик. Позвонила, но мне долго не открывали. Неужели он ушел? В такой час? А что, если он отправился ко мне?
Я еще немного позвонила, а потом вдруг решила, что Вик дома и просто не хочет открывать. Я стала звать его. Безрезультатно. Попробуй не верь после этого гороскопам. Вот он «разлад с близким человеком». «Хотя и не таким уж близким», — подсказал кто-то внутри меня. Мы были знакомы с Виком чуть больше двух месяцев. Я даже не знала его фамилии. Но разве степень близости можно измерить временем?
Мне стало грустно, и я вернулась в машину. Земляникин смотрел на меня с любопытством.
— Что-то быстро, — сказал он скорее всего для того, чтобы вытянуть у меня информацию. Но я постояла некоторое время возле машины и вдруг подняла голову вверх: окна в квартире Вика светились. Значит, либо он действительно дома, либо вышел за сигаретами. Вик не такой человек, чтобы, уходя, оставлять свет включенным. Он во всем любил порядок, да и вообще был очень дисциплинированным.
«Как будто болит в боку…» — вспомнила я слова Вика. А может, ему плохо?
— Закрывай дверцу, пойдем вместе. Возьми из сумки инструменты, будем ломать дверь.
…Вика мы увидели на полу, возле него лежала телефонная трубка. Бледное лицо, искаженное гримасой боли, правый бок, на который он завалился при падении, сделался фиолетово-коричневым от прилива остывающей крови.
