Марина Серова - Искусство перевоплощения
На пути мне встретились две женщины средних лет, выглядевшие примерно так же, как и я. У одной из них, правда, был громадный синяк под глазом, а так, в общем-то, мы были с ними довольно похожи, если, конечно, не принимать во внимание густой алкогольный аромат, которым благоухали ярко раскрашенные рты этих женщин да еще их нетвердую походку.
«Ничего себе, — подумала я, — наверное, прохожие меня за такую же… тетеньку принимают. Не хватало еще кого-нибудь из знакомых встретить».
Вот наконец и дом Васиной жены. Я подошла к калитке и заглянула через невысокий покосившийся забор. И оторопела.
Н-да, я же говорила, что не профессионал в семейных отношениях. Вот уж такого зрелища никак не ожидала увидеть.
Василий был там.
На дворе, на самой его середине, лежала большая перина, покрытая толстым шерстяным одеялом. На одеяле возлежал сам Василий. Головой на взбитой подушке, широко раскинув руки и ноги. У ног Васи — я пошире раскрыла глаза — в тазике с водой стояло несколько бутылок с пивом. Прямо как шампанское в ведерке со льдом.
Васенька, величественно посапывая, дремал.
Я, тихонько приоткрыв калитку, вошла. Не успела сделать и пары шагов в направлении Васиного ложа, как дверь в доме распахнулась и оттуда выскочила Галина. Все в том же халате, но почему-то похорошевшая.
На вытянутых руках она несла обернутую в белое полотенчико банку, где в мутном рассоле плавали тупоносые огурцы.
Вот это да! Я даже остановилась. Вот так супружеская жизнь! А пожалуй, Галина с ролью няньки справляется лучше меня…
— Так, — Галина увидела меня и тоже остановилась, — еще сюда приперлась. Протрезвела уже? Как стыда-то хватило?
— Да вот… — начала было я.
— В мужика теперь не переоделась… Да и так черт-те на кого похожа, — задумчиво, как бы про себя, проговорила она. Потом, впрочем, задумчивость эту с нее как ветром сдуло.
— Ты бы на себя посмотрела! — почти закричала Галина, но, оглянувшись на сладко дремлющего Василия, стала говорить потише: — Вся грязная, как эта… Хватит мужика у меня сманивать! Спецагент, мать… Спецагенты водку не жрут. И на земле потом не валяются. — Она указала на мои грязные джинсы и рваный свитер: — Алкашка!
А, ну если мой внешний вид ввел ее в такое заблуждение, то… пора реабилитироваться, по-моему.
— Вам муж разве не рассказывал обо всем, что произошло? — стараясь говорить построже, спросила я.
— Чего рассказывать-то? — переспросила Галина, глянув на меня исподлобья. Очевидно, ее сбил с толку мой совершенно трезвый, мало того — официальный тон разговора. — Чего рассказывать? — переспросила. — Он и говорить-то спьяну не мог. Пролепетал что-то насчет того, что милицейский «газик» приехал. Тебя в вытрезвитель забрали, а он убежать успел.
Какой милицейский «газик»? Ах «газик»! Это Васенька про патрульно-постовой вездеход так? Надо ж до таких чертей надраться!
— Все было гораздо сложнее, — дипломатично улыбнулась я, показав, что историю с вытрезвителем воспринимаю не более чем как шутку, — тот самый «газик» был вовсе не…
— Ах, так, значит, был «газик» — то? — не дослушав, закричала Галина. — И вытрезвитель, значит, был?! — Теперь она не заботилась о том, чтобы не разбудить Василия, во весь голос кричала: — Чего ты мне мозги пудришь-то, шалава?! Ну-ка вали отсюда, пока я милицию не вызвала! Опять в участок хочешь?!
В гневе она, размахнувшись, швырнула об землю банку с огуречным рассолом. Плеснуло во все стороны. По дворовой пыли, как мыши — в разные стороны, покатились огурцы.
Избавившись от банки, Галина подбоченилась и посмотрела на меня, словно хотела узнать, какое впечатление произвел на меня данный акт. Убедившись, что особенно я разбитием банки не поражена и не испугана, Галина, нахмурившись грозно, двинулась на меня.
Видимо, все остальные аргументы были ею исчерпаны. Сейчас она меня взашей выгонять будет.
Давно проснувшийся Василий приподнялся на локте, смотрел на нас выпученными и мутными, как дождевые пузыри, глазами. Смотрел и, еще не до конца проснувшись, судя по всему, ничего не понимал.
Я отступила на шаг, еще на шаг. Галина продолжала наступать. Она сочла, наверное, мое отступление за проявление трусости.
Я отступила еще на шаг. Как бы аккуратно так… Чтобы не повредить ей ничего и чтобы еще с Васей удара не сделалось, когда он ее в моих руках увидит.
