Лин Гамильтон - Гнев Шибальбы
Он был заколот прямо в сердце. В его кабинете было очень мало крови. Орудие убийства найдено не было.
Сантьяго Ортису Мендесу, как одному из старых друзей дона Эрнана, досталась незавидная роль: утром следующего дня он должен был отправиться на идентификацию тела. Мы с Изой сопровождали его. Мне разрешили присутствовать, на этом настаивал сам майор Мартинес. Франческа осталась в гостинице, чтобы сообщить печальные вести постояльцам.
Это был маник, день оленя, день охоты и день, если вольно использовать аналогию, когда мне стало совершенно ясно, что устроенная доном Эрнаном охота за тем, что написал этот неуловимый кролик, была не причудой пожилого человека, а игрой в мяч на поле Чичен-Ицы, состязанием не на жизнь, а на смерть, в котором проигравший расплачивается жизнью.
Мы взяли семейный микроавтобус Ортисов, приспособленный для кресла-каталки дона Сантьяго, и отправились в морг.
Когда мы прибыли, нас уже поджидал майор Мартинес. Предвидя это, дон Сантьяго еще в микроавтобусе предложил мне дать ему — дону Сантьяго — десять песо и нанять его в качестве моего адвоката. Прежде чем поступить в дипломатический корпус, он учился на адвоката, и, несмотря на то что выбранной им сферой деятельности стало международное право, мы все сошлись во мнении, что если у Мартинеса возникнет законная потребность допросить меня, будет неплохо, если рядом будет дон Сантьяго.
Мартинес повел нас по стерильным коридорам и ступеням в подвал, затем к окошку с надписью «Регистрация», за которым сидел молодой человек, энергично поедая лепешку тако с начинкой, скорей всего, из свинины, если, конечно, обоняние меня не подводило, в чем я, находясь в морге, не могла поклясться. Красно-коричневая жидкость каплями стекала по его подбородку и капала на лист вощеной бумаги на столе. Очевидно, работа в морге не у всех вызывает отвращение к еде.
Мартинес быстро показал свой значок, нас всех переписали, и молодой человек испачканным в жире пальцем ткнул кнопку, открывая расположенную за его спиной дверь. Мы проникли в самое сердце морга.
Следуя за Мартинесом, мы вошли в комнату с расположенными вдоль стены холодильными шкафами, где хранились тела. Воздух здесь мне казался холодным и влажным, и я увидела, что Иза дрожит. Как бы там ни было, я не могла определить, действительно ли в той комнате было так холодно.
Молодая женщина в лабораторном халате выдвинула ящик с телом дона Эрнана, и перед доном Сантьяго предстало для опознания его лицо.
Полагаю, все мы до этого момента еще надеялись, что это ошибка, что, когда ящик будет открыт, мы увидим совершенно незнакомого нам человека.
Но этого не случилось. Сантьяго молча кивнул, и нас быстро повели обратно. У Сантьяго дрожали руки, когда он поправлял плед, укрывавший его ноги. Иза положила ему на плечо руку, когда мы шли назад к молодому человеку с тако. Молодой человек, в свою очередь, казалось был несколько раздражен тем, что его обед прерван во второй раз, но снизошел до нас и вручил Мартинесу коробку. Затем нас проводили в небольшое помещение, где стояли стол и пара стульев, и попросили осмотреть содержимое коробки.
В коробке лежало все, что было найдено у дона Эрнана. Его часы — изящный хронометр конца девятнадцатого века на цепочке, принадлежавшей его матери, с фотографией его покойной жены, его одежда, совершенно пустой бумажник и несколько песо. Только один предмет казался неуместным: маленькая зеленая бусина из нефрита. Сопровождавшая нас молодая женщина в лабораторном халате заметила, что бусина привлекла мое внимание.
— Была найдена у него во рту, — сказала она. — Ее впихнули ему в рот, когда он был мертв уже несколько часов.
— Когда он умер? — спросила я.
— По моим расчетам, вчера рано утром, — сказала она, не обращая внимания на предостерегающий взгляд Мартинеса. Было видно, что майор не признавался в морге за главного.
Пока Мартинес спрашивал Сантьяго, принадлежали ли эти вещи дону Эрнану, я коснулась кремовых ботинок Эрнана. С первого взгляда это было трудно заметить, но ботинки были покрыты тонким слоем пыли, весьма распространенной за городом. Отвороты брюк также были в пыли.
Возможно, надо было спросить, где он умер, а не когда.
— Кто же это сделал? — почти шепотом спросил Сантьяго.
— Очевидно, это было ограбление, — ответил Мартинес. — Бумажник пуст, — добавил он, когда Сантьяго посмотрел на него. — Конечно, я приложу все усилия, чтобы задержать преступника или преступников.
