Барбара Фришмут - Пора созревания
— Как соотечественник Незими, он заслуживает право на небольшое преимущество.
Унумганг из опасения быть заподозренным в ревности или зависти смягчил тон:
— Конечно-конечно. Только боюсь, ему оно не поможет, если он не владеет коптским языком.
— Коптским?
С какой стати профессор приплел египетскую ветвь семито-хамитских языков?
— А! Забудьте!
Опять он счастлив оставить меня без объяснений.
— Подумайте лучше о Вендлгард. Похоже, сей мифический образ недаром засел у вас в голове. Может быть, ваша роль в этой истории важнее, чем всем нам кажется. Уж не вы ли хранительница тайны? Я бы не удивился. Доброй ночи, милочка!
Он повесил трубку, а мой взгляд непроизвольно спланировал на подоконник. Iris elegantissima показался мне воплощенной радостью жизни.
* * *Темень была непроглядная. Потом на небосклон лениво выкатилась беременная луна и уставилась на мой крошечный храбрый ирис, тот принялся колоть лунный свет острым ятаганчиком.
Задернув шторы, я включила лампу. Наступил вечер трудного дня. Тело ломило: я чувствовала каждый камень, что подняла сегодня. Самое умное — предоставить сну сделать свое дело, отдых — лучшее лекарство от подобной хвори.
Унумгангу удалось как следует озадачить меня.
«Вот, значит, как! — подумала я. — Профессор и пастор, Пат и Августа — все считают себя крупными экспертами по Вендлгард. Куда мне до них! А как насчет Незими?»
Я метнулась к книжным полкам. Отдельного издания Незими в моей коллекции не было — пришлось выискивать стихи в разных сборниках турецкой литературы. Однако стоять становилось все тяжелее, хотелось немедленно лечь. Я взяла одну антологию, прихватила на всякий случай словарь и побрела в спальню, чтобы использовать творческий порыв, пока не уснула.
Короткое и выразительное стихотворение привлекло мое внимание. В грубом переводе оно звучит так:
Душа моя, приветствую тебя!
Тебя, что своевольна, как река.
Приветствую тебя!
Красавица с медовыми устами
Навеки мое сердце унесла.
Приветствую тебя!
Готов отдать я ей
И ум, и тело, и жизнь саму.
Приветствую тебя!
Любимая вошла и подмигнула:
— Что, Незими, чело твое туманит?
Душа моя, приветствую тебя!
Тебя, что своевольна, как река.
Душа моя!
Я проверила слово «cism». Да, верно, можно перевести как «тело», но оно также означает и «кожа». Кожа, которую Незими перекинул через плечо, уходя в бессмертие? В антологии биография сводилась к нескольким строчкам. Дата и место рождения неизвестны; возможно, был учеником такого-то; долгие путешествия привели в Западную Анатолию; умер… Тут ученые расходились во мнениях: одни считали, что он погиб в 1403 или 1409 году, другие полагали — в 1417-м или 1418-м. Так или иначе, казнили несчастного в Алеппо за то, что он всю жизнь исповедовал взгляды, возмутительные для правоверных мусульман. Он даже не призывал к восстанию, как многие его собратья по духу. Казалось, его вообще не заботит, что думают о нем люди. Очевидно, он всецело покорился судьбе, осознавая ее неотвратимость, поэтому и сохранил полную безмятежность.
Величие такого поведения можно понять, только сопоставив с ценой, которую поэт заплатил за него.
А Вендлгард? Что заставило ее поселиться в горах? Может быть, она все-таки виделась с людьми из Византии или Анатолии? Следы их пребывания в здешних краях заметны невооруженным взглядом. Меньше чем в тридцати километрах от Энсталя, у самого замка Граушарн в Прюгге, стоит удивительный собор Святого Иоанна. Конец XII века. Стены расписаны византийскими фресками, а по куполу пущены куфические письмена,[19] девять раз повторяющие имя Божие. Вряд ли крестоносцы учились писать и рисовать в восточных походах. Скорее всего пригнали для отделки храма художников из Византии и других покоренных стран. Что стало с художниками потом: отправили их восвояси или продолжали использовать как дармовую силу на строительстве церквей? В последнем случае художники наверняка ассимилировались и приняли католичество. Не поселились ли некоторые из них в наших местах? А почему бы нет? Страна, терпевшая иллирийцев, венетов, кельтов, аваров, славян и баваров, вполне могла приютить талантливого уроженца Византии и, в частности, Анатолии. Книга, выпав из рук, прервала мои размышления. Я погасила свет.
