Андрей Бондаренко - Дозор. Питерские тени...
– С чего ты взяла?
– Взяла, и всё тут…. Ты не ответил на мой вопрос.
– Ну, есть такое дело, – помолчав-посопев, сознался Григорий. – Так, немного. Типа – не в затяг…. Прочесть? Как-нибудь в другой раз. Вот, когда разрешишь называть себя по имени – тогда. В плане честного взаимообмена дружескими любезностями.
– Замётано, договорились…. Антонов! Заканчивай так плотоядно пялиться на мои неповторимые коленки!
– Да, я что? Ничего. Показалось тебе.
– Впрочем, пялься, сколько хочешь. Даже приятно…. Ну, куда теперь поворачивать?
– Кажется, направо…
«Странные дела, право слово, творятся», – вкрадчиво зашелестел вредный внутренний голос. – «Ты, братец, знаком с этой Ольгой Николаевной Петровой всего несколько часов. И толком-то про неё ничего не знаешь. В смысле, про Прошлое…. Верно, я ничего не путаю? А складывается устойчивое впечатление, что вы уже знакомы лет сто с пушистым хвостиком…. Даже юная Юлька-Матильда и известная столичная фотомодель Северина Никонова-Логинова не кажутся, уж, такими желанными и прекрасными…. Кстати, заметил, какие у Совы глаза? Большие, выразительные, тёмно-зелёные. Колдовские, если выражаться по сути…. Вот, я и говорю, мол, странные дела…».
Проехав по улице Александра Матросова с полкилометра, машина свернула в запутанные питерские дворы.
– Настоящий лабиринт. Запутанный до полной невозможности. Хрум-хрум, – усердно крутя баранку, пожаловалась Сова. – Может, где-то здесь и легендарный греческий Минотавр проживает? Ни на грамм не удивлюсь…. А дорога разбита вдрызг. Сплошные выбоины и колдобины. Депутаты и Губернаторы настойчиво твердят, мол: – «Санкт-Петербург – город европейских стандартов…». Совсем, морды сытые, охренели в атаке. Врут и не краснеют. Уроды и уродки. Хрум-хрум…. Ага, вот, и искомый дом «сталинской» постройки. Длинный-длинный такой…. Возле какой парадной останавливаемся?
– Проезжай мимо и сворачивай за угол, – распорядился Гришка.
– Зачем это? Казановы и Брюса Уиллиса тебе мало? Решил ещё – для полного комплекта – и в английского Джеймса Бонда поиграться?
– Оля, давай договоримся сразу, на берегу…
– Не называй меня по имени!
– Хорошо, не буду…. Давай договоримся сразу. Ты являешься главной, спору нет, по всяким логическим, аналитическим и психологическим штуковинам. Признаю…. Но оперативная и диверсионная деятельность – это моя безраздельная вотчина. Так будет полезнее для дела. Согласна?
– Целиком и полностью, – Сова демонстративно помахала пустым картонным пакетиком. – Джеймс, прихватите, пожалуйста, из багажника очередную упаковку с сушками. Например, с имбирными…
– Куда направимся? – поставив «Шкоду» на сигнализацию, спросила напарница. – Командуй, главный оперативник.
– Сделаем крюк по району. Обойдём нужный дом по периметру. Принюхаемся, осмотримся, – Григорий, сделав «руку крендельком», предложил: – Хватайтесь, миледи! Буду польщён.
– Вы очень любезны, мой дорогой сэр. А на предмет чего – мы будем осматриваться и принюхиваться?
– На предмет чего-либо подозрительного и непонятного. Главным образом, попытаемся выявить коварных и неприметных соглядатаев, наблюдающих за интересующим нас подъездом. Если таковые, понятное дело, имеются…
Они медленно и чинно шагали по узкой аллее, обсаженной с двух сторон толстенными тополями и пыльными кустами акации.
– Тихий летний вечер, птички щебечут, – задумчиво проговорила Сова. – А ещё вчера была зона. Зона…. Колючая проволока. Вонючая роба. Вонючий барак. Вонючее постельное бельё. Вонючие соседки. Вонючий охранный персонал. Вонючий воздух. Вонючая скумбрия с вонючими макаронами, – неожиданно перешла на крик: – Ненавижу! Всё – вонючее насквозь и навсегда! Ненавижу! Суки рваные и позорные…. Как думаешь, Гриня, почему я с самого утра предстала полным и законченным чьмом? Я же с первого дня посадки даже умываться перестала. На время, конечно…. Одна только мысль билась в пустой голове: – «Лишь бы никому не понравиться. Никому! Ни зоновским авторитеткам, ни начальникам, ни солдатско-сержантскому составу. Никому! Пронеси, Господи! Пронеси…». Пронесло. Все эти годы…. Все! Я чушкой замызганной считалась. То есть, неким существом среднего пола, ни на что дельное – в сексуальном плане – не способное и не годное. Ни с мужчинами, ни с женщинами…. На зоне все, без единого исключения, являются сексуально-озабоченными. Все, все…. Пронесло. Спасибо, Господи! Спасибо…, – всхлипнув совершенно по-детски, заплакала.