— Давай-давай, — приободрившись моей нерешительностью, прикрикнула Галина, — вали отсюда и не появляйся!
Василий открыл рот. Значит, еще соображает что-то, алкоголик.
Я остановилась. За спиной моей был забор. Отступать дальше некуда. А без Василия я, понятное дело, отсюда не уйду.
— Вон калитка-то! — указала мне Галина. — Вон туда тебе! А! В калитку не хочешь?! Так ты сейчас у меня через забор полетишь! — И приближается все ко мне, и руку отводит — замахивается.
Ну что тут будешь делать…
— Э… Эй… Галюнчик! — Это Василий. В нем, видать, здравый смысл проснулся. Решил жену свою отговорить от драки со мной.
Поздно. Галюнчик на своего суженого не оглянулась даже. Оскалившись, как волчица, охраняющая свое логово, она почти вплотную подошла ко мне.
Размахнулась.
В том, что произошло потом, я, честное слово, не виновата. Так что пусть Василий и тем более Галина обиду на меня не держат.
Я действовала, даже не я это действовала, а мой инстинкт самосохранения — надо сказать, гипертрофированный за годы службы в «Сигме», — итак, я действовала непроизвольно.
Галина протянула руку, дабы ухватить меня за волосы (или глаза выцарапать — какие именно приемы применяют ревнивые жены против своих соперниц?), я перехватила ее руку, шагнула вперед, наклонилась, чтобы избежать удара, вторую свою руку просунула Галине между ног — она успела испуганно ойкнуть — и единым рывком, выпрямляясь, перекинула ее через забор.
Только мелькнули ее худые ноги в разлетевшихся полах халата.
Она шмякнулась по ту сторону забора, словно зимнее пальто с оборвавшейся вешалкой в переполненном гардеробе. Там и осталась лежать, тихонько постанывая — живая, значит.
Тихо так сразу стало.
Василий поднялся со своего ложа, вытянул из тазика с водой початую бутылку пива, глотнул оттуда. Крякнул, поставил бутылку обратно и проковылял на довольно нетвердых ногах мимо меня к забору. К тому месту, где Галина лежала.
— Да, — проговорил он, облокотившись на забор, как будто ни к кому специально не обращаясь, хотя обращался как раз к Галине, — не была она в вытрезвителе. Я все сказать хотел…
Глава 7
Мы сидели на набережной, на одной из немногочисленных ее лавочек, смотрели на неспокойную весеннюю воду, залитую желтым солнцем. Было десять часов утра. Нам обоим хотелось пить. Неплохо бы также и перекусить чего-нибудь, но денег не было ни гроша. Сигарет даже не было. Те, что я из дома взяла, кончились.
Галина, придя в себя после падения, во второй раз выгнала нас обоих. Вернее, выгоняла-то она меня — запершись в доме и общаясь со мной через окошко, — про Василия ни слова не говорила, но получилось так, что Вася ушел со мной.
Когда он уже выходил за калитку, проклятия, до этого щедро сыпавшиеся только в мой адрес, полетели и ему в спину.
Мы, как могли, привели себя в порядок у водопроводной колонки — отмылись, почистили одежду. Иголки с ниткой, чтобы зашить порванный рукав, у меня не было, так что я, недолго думая, оторвала у кофты оба рукава. Получилась симпатичная такая безрукавочка. Правда, не совсем чистая. Ну да ладно, что уж там…
— И куда теперь? — лениво поинтересовался Василий. Он сумел прихватить с собой из тазика обе бутылки с пивом, выдул их одну за другой и теперь пребывал в состоянии легкой и приятной меланхолии.
— План такой, — стала излагать я, — пункт «а» — добыть где-нибудь денег. Пункт «б» — найти квартиру.
При упоминании о квартире я скорбно вздохнула — какое замечательное гнездышко приготовил нам Дмитрий Федорович! И как неприятно все вышло — туда теперь нам дорога заказана.
А кстати, насчет Дмитрия Федоровича. Было бы очень неплохо сейчас получить какую-нибудь часть моего будущего гонорара. Правда, являться к нему в таком виде… Хорошего же он будет мнения обо мне, если узнает обо всем, что произошло. Даже не все, а хотя бы часть этого всего. Как я, профессионал в своем деле, лучший в этом городе телохранитель (если не во всей стране!), могла допустить такое?
Нет, к Дмитрию Федоровичу ни за какие коврижки не пойду! Он, пожалуй, совсем откажется платить или наше с ним соглашение вообще расторгнет.
Пойти к тете? Не опасно ли это будет для нее? Вдруг нас опять выследят? И у ее дома? Меньше всего я желала неприятностей своей тетушке.
Друзей в этом городе у меня нет. Есть только клиенты, у которых я тоже работала телохранителем. Но ведь теперь никто из них ни времени, ни денег тратить на меня не станет.
