Рут Ренделл - Заклание волков
- Боитесь своих родителей?
- Нет, вас. Вашего взгляда.
Дрейтон слегка обиделся. Он смотрел на неё долгим, напряженным, неподвижным, давно заученным и отрепетированным взглядом, которые многие девушки находили очень волнующим. Вожделение, гораздо более сильное, чем обычно, придавало естественности этой игре. Констебль был обескуражен таким вялым откликом. Он уже собирался повернуться и скрыться в промозглом сумраке, но прикосновение изящных рук, медленно скользивших по куртке вверх, к плечам, остановило его.
- Вы напугали меня, - сказала она. - Вы этого и хотели?
- Вы знаете, чего я хочу, - ответил Дрейтон и, склонив голову, поцеловал Линду, не давая ей касаться мокрой холодной стены. Сначала она обмякла, сделалсь податливой, но потом её руки жадно обвили его шею, а когда губы раскрылись, отвечая на поцелуй, Дрейтон затрепетал от ощущения великой победы.
Высоко над их головами вспыхнул оранжевый прямоугольник окна. Глаза Дрейтона были закрыты, но свет причинял им боль даже сквозь смеженные веки.
Линда испустила долгий вздох и медленно отстранилась от констебля. Блаженство прервалось, едва успев начаться.
- Меня ждут, - судорожно дыша, молвила девушка. - Я должна идти.
- До завтра, - сказал Дрейтон. - До завтра.
Линда долго искала ключ, тихонько чертыхаясь, и констебль с волнением наблюдал за ней. Это ему она обязана своей неловкостью, это он выбил её из колеи. Его мужская сущность наполнилась радостью победы.
- До завтра, - улыбка получилась застенчивой и манящей. Дверь за Линдой закрылась, холодно и резко звякнул колокольчик.
Дрейтон остался один. Свет в окне погас. Констебль будто к месту прирос и только водил большим пальцем по губам. По-прежнему лил дождь, фонари горели желтовато-зеленым светом. Дрейтон подошел поближе к фонарю и осмотрел свой палец с длинным бледным мазком губной помады. Она была не розовой, скорее, цвета загорелой кожи. Дрейтону казалось, будто вместе с помадой Линда оставила на его губах частицу себя, клочок кожи или капельку пота. Спереди к куртке прилип её длинный светлый волос. Он рассматривал эти следы близости как своего рода обладание Линдой. Один на мокрой улице он облизал заляпанный помадой палец и почувствовал волнение.
Из переулка вышла кошка с блестящей от воды шерстью и щмыгнула в дверь. Неба не было видно, только туман, а за ним - черный сумрак. Дрейтон натянул на голову капюшон и отправился домой.
8
К югу от Кингзмаркхема, с восточной и южной сторон к Помфрету прилегал хвойный лес площадью тридцать или сорок квадратных миль. Он назывался Черитонским. Культурные посадки, состоявшие главным образом из елей и лиственниц, отличались резкой, неанглийской красотой, а зеленая равнина за ними казалась похожей на альпийские луга. Со стороны Помфрета к лесу примыкали новые кварталы маленьких белых домов. Разноцветными дверями и отделкой из сосновых досок они напоминали швейцарские сельские домики. К одному из них, выкрашенному в желтый цвет, с новой подъездной дорожкой, приближался воскресным утром сержант Мартин. Он искал человека по имени Кэркпатрик.
Дверь почти мгновенно открыла девочка лет семи, с большими глазами, похожими на коровьи. Мартин подождал на пороге, пока она сходила за матерью. Сержант хорошо видел маленького мальчика, бледного и настороженного, как и его сестра. Он вяло играл на полу кубиками с буквами. Наконец из дома вышла женщина с сердитым лицом. Казалось, она страдает гипертонией. Светлые, блестящие, мелко завитые волосы, очки в красной оправе. Мартин представился и попросил позвать мужа.
- Это насчет машины? - злобно спросила миссис Кэркпатрик.
- В некотором смысле.
Дети тихонько подошли к матери и таращились на сержанта.
- Разве вы не видите, что мужа нет дома? Едва ли я буду жалеть, если узнаю, что он разбил машину. Когда в прошлый понедельник он приехал на ней, я сказала: "Не думай, что я когда-нибудь сяду в эту машину. Уж лучше пешком ходить. Если мне захочется выставить себя напоказ в бело-розовой машине с фиолетовыми полосами, я отправлюсь в Брайтон на ярмарку".
Мартин захлопал глазами. Он понятия не имел, о чем она говорит.
- У него была другая, - продолжала она. - Тоже дрянь. Громоздкий старый черный "моррис", похожий на катафалк. Видит бог, все соседи наверняка смеялись над нами.
Внезапно она заметила детей, которые пристально смотрели на неё и внимательно слушали.
- Сколько раз я вам говорила, не лезьте в мои дела! - злобно закричала женщина. Мальчик поплелся назад к кубикам, а девочка схлопотала яростный шлепок. - Что он натворил на этот раз? - спросила хозяйка Мартина. - Зачем он вам нужен?