– Совёнок, успокойся, пожалуйста, – бестолково засуетился Гришка. – Не ко времени, честное слово…. Говори, пожалуйста, немного потише. Давай, твой эмоциональный взрыв отложим на потом? А? Это и с точки зрения классической психологии является правильным…. Я-то всё, честное слово, понимаю. Всё-всё-всё. И даже больше…. Но мирных питерских прохожих не стоит пугать. Себе дороже. Возьмут, да и, долго не раздумывая, позвонят в ментовку. Мол: – «Неизвестные личности бузят! Судя по всему, бывшие уголовники и уголовницы. Помогите! Фас!»…. Да, и дело у нас. Причём, важное…. Не забыла?
– Извини, – жалостливо всхлипнула напарница. – Больше такого не повторится, честное слово. Просто…. Тихий летний вечер. Птички щебечут. Мы с тобой гуляем по аллее – словно влюблённые…. Вот, и прорвало. Извини, ещё раз…. Давай – свернём налево? Там что-то типа беседки.
– Зачем? Это же в стороне от нужного дома.
– Какой глупый…. У меня же вся импортная тушь – вместе с романтическими бабьими слезами – потекла. Надо лицо привести в порядок. Чего ты застыл – соляным столбом?
Нерешительно откашлявшись, Антонов предложил:
– Может, тогда – до кучи – и поцелуемся? Ну, раз всё равно ресницы заново накрашивать? Типа – и помаду обновишь на губах…
– Заманчивое предложение, – облегчённо вздохнула Сова. – А я, грешным делом, сомневалась. Мол, решишься ли предложить? Решился…. Молодец, Гриня. Целуй. Ой, одну секунду! Я только вуальку откину…
Глава шестая
Светлые и Тёмные
Поцелуй откровенно затягивался.
Откровенно? Ну, да. Кто бы что понимал – в Высоком искусстве поцелуев…. Не смешите, морды.
Никто, собственно, ничего и не понимает в этом мудрёном деле. Никто, кроме некоторых…
Кого это – некоторых? Тех самых, которые – на самом-то деле – и являются «тайной сутью» русской (российской?), нации.
Те – которые…
Слегка пьян, извините. Поэтому – стишок:
Иногда – на розовом закате.
Я теряюсь – мыслям вопреки.
Солнышко, оно так ярко светит.
Вечером. Излучина реки.
Вечером. Излучина той дальней,
Дикой и извилистой реки.
Свет Луны – таинственный, печальный…
Свет, который…. Слышишь? Сбереги.
Сбереги его – на всякий случай.
Про него – потом – расскажешь ей.
Ей? Конечно. Светлой, самой лучшей.
Той, которая всех краше и милей…
Той, с которой…
С кем мы – незнакомы.
Так бывает. Яркая заря.
За плечами – странника котомка.
Ветрено.
Средина – сентября…
Вот, как-то так. Навороченная картина маслом.
Если изложил путано, высокопарно и недоходчиво – извиняйте, милые дамы и мужественные господа. Бывает. Иногда, на розово-багровом закате, я теряюсь – мыслям вопреки…
Тот летний закат, последним гадом буду, был, действительно, розовым. Бывает…
– Гринь, всё, прекращаем, – томно промурлыкала Сова. – Временно, понятное дело…. Ну, пожалуйста. Иначе – за себя не отвечаю…. Дело же надо сладить. Вампирша где-то рядом шастает…
– Шастает. Тут ты права.
– Что-то заметил? Слежка за подъездом? Подозрительная машина?
– Нет. Ничего подобного не зафиксировано, – сознался Гришка. – Сколько минут мы целовались с тобой?
– Не знаю. Голова кругом….
– Минут пятнадцать, наверное. Может, и все двадцать. Но…
– Что – но? Тебе не понравилось?
– Очень. Очень – понравилось! Хочется незамедлительно расширить и углубить…. Но? Это в том смысле, что ничего подозрительного не обнаружено. Вернее, и не могло быть обнаружено. Голова же кругом, как ты сказала. Вернее, головы…. Продолжим?
– Может, перенесём? – засомневалась Сова. – Ненадолго…. Дела же. Вампирши всякие…. А, Гринь?
– Перенесём. Так и быть. Ненадолго. Пошли.
– Куда? Куда – пошли?
– Оля…
– Сова.
– Может, Совёнок?
– Согласна. Как скажешь.
– Мы стоим – как раз – напротив парадной, где живёт искомая нами девица, – известил Григорий.
– Почему ты так улыбаешься?
– Как – так?
– По-дурацки! – возмущённо захлопала пушистыми ресницами Сова. – Как наглый деревенский кот, объевшийся ворованной сметаной.
– Может, как счастливый путник?
– Поясни, пожалуйста.
– Ну, шастал человек по белу Свету. Для чего, спрашиваешь, шастал? Почему? Зачем? Искал, надо думать, смысл жизни, счастье своё. И, вдруг, нашёл. Поэтому и счастливый.
