Robert van Gulik - Убийство в лабиринте
– Да здравствует наш начальник!
Десятник Хун, ехавший сбоку, приоткрыл окно паланкина и радостно заметил:
– Совсем не то, что три дня назад, ваша честь!
Судья Ди улыбнулся уголками губ.
Особняк Динов оказался весьма внушительным зданием. Молодой Дин вышел из первого дворика для того, чтобы поприветствовать судью.
Как только Ди сошел на землю, ему представился старик с седой клочковатой бородой, который оказался присяжным врачом. В повседневной жизни он был владельцем широко известной лекарственной лавки.
Судья Ди объявил, что хочет немедленно отправиться на место убийства. Староста Фан и шесть приставов превратили гостиную в зал выездного заседания суда и приготовили все необходимое для судебной экспертизы.
Сюцай Дин пригласил судью и его помощников следовать за ним.
Через извилистый коридор он вывел их на задний двор, где они увидели очаровательный ландшафтный сад с искусственными скалами и большим бассейном для золотых рыбок посередине. Парадные двери дома были широко открыты; слуги поспешно выносили мебель.
Сюцай Дин открыл дверку в левой стене и вывел их по крытому коридору в маленький дворик не больше двух квадратных чжанов площадью, с трех сторон окруженный высокими стенами. Четвертая стена была образована узкой дверью из цельного куска дерева, частично поврежденной топором. Молодой Дин отворил ее и отошел в сторону, пропуская судью.
В воздухе висел застоявшийся запах свечных огарков.
Судья Ди переступил порог и огляделся. Он очутился в просторной комнате восьмиугольной формы. Через четыре оконца с цветными стеклами, расположенные под самым потолком, лился приятный мягкий свет. Над окнами имелись два зарешеченных отверстия для доступа свежего воздуха площадью около двух квадратных чи. Никаких других отверстий в стенах не было видно.
Убитый, облаченный в домашний халат темно-зеленого цвета, лежал лицом к двери, уткнувшись в огромный письменный стол из редкого черного дерева, стоявший посреди комнаты. Голова покоилась на подогнутой левой руке, правая была вытянута вперед; она по-прежнему сжимала кисть для письма с красным лакированным древком. Маленькая черная шелковая шапочка упала на пол, открыв взгляду длинные седые волосы.
На столе был расположен обычный набор письменных принадлежностей. Голубая фарфоровая ваза с букетом увядших цветов стояла на углу стола. На другом углу возвышался медный канделябр; свечи в нем полностью сгорели.
Судья Ди окинул взглядом стены, на высоту человеческого роста завешанные полками с книгами. Он сказал Дао Ганю:
– Обследуйте стены – нет ли потайного хода. Также осмотрите окна и эти отверстия!
Дао Гань занялся полками, а судья приказал присяжному врачу приступить к осмотру тела.
Сначала врач ощупал плечи и руки покойника, затем попытался поднять его голову. Тело уже окоченело. Пришлось откинуть его на спинку кресла, чтобы осмотреть лицо.
Незрячие глаза старого генерала уставились в потолок. На худом, морщинистом лице застыло изумленное выражение. Из тощего горла на цунь торчало тонкое лезвие, шириной не больше чем полпальца. Кинжал оканчивался странной рукояткой из необработанного дерева, толщиной такой же, как лезвие, и длиной менее полуцуня.
Судья Ди, сложив руки, посмотрел на распростертое тело. После недолгого молчания он сказал лекарю:
– Вытащите этот нож!
Лекарь с большим трудом ухватил крошечную рукоятку; когда наконец ему удалось зажать ее между большим пальцем и указательным, лезвие легко вышло наружу, поскольку вонзилось в горло лишь на четверть цуня.
Заворачивая оружие убийства в листок промасленной бумаги, врач произнес:
– Кровь сгустилась, и тело полностью окоченело. Смерть, очевидно, наступила прошлым вечером.
Судья кивнул и задумчиво сказал:
– Заперев дверь, генерал снял церемониальный наряд и переоделся в домашнее платье. Затем он сел за стол, растер тушь и смочил кисть. Убийца нанес удар вскоре после этого, ибо генерал успел написать всего лишь две строки перед смертью. Любопытно, что между тем, когда генерал увидел убийцу, и моментом, когда в его горло вонзился кинжал, прошло очень мало времени, потому что покойный даже не успел отложить кисть.
– Ваша честь, – перебил его Дао Гань, – мне представляется гораздо более любопытным, как убийца проник в эту комнату, не говоря уже о том, как он отсюда выбрался.
Судья Ди поднял брови.