- Хотел поговорить, только и всего.
Казалось, миссис Кэркпатрик пришла охота послушать собственный голос и поделиться своими обидами, а причины прихода Мартина её совсем не интересовали.
- Если он опять превысил скорость, у него отберут права, и тогда он лишится работы, - никакой тревоги в голосе, только торжествующие нотки. Разве такая фирма, как "Липдью", будет держать работника, который даже не может водить машину? Дураки они, что ли, давать своим сотрудникам громадные шикарные автомобили, чтобы те разбивали их, когда вздумается? Так я и сказала ему перед отъездом в Шотландию. Во вторник утром. Вот почему вечером он не пришел обедать. С ним невозможно разговаривать. Он упрям как осел, и теперь упрямство довело его до беды.
Мартин попятился. Такая речь была хуже артобстрела. Шагая по дорожке, он услышал, как в доме заплакал ребенок.
* * *
Когда Уэксфорд вошел в камеру, Обезьяна Мэтьюз лежал на нарах и курил. Он приподнялся на локте и сказал:
- А мне говорили, что нынче у вас выходной.
- Да, но я подумал, вдруг вам будет одиноко, - Уэксфорд обвел взглядом камеру, посопел, нюхая воздух, и неодобрительно покачал головой. - Богато живете! Хотите, чтобы я ещё послал за вашим дурманом? Вы можете себе это позволить.
- Ничего я не хочу, - сказал Обезьяна, отворачиваясь к стене. - Только побыть в одиночестве. Тут у вас ярмарка, а не тюрьма. Прошлой ночью я глаз не сомкнул.
- Это ваша совесть, Обезьяна. Тихий тоненький голосок, который уговаривает вас рассказать ещё что-нибудь. Например, как вы узнали, что девушку зовут Энн.
Обезьяна застонал.
- Оставите вы нас в покое? У меня нервы на пределе.
- Приятно слышать, - грубовато ответил Уэксфорд. - Должно быть, моя психическая атака приносит плоды.
Он вышел из камеры и поднялся к Бэрдену. Инспектор только что пришел и снимал плащ.
- У вас же выходной.
- Жена грозилась повести меня в церковь. Работа показалась мне меньшим из зол. Как наши дела?
- Мартин беседовал с миссис Кэркпатрик.
- А, жена нынешнего дружка Аниты Марголис?
Бэрден сед к окну. Сегодня утром светило яркое солнце, не апрельское, часто скрывающееся за облаками, а настоящее летнее, припекающее. Бэрден поднял жалюзи и открыл окно. В храме звонили колокола, их легкие, нежные, ясные голоса, постепенно нарастая, вливались в комнату.
- Кажется, есть кое-что интересное, сэр, - сказал Бэрден. - Кэркпатрик уехал по делам фирмы в Шотландию. Отбыл во вторник, и с тех пор жена его не видела. К тому же, до понедельника он ездил на черной машине, пока фирма не подарила ему новую, белую, всю размалеванную разными рекламными картинками. - Он насмешливо хмыкнул. - Жена - ведьма. Когда она увидела Мартина, то подумала, что муж попал в аварию. И ни один мускул не дрогнул. - Инспектор посуровел и продолжал: - Вы знаете, я против супружеских измен, но у Кэркпатрика много смягчающих обстоятельств.
- Он невысок и темноволос? - спросил Уэксфорд, страдальчески посмотрев на распахнутое окно и придвигаясь поближе к калориферу.
- Не знаю. В беседе с женой Мартин не потрудился вникнуть в подробности. Похоже, у нас мало что есть.
Уэксфорд кивнул, неохотно признавая эту истину.
- Ну, ничего, - сказал Бэрден, вставая. - Вдруг Марголис нам поможет. Наблюдательности нашему художнику явно не хватает, но он хотя бы видел того парня. - Бэрден взял свой плащ. - Какой дивный перезвон колоколов.
- Что? - переспросил Уэксфорд. - Из-за этих дурацких колоколов я ни слова не слышу. Будете выходить, загляните к Обезьяне. Вдруг он без нас скучает.
После тщательного полицейского осмотра и починки радиатора "альпин" возвратили на прежнее место на газоне возле коттеджа "Под айвой", поэтому Бэрден не удивился, обнаружив его там. Но его брови поползли вверх, когда он увидел багажники двух белых машин, а не одной. Он приткнул свой автомобиль позади этих двух и вылез на солнцепек. Проходя мимо, Бэрден заметил, что одна из стоявших тут машин не совсем белая: по бокам шла ярко-розовая полоса в фут шириной, разрисованная при помощи распылителя лиловыми цветами. Прямо поверх них красовалась надпись: "Роса для губ. Косметика, которая сделает вас красивее".
Бэрден усмехнулся под нос. Только совсем уж наглый человек может испытывать удовольствие от езды на такой машине. Он взглянул сквозь стекла на розовые сиденья. Они были завалены разными рекламными листовками, на приборной доске стояли образцы товара: всевозможные баночки и скляночки в розово-лиловых обертках, перевязанных золотистыми бечевками.
