Керен Певзнер - Смерть саксофониста
Женщина производила впечатление полубезумной. Она с такой страстью выбрасывала слова, что некоторые из гостей невольно морщились. Ситуация напоминала: «Звиняйте, дяденьку, не того замочили…»
Лина была тут как тут:
— Кому мешал ваш сын, госпожа Додельзон?
— Всем! Он — гениальный композитор, аранжировщик. А ему не давали раскрыться! Особенно этот, — она покрутила пальцами над головой, — с коком. Обезьяна слащавая! Веничка для него песни писал, а он их присваивал!
На кого уж не был похож Леон Ковалло, так это на обезьяну! Мне даже стало обидно за него.
— Но это не повод для убийства! — произнес кто-то из толпы любопытствующих.
— Его джазовые композиции принесли тысячи долларов не ему, а его руководителю ансамбля — этому пройдохе! А моему мальчику шекеля не досталось! — мать Додельзона достала объемистый платок и с шумом высморкалась. — Он всем мешал, требовал, чтобы диски выходили с его именем, справедливо требовал. И от него решили избавиться! Ну, кто же знал, дорогая, — она повернулась к Эстер, — что ваш муж возьмет и начнет играть! Поэтому я и пришла… У вас связи, возможности! Арестуйте эту банду, которая желала смерти моего мальчика и убила вашего мужа, золотой человек был! Мне такое не под силу!
— Ах, оставьте меня… — простонала вдова Вольфа и, поддерживаемая дочерью, удалилась в спальню.
Гости в салоне, а их было около пятнадцати человек, принялись живо обсуждать перипетии еще не закрытого дела.
— Глупости вы говорите, мадам, — авторитетно заметил Мика Перчиков. За какие-то там танцы-шманцы людей не убивают. А дирижеру вашему нужно было просто морду набить, и все дела. Чтобы знал!
Мать несчастного музыканта даже задохнулась от негодования:
— Как… Как вы смеете! Сам живет неизвестно где, ни дома, ни семьи не нажил, а туда же, людей судить.
Еще немного, и она готова была наброситься на него с кулаками.
Мика вскочил, его тщедушное тельце затрепетало. Он встал в позу бойцового петуха и выкрикнул сиплым голосом:
— В отличие от вас, мадам, я занят очень важным делом, сулящем многомиллионные доходы! И Вольф знал об этом…Мне вообще удивительно Его убили, чтобы прибрать к рукам наш проект! И точка.
— Уймитесь вы, Мика, вечно от вас шуму много, — лениво протянула незнакомая вальяжная дама и, понизив голос, прошептала: — Его приговорила любовница… Блондинка крашеная. Когда такой жирный кусок отпадает, кому приятно будет?
Глянув украдкой на Суперфина, я заметила, что весь этот треп приносит ему несказанное удовольствие. Эдвард слегка ухмылялся в пышные усы и не торопился покинуть захватывающее зрелище.
— Блондинка… — пожал плечами Мика. — Что теперь, с женщинами не связываться?
— Вам — нет! — вальяжная сказала, как отрезала.
— В этой ситуации выражение «Шерше ля фам» абсолютно не подходит, подал голос крупный седой мужчина в квадратных очках. — Ищите политику и обрящете.
— Брат жены Вольфа, — шепнула мне на ухо Лина.
— Многим не нравится здесь, что русская партия подняла голову, («прямо как гидра империализма», — подумала я), — и Руби был одним из лидеров, ярким представителем нового племени! Кому-то не понравилась та власть, которая сосредоточилась в его руках… Это типичное заказное убийство. И нашей полиции ни за что не докопаться!
Суперфин вдруг подал голос:
— Где власть, там и деньги. Вы согласитесь со мной?
— Какие деньги? — это вошла в салон Клара с новой партией бутербродов. — Руби потратил все на предвыборную кампанию. Уж кому, как не моему мужу, об этом знать? Он ссужал Вольфа деньгами.
— Верно, — подтвердил профессор, — вот через полгода у Вольфа, действительно, должны были быть деньги. Он запасся поддержкой нескольких крупных спонсоров. Те заинтересовались в его проекте благоустройства набережной.
— Откуда у него будут деньги, если его любовница щеголяет в натуральном жемчуге, — вальяжная особа до сих пор не успокоилась, но, увидев, что в комнату вошла Эстер, осеклась.
Лина поднялась.
— Валерия, пойдем?
— Да, пожалуй… А где Эдвард?
Суперфина мы нашли на кухне, он оживленно беседовал с Кларой Тишлер. Честно говоря, мне это не понравилось. Губернаторский имиджмейкер вел себя, как обычный дамский угодник. Надо будет предупредить Элеонору…
* * *Спустя полчаса мы откланялись. Лина просматривала свои записи, а Суперфин откровенно зевал: ночной перелет явно утомил его.
