Мишель Лебрен - Одиннадцать часов на трупе
- Подержи фонарик.
Укрощенный Бремез повиновался. Яркий пучок света заплясал на холсте картины. Симон Боливар своим жестким взглядом диктатора, казалось, негодующе порицал их за столь неблаговидные поступки.
- Теперь смотри внимательнее, - сказал Фредди.
Развязным жестом он ткнул в раму, и картина повернулась. Затем Фредди все в той же бесцеремонной манере набрал шифр, вставил в замок ключ, сделанный им по оттиску с оригинала, и сейф открылся.
- Не так уж и сложно. Теперь посвети.
Он в бессильной ярости выругался. В сейфе не было ни гроша, даже самой мелкой купюры. Вместо денег там лежали нелепая черная записная книжка и несколько сколотых между собой листков. Фредди пробормотал:
- Ни шиша. Тем хуже, возьмем эти бумаги, и ему придется раскошелиться, чтобы получить их обратно.
При свете фонарика он полистал документы и удовлетворенно заметил:
- Это список его клиентов. Ну держись, старик.
- Записка у тебя? - забеспокоился Бремез.
- Конечно.
Фредди вытащил лист бумаги, на котором после жарких споров вместо текста: "С благодарностью от крутых парней..." - было решено написать проще и понятнее: "Чихать мы хотели на того, кто сие прочтет". Он положил послание в сейф на самое видное место, закрыл дверцу и сбил шифр. Боливар вошел в строй, и оба взломщика, разочарованные, но с облегчением, беспрепятственно вышли на улицу. Она по-прежнему была абсолютно пуста. Фредди даже позволил себе запереть за собой магазин.
На улице Пети-Шам Фредди и его приятель закурили,
- Я же говорил тебе, что предусмотрел все.
- Подумаешь, - сморщился Бремез. - Все это было слишком легко! У собственного отца! Эх, вот был бы незнакомый магазин - совсем другое дело! Куда как интереснее!
Глубоко уязвленный в своих самых лучших чувствах Фредди с вызовом спросил:
- Что ты хочешь этим сказать?
- А то, что ты слышал: нам ведь ничего не грозило! А где же удовольствие? Нет, я лично предпочитаю настоящие эмоции. А то все равно что холостой выстрел - никакого риска кого-нибудь ухлопать!
Фредди решил, что этот недоумок заслуживает только презрения:
- Болтай, болтай! А сам в штаны наложил!
- Это я-то наложил? Ах, ах, ах, вы только послушайте его! Да ты просто смешон с твоими папенькиными штучками! Даже по десять кусков не отхватили! Едва окупятся транспортные расходы,
Фредди, вне себя от возмущения, замкнулся в красноречивом молчании. Уже в машине они посчитали добычу и поделили между собой одиннадцать тысяч шестьсот франков. Кроме того, Фредди оставил у себя конфискованные у отца документы. Сообщники обмыли успех, неоднократно приложившись к припасенной Бремезом бутылке виски. Заплетающимся языком тот опять попытался доказать Фредди несостоятельность их затеи:
- Пойми, Фредди, одиннадцать тысяч франков ты мог бы с таким же успехом стянуть из сумочки твоей сестрички! Такая плевая добыча не стоит затраченных трудов...
- А списки? - возразил Фредди, чьи мысли ворочались в голове все тяжелее и тяжелее. - Они стоят целое состояние, это я тебе говорю. Да мой отец за них выложит миллионы.
- Интересно, как все это ты устроишь? Придешь к папочке и скажешь: "У меня оказались списки твоих клиентов, и я верну тебе их, но только за деньги!" Да он тебе так врежет, твой отец...
- Дай мне досказать! Кинь-ка бутылку.
Сделав основательный глоток, Фредди передал виски приятелю, который последовал его примеру. Фредди долго пытался вспомнить тот убийственный аргумент, который только что приходил ему в голову и должен был сразить Бремеза наповал, но память отказала. Посему он удовольствовался лишь фразой:
- Я изменю голос по телефону, как это делают шантажисты, усек?
- А я сейчас, - встрепенулся Бремез, - закачусь к Мольнару. Если будем тянуть резину и дальше, то там все кончится. Уже пять часов, нет, без пяти три. Люблю подрыгаться на танцах.
- Ты буржуа.
- Это я-то? - возмутился Бремез.
- Да, именно ты. Мерзкий буржуа. И похож к тому же на своего отца.
Кипя от негодования, Бремез попытался объяснить, что его отец не такой уж буржуа, поскольку голосовал за левых и посылал детей учиться в церковные школы, но его сбивчивым словам не хватало убедительности. Тогда он как безумный захохотал. Фредди, не утерпев, присоединился к нему. Они довольно долго корчились от смеха, потом прикончили бутылку виски и, чтобы красиво завершить ночь, решили провернуть ещё одно ограбление.