И снилась мне война котов и мышей. Генерал, Деде Султан, в сапогах со шпорами, — эдакий герой Шарля Перро, — явно тяготился мышиной возней. Противники, потрясая копьями, скакали вокруг него на маленьких слонах, а он прыгал туда-сюда, хищно ощерив пасть, и вместо усов — я присмотрелась повнимательнее — топорщились мышиные хвосты.
На рассвете меня разбудил громкий хруст: ореховые сони на чердаке грызли доски прямо над моей головой. Или опять кто-нибудь из семейства куньих? Я нашарила под кроватью домашние туфли и подкинула, одну за другой. Воцарилась тишина. Я попробовала уснуть, однако хруст возобновился, тогда вслед за стоптанными туфлями о потолок хлопнулись пушистые тапочки. Надо будет днем попросить Деде Султана навести на чердаке порядок. Нет, я не хотела устроить битву наподобие той, что мне приснилась, может быть, бузотерам и кошачьего запаха хватит.
Небо было безоблачно. Маленький серебряный самолет тянул дорожку, белую и длинную, как зубная нить, от аэродрома в Муртале. Еще до завтрака я запустила стиральную машину, теперь вывешивала для просушки первую партию белья. А вот и Августа. Она казалась немного обиженной, я ведь так и не перезвонила ей вчера. Я поймала себя на том, что ищу за спиной Августы Пат, но для пионерки я, наверное, поздновато встала.
— А я собиралась рассказать тебе новости, — по-детски надула губы Августа.
— Новости? — Я вручила Августе пластиковую коробочку с прищепками, жестом пригласив ее следовать за мной вдоль веревки.
— Пат нашла руины монастыря лейслингинок!
— Быть не может! — Я уронила в траву трусы.
Нагнувшись, я попыталась обрести спокойствие.
— И все же монастырь существовал! Пат притащила камень из монастырской кладки.
Ну, если один-единственный камень является доказательством, то остается надеяться, что обе научные работницы изучают филологию на более фундаментальной основе.
Так, значит, хромота была вызвана тяжелым камнем в кармане спортивных брюк? Я схватилась за голову: у отеля Пат уже не хромала! «Интересная местность!» — отдалось у меня в ушах.
— И? — Я прищепила трусы к веревке. — Показала она тебе то место?
Рот Августы капризно изогнулся уголками вниз.
— Я проспала! Мы договорились встать в семь утра, но я не смогла!
— А может, она и не собиралась ничего показывать? Вспомни-ка, когда в последний раз ты просыпалась в семь часов.
— Ты права. А может, ты покажешь?
Я в раздумье прицепила последнюю прищепку к последней мокрой тряпке и уперлась левой рукой в бедро, правой держа пустую корзину.
— Ты всерьез считаешь, что я потащусь с тобой в Лейслингское ущелье? Ты представляешь, как это далеко? Я имею в виду, без машины.
— Ну, я… — Она насупилась, будто куры стащили у нее краюшку хлеба.
Где же Пат обнаружила остатки монастыря? Вопрос вертелся на языке, но я и не подумала признаться в своем неведении.
— Слушай, а что ты знаешь о коптском языке?
— О! О! О! — выпалила Августа, просветлев лицом. — Кто это тебя надоумил?
Я без комментариев удалилась в дом. Августа — за мной.
— Ну, раз ты спросила, — она присела к столу в гостиной, на котором желтела стопка чистых листов, — раз ты спрашиваешь, значит, близка к разгадке.
— С чего бы вдруг? — вырвалось у меня.
— Французский ученый Жан Шампольон смог расшифровать иероглифы на камне Розетты только после того, как догадался, что перед ним — не пиктограмма и не слоговое письмо. Он понял, что иероглифы обозначают звуки, причем языка, которым владел. Он был полиглотом и наряду со многими языками в молодости выучил коптский. Он настолько постиг это египетское наречие, что даже вел дневник на нем.
— Гм… — Смысл лекции я уловила, но по-прежнему не понимала, к чему Августа клонит.
Августа засмеялась:
— Кто бы ни навел тебя на мысль о коптском языке, он хотел намекнуть: что-то лежит у тебя прямо под носом. Кстати, ты просмотрела тексты Незими? Начертание напоминает скорее руническое письмо, чем арабскую вязь. Как по-твоему?
— Арабская вязь постоянно менялась на протяжении веков. Например, куфическое письмо выглядит иначе, чем талик.[20] — Я попыталась сменить тему. — Если вы с Пат настроены между делом осматривать достопримечательности, то посетите Прюгг. В церкви Святого Георгия — замечательные фрески предположительно 1300 года, а в храме Святого Иоанна — пример куфического шрифта.