— Решено! Эдвард, я везу вас в гостиницу, а вечером будьте любезны к нам. Вы согласны?
— Не спорю, Валерия, делайте, как считаете нужным. Мне, действительно, просто необходимо вымыться с дороги и поспать.
— Скажите, Эдуард, — Лина, оторвавшись от своих бумаг, вмешалась в разговор, — о чем вы разговаривали с Кларой Тишлер?
— О! — он поднял вверх палец. — Это весьма и весьма интересная дама. Мне многое стало понятно из разговора с ней.
— И что же вам стало понятно? — мой голос, как бы я не прятала интонацию, выдавал меня с головой. Все-таки я права — он бабник! Вот, знакомься после этого по интернету.
— Тема моей последней книги, вышедшей год назад, была проблема среднего класса в различных странах мира, — Суперфин оживился, сон словно рукой сняло. — Интересная все же эта часть социума — средний класс! Вы знаете, дорогие дамы, что люди, принадлежащие к этой части населения, составляют весьма неустойчивую прослойку.
— Ну, почему же? — возразила я, продолжая вести машину. — А по-моему, это — бюргеры, рантье, в общем, обыватели. Они раз в три года меняют машину, раз в пять лет — дом и имеют свой маленький гешефт.
— То-то и оно, что вы мыслите несколько устаревшими категориями, дорогая, — так-то, Валерия. Не впервой тебя щелкают по носу, когда ты образованность свою хочешь показать. Помнится, еще доктор Рабинович смеялся, когда я ему про друга-наркомана рассказывала в стиле газетных статеек начала перестройки. — То, о чем вы говорите, было в сороковых-шестидесятых. Еще совсем недавно человек знал, что если он или родители вложили в образование достаточную сумму денег, то выбранная профессия прокормит его до конца жизни. Но с развитием компьютеров все изменилось в мгновение ока. Кому нужна сейчас квалифицированная секретарша? Ее вполне заменит комбайн из компьютера, факса и интернета. А владельцы магазинов, живущие на разнице между оптовой и розничной ценой? Они превратились в ненужное звено, без которого можно обойтись. А ведь они относятся к среднему классу! Сколько безработных экономистов, инженеров, знания которых устаревают сразу же после окончания ими университета. Я насмотрелся этого в Мичигане.
Видно было, что Суперфин оседлал своего любимого конька, но Лина не дала ему развить тему.
— Вы сказали о том, что Клара — интересная женщина…
— Ах да… — опомнился он. — Эта пара, я еще не знаком с ее мужем, но очень хочу сделать это в ближайшем будущем, представляет собой типичных представителей среднего класса у вас тут, в Израиле. Они крепко стоят на ногах и знают, чего добиваются. Ее супруг, если мне не изменяет память, подрядчик?
Лина расхохоталась:
— Эдвард, ну, вы сравнили! Какой же они средний класс? Беньямин Тишлер — миллионер, берет огромные подряды, строит отели!
— Кстати, — добавила я, — вот мы и подъехали к вашей гостинице, Эдвард. Не знаю, кто ее строил, но вид у нее, прямо скажем, шикарный. Отдыхайте, а мы ждем вас у себя в восемь. Денис, сын Элеоноры, заедет за вами без четверти восемь.
— До встречи, дорогие дамы! — Суперфин схватил свой пузатый чемодан и направился к входу в гостиницу «Хилтон».
Мы смотрели ему вслед. Невысокий полный человечек не обернулся и спустя несколько секунд скрылся за дверью-вертушкой.
— Как он тебе, Лина? — спросила я.
— В нем что-то есть… — протянула она задумчиво. — Интересный дядька. Я бы сделала с ним интервью.
— Мне кажется, он ловелас… Потом случись что, перед Элеонорой будет неудобно, — я вдруг почувствовала, как жутко устала. Не хотелось никуда ехать, ни видеть никого.
— Не думаю, — серьезно ответила Лина. — Я бы им не разбрасывалась. Приглядитесь к нему. Он совсем не прост, хоть росточком не вышел. И вообще, Лерка, хватит душевных метаний! Отвези меня на автовокзал, мне еще до дому час добираться.
* * *Элеонора превзошла самое себя! Стол был накрыт на пять персон. Ради такого случая она достала из серванта столовое серебро и хрустальные бокалы. Каждая салфетка была изящно свернута и охвачена широким кольцом. Топорщились углы белоснежной скатерти.
В центре стола располагался невысокий букет лиловых азалий и нарциссов с желтыми серединками. Вокруг — салаты в небольших пиалах. Внешний круг венчали белорозовая семга горячего копчения, язык в майонезе с горошком, маленькие тартинки с паштетом и сырное ассорти, украшенное черными маслинами…