Бремез вцепился в руль, помял, выезжая с парковки, несколько ничем не мешавших ему бамперов, вдавил на полную катушку акселератор и с триумфом выскочил на улицу с односторонним движением. Навстречу двигался пикап, и Бремез стал ему подавать сигналы, затем два-три раза резко крутанул, залился смехом при виде перепуганного противника, который с ходу врезался в витрину магазина, и наконец повернулся к пребывавшему на верху блаженства Фредди:
- Здорово получилось, а?
- Подумаешь, - осадил его Фредди.
"Бьюик", ныряя из одной улицы с односторонним движением в другую, вырвался в конечном счете на Большие бульвары, где Бремез совершил несколько мелких аварий и тормознул у Страсбур-Сен-Дени, прямо на тротуаре. Они оказались на углу темной улочки, в глубине которой угадывалось движение каких-то неясных силуэтов.
- Пойдем сыграем в электрический биллиард, - предложил Бремез, выходя из машины.
- Давай! - все ещё прыская от смеха, ответил Фредди.
Они брели в прохладной ночи. Их распирало боевое настроение и желание повеселиться по-настоящему. Остановившись перед павильоном игральных автоматов и увидев, что световое табло уже погасло, лихие парни стали осыпать его смачной бранью:
- Самое время, а балаган закрыт! Да они просто издеваются над людьми, черт побери!
- А мы разнесем его на части, этот гнусный сарай!
Фредди отвесил несколько пинков железной решетке, прикрывавшей вход в павильон. Поднялся грохот. В стороне метнулось несколько полуразличимых теней, поспешивших покинуть облюбованные ими укрытия и перебраться в более безопасное место, где было меньше риска попасть в наклевывавшуюся полицейскую облаву.
Навесной замок, очевидно, никуда не годился, так как при четвертом ударе открылся и упал на землю. Сообщники шумно раздвинули решетку, толкнули стеклянную дверь и ввалились в павильон. Фредди зажег фонарик.
Перед ними в два ряда дремали погашенные игральные автоматы, переполненные монетами по двадцать франков. Крутые ребята встали в боевую позицию за двумя из них и Фредди сказал:
- Дай двадцать франков.
Бремез бесконечно долго рылся в карманах, пока с грустью не констатировал:
- Мелочи нет совсем.
В слепой ярости Фредди двинул ногой по ножке автомата. В доверху набитом чреве последнего зазвякали, постукивая друг о друга, монеты. Фредди расхохотался:
- Так они же битком набиты мелочью, которая нам нужна! Посвети,
Он разбежался и нанес автомату сокрушительный удар ногой, от которого дверца накопителя монет раскрылась, и оттуда хлынул целый водопад желтеньких кругляшек с изображением Республики. Звонко отскакивая от плиток пола, они весело растеклись на сотни ручейков.
- Здорово! Прямо в яблочко! - заорал Бремез, упав на колени.
Фредди сделал то же самое, и оба принялись запихивать в карманы медно-никелевую массу, исторгнутую автоматом, напоминая иудеев, набросившихся на манну небесную.
Поднявшись с полу с отвисшими от тяжести монет карданами, они услышали, как где-то вдалеке завыла полицейская сирена. До них вдруг дошло, что в этой ситуация лучше всего было смываться из этих позолоченных чертогов. Позвякивая монетами, словно мулы упряжью на параде, взломщики, то и дело натыкаясь друг на друга, бросились к двери, выскочили на улицу, продрались сквозь двойную шеренгу привлеченных диким шумом зевак и пустились, спотыкаясь самым жалким образом, наутек в поисках своего надежного пристанища - "бьюика".
Свернув направо в первую же улочку, они остановились, чтобы перевести дух, Бремез в панике взмолился:
- Штаны спадают!
- Поддерживай их руками. Где стоит машина?
- Кажется, сюда, налево. А может быть, и...
Они вновь помчались стремглав. Ночную тишину раздирали полицейские свистки, и двое беглецов на личном опыте испытали все тонкости переживаний людей, на которых устроена облава.
Повернув в четвертый раз, парни наконец осознали, что заблудились. Место, где они оставили "бьюик", им казалось теперь столь же далеким и недоступным, как острова Тихого океана. А их нынешнее положение напоминало ситуацию с канатоходцем, который, пройдя половину дистанции, вдруг обнаруживает, что злодей-конкурент уже на три четверти подпилил его трос.
Они прошли ещё немного, пригибаясь от тяжести набитых мелочью карманов. Хмель выскочил из головы, появились тошнота и усталость. Поэтому они испытали настоящий восторг, случайно наткнувшись на освещенный, с красными занавесками на окнах, бар. Войдя в него, они очутились в приветливом, излучающем тепло помещении, кое-как добрели до стульев и облегченно вздохнули.