– В комнату, – продолжал Дао Гань, – можно войти только через эту дверь. Я обследовал стены, окошечки над книжными полками и вентиляционные люки. Кроме того, я осмотрел дверь, чтобы понять, нет ли в ней скрытой панели. Нигде я не обнаружил никаких тайных ходов!
Потеребив усы, судья Ди спросил сюцая Дина:
– Не мог ли убийца проскользнуть в дверь вслед за вашим отцом или перед тем, как тот вошел?
Сюцай Дин, стоявший возле двери в глубокой печали, взял себя в руки и ответил:
– Невозможно, ваша честь! Когда мой отец вошел, он затворил за собой дверь. На какое-то время перед ней он задержался, пока я становился на колени. У меня за спиной стоял домоправитель. Затем я встал с колен, и отец запер дверь. Мой отец всегда запирал за собой дверь и единственный ключ держал при себе.
Десятник Хун склонился к судье и прошептал ему на ухо:
– Следует допросить этого домоправителя, господин. Кроме того, даже если мы допустим, что преступник проскользнул сюда незамеченным, это не объясняет, как он отсюда вышел. Дверь-то была заперта изнутри!
Судья Ди сказал, обращаясь к сюцаю Дину:
– Вы предположили, что убийство совершил У. Есть ли у вас какие-либо доказательства тому, что он побывал в этой комнате?
Дин внимательно огляделся вокруг, печально покачал головой и молвил:
– У хитер, ваша честь, он не оставил бы никаких следов. Но я уверен, что дальнейшее расследование даст вам неопровержимые доказательства его вины!
– Перенесите тело в парадную залу, – сказал судья Ди. – Отправляйтесь туда, сюцай Дин, и позаботьтесь о том, чтобы все было готово для осмотра!
Глава девятая. Судья Ди предается размышлениям в комнате, где совершилось убийство; экспертиза проливает свет на причину смерти
Как только сюцай Дин ушел, судья Ди приказал десятнику Хуну:
– Обыщите покойного!
Пристав осмотрел рукава халата: из правого он извлек носовой платок, а также элегантный набор зубочисток и палочек для ушей в парчовом футляре. В левом рукаве он нашел большой ключ с резной головкой и картонную коробочку. Заглянув под кушак покойника, он обнаружил там только еще один носовой платок.
Судья Ди открыл картонную коробочку; она содержала девять засахаренных слив, аккуратно расположенных в три ряда по три – деликатес, которым славился Ланьфан. К крышке коробки была наклеена красная полоса с надписью: «С почтительными поздравлениями».
Судья вздохнул и поставил коробочку на стол. Присяжный врач тем временем высвободил кисть для письма из онемевших пальцев покойника. Вошли два судебных пристава и унесли тело генерала на носилках из бамбуковых шестов.
Судья Ди уселся в кресло покойного.
– Отправляйтесь все в парадную залу, – приказал он, – а я немного посижу здесь.
Судья Ди в библиотеке генерала Дина
Когда все ушли, судья откинулся на спинку кресла и прошелся задумчивым взглядом по корешкам книг и футляров с документами. Пустые места на стенах имелись только по обеим сторонам от двери, где висели два расписанных свитка. Над ними располагалась горизонтальная доска с вырезанной на ней надписью: «Кабинет самопознания». Очевидно, такое имя старый генерал Дин присвоил этой библиотеке.
Затем судья Ди посмотрел на набор письменных принадлежностей, разложенный на столе. Камень для растирания туши был великолепен, как и резной бамбуковый держатель для кисти. Рядом с камнем стоял красный фарфоровый кувшинчик для разведения туши. Надпись на нем, та же, что и над дверью, свидетельствовала о том, что он изготовлен специально для генерала Дина. Брусочек туши лежал на крошечной подставочке из резной яшмы.
Слева судья увидел два бронзовых пресса для бумаг. На них были выгравированы следующие надписи: «Весенний ветер расчешет космы плакучим ивам, осенний месяц прелесть подарит зыбучим волнам». Стихотворение было подписано «Затворник бамбуковой рощи». Судья Ди предположил, что это литературное имя одного из друзей генерала, который и подарил ему эти пресс-папье.
Затем он рассмотрел кисть, которой пользовался покойный: она была изящной работы с длинными ворсинками из волчьего волоса. Черенок с надписью «Утешение на закате жизни» покрыт красным лаком. Рядом более мелкими иероглифами было выгравировано: «С почтительными благопожеланиями по случаю завершения шести циклов. Обитель Безмятежности». Видно было, что кисть эта – подарок от еще одного друга.