— Безусловно, — согласились все мы.
— Здесь каждый день случается множество ограблений. Потребуется некоторое время, чтобы провести расследование.
— Где он был убит? — спросила я Мартинеса.
— Следствие еще не закончено, но мы полагаем, что это произошло у него в кабинете, где он и был найден, — ответил он. Молодая женщина в лабораторном халате с сомнением посмотрела на Мартинеса, но ничего не сказала.
Я не поверила, но тоже промолчала. Мы с Изой спросили Мартинеса, когда полиция закончит работать с телом, и он ответил, что, вероятно, в конце этого дня или завтра утром.
— Думаю, мы можем с уверенностью предположить, что это — смерть от руки неизвестного или неизвестных, — заключил он.
Когда мы вышли из здания, дон Сантьяго собрался с духом и обратился к Мартинесу уже как мой адвокат:
— Сеньора Макклинток наняла меня в качестве своего адвоката, — начал он.
— Да? — прервал его Мартинес. — А почему сеньора решила, что ей нужен адвокат?
— По причине незаконного акта конфискации вами ее паспорта и заточения ее в отеле. Уверен, вы согласны с тем, что, получив информацию о местонахождении доктора Кастильо, которого вы искали — теперь его нынешнее местонахождение вам хорошо известно, — вам больше не нужно ограничивать ее перемещения. И поскольку она не может быть замешана в смерти доктора Кастильо, так как последние несколько дней сеньора находилась, если вы помните, под домашним арестом и несколько человек могут это подтвердить, вы должны без промедления вернуть ей паспорт.
— Если сеньоре Макклинток не нужна наша защита, пожалуйста, — вежливо произнес полицейский, — а что касается паспорта, то вы понимаете, что мы расследуем два убийства, и нам предстоят обстоятельные переговоры с нашим начальством, чтобы решить, можем ли мы позволить ей покинуть страну до окончания следствия.
Итак, это была наша с Мартинесом ничья, один — один. Хорошо, что теперь у меня была возможность покинуть гостиницу тогда, когда захочу, и через дверь, а не через окно. С паспортом я разберусь позже.
Мы молча сели в микроавтобус и вернулись в отель. На полпути домой Иза нарушила тишину.
— Так печально видеть его вещи в коробке, — сказала она. — Удивительно, что у такого большого человека, я имею в виду не его телосложение, а размах личности, оказалось так мало вещей. Он всегда казался мне таким масштабным.
— Вещей действительно слишком мало, — медленно произнесла я.
Иза и дон Сантьяго посмотрели на меня.
— Очков нет. Трости — тоже.
Пауза.
— Ты хочешь сказать, что его убили не в его кабинете, иначе очки и трость были бы среди его вещей. Он никуда не выходил без очков и почти всегда брал с собой трость. Может, они остались в его кабинете, — предположила Иза.
А может, и нет, подумала я. Но я была уверена, что выясню это.
В «Каса де лас Буганвильяс» Франческа и ее невестка, Мануэла, утешали постояльцев отеля.
Большинство из них были такие же пожилые люди, как и дон Эрнан, и их шок и неверие в произошедшее почти физически ощущались в воздухе. Они обменивались предположениями, слезы лились ручьями, каждый по-своему старался справиться с известием об этом ужасном преступлении.
Словно сломанная кукла, донья Хосефина в мантилье, кружевах и с дрожащими руками сидела в кресле, которое казалось непомерно большим. Мануэла села рядом с ней, убеждая ее выпить горячего чаю с лимоном.
Мне было ее очень жаль. Она была из тех, кого в магазине я относила к категории состоятельных покупателей и которые имели право требовать самого лучшего обслуживания.
Но дон Эрнан, как мне рассказывали, нашел к ней подход. Вежливому и терпеливому, ему удавалось заставить ее улыбнуться.
Среди постояльцев даже ходили слухи, что на него — мужчину моложе ее — она положила глаз.
Витавшую в «Каса де лас Буганвильяс» атмосферу страха и одиночества нарушили Джонатан с Лукасом Маем, следовавшим за ним по пятам, словно тень. Моментально уловив настроение, царившее в комнате, и заметив два ярко-розовых пятна на щеках доньи Хосефины, он попросил принести тонизирующего средства — мексиканского анисового ликера «Штабентун», и Мануэла быстро исполнила его заказ.
Скоро все потягивали огненную жидкость, а Джонатан по очереди тихо разговаривал с каждым присутствующим. За несколько минут каждый рассказал свою любимую историю о доне Эрнане. Лукас устроился рядом с донной Хосефиной и тихо сидел, держа ее руку.
