Алистер Маклин - Дорога пыльной смерти
— Как ты считаешь, что этот юный Мак-Элпайн затевает? — спросил Нойбауэр.
— Здесь и сейчас? — Траккиа развел руки. — Что угодно. Одно ты должен знать наверняка, что он не с Харлоу. Я предполагаю, что сейчас он собирает против Харлоу улики. Или что-то другое. Он просто непредсказуемый дьяволенок. Клянусь, он ненавидит Харлоу. Вот уж в чью черную книгу мне бы не хотелось попасть.
— Так у нас теперь есть все, Никки?
— Нам только нужно придумать маленькую историйку, которую мы ему расскажем. — Траккиа внимательно посмотрел через улицу. — Юный Рори, кажется, чем-то недоволен.
Рори действительно был недоволен. Его переполняло смешанное чувство досады, раздражения и озабоченности, потому что из-за высокой перегородки и глухого шума голосов посетителей кафе он никак не мог ничего расслышать из разговора в соседней кабине.
К тому же Харлоу и Даннет говорили очень тихо. Перед ними стоял прозрачный напиток со льдом и лимоном безо всякого следа джина. Даннет задумчиво разглядывал маленькую кассету с фотопленкой, почти незаметную в его ладони, потом сунул ее в карман.
— Фотография кода? Вы уверены?
— Код, я уверен. Вероятно, смешанный, там есть иностранные слова или просто набор букв. Я таких штучек не знаток.
— Я в этом тоже не смыслю. Но зато я знаю людей, которые собаку на этом съели. И еще транспортер «коронадо». Вы в этом уверены?
— Нет сомнений.
— Так выходит, что мы пригрели гадюку у себя на груди, я правильно понимаю?
— Несколько неожиданно, не так ли?
— И несомненно, Генри тоже принимает в этом участие?
— Генри? — Харлоу отрицательно помотал головой. — Могу ручаться своей жизнью за него.
— Хоть он и просто водитель, но без него ни одна поездка транспортера невозможна.
— Да.
— Значит, Генри тоже придется уйти?
— А что-нибудь лучшее вы можете предложить?
— Генри уходит временно, потому что он ничего не должен знать, а потом возвращается на старое место работы. Он, конечно, будет огорчен, но что значит одно огорчение по сравнению со всей жизнью?
— А если он откажется?
— Устроим его похищение, — деловито ответил Даннет. — Или каким-то другим способом уберем, конечно безвредным. Но он пойдет на это. У меня есть подписанная врачом справка.
— Кто-то забыл о врачебной этике?
— Комбинация с пятьюстами фунтов стерлингов — и справка о сердечной недостаточности в ваших руках, а неприступная медицинская щепетильность тает без следа.
Двое допили свои коктейли, поднялись и вышли. Сохранив дистанцию, за ними последовал и Рори. В кафе напротив Нойбауэр и Траккиа поспешили за внезапно вышедшим Рори и через полминуты догнали его. Увидев их, Рори удивился.
— Нам нужно поговорить с тобой, Рори. Ты умеешь хранить секреты? — спросил его доверительно Траккиа.
Рори выглядел заинтригованным, но от природы он был осторожен и потому не сразу открылся.
— Что за секреты?
— А ты подозрительный.
— Что за секреты?
— Джонни Харлоу.
— Тогда другое дело. — Доверие Рори Траккиа сумел завоевать одним этим признанием. — Я должен быть в курсе таких секретов.
— Хорошо, только никому ни слова. Никто не должен знать ничего. Понимаешь? — сказал Нойбауэр.
— Само собой. — Мальчишка рассчитывал узнать из разговора с Нойбауэром фантастические подробности.
— Ты когда-нибудь слышал об ассоциации гонщиков на Гран При?
— Конечно.
— Так вот эта ассоциация решила исключить Харлоу из гонок на Гран При ради безопасности водителей и зрителей. Мы хотим, чтобы для него были закрыты все гоночные трассы Европы. Ты знаешь, что он пьет?
— Кто этого не знает!
— Он пьет так много, что превратился в самого опасного гонщика в Европе. — Нойбауэр говорил проникновенно и очень убедительно. — Другие гонщики боятся, когда выходят на трек вместе с ним. Никто из них не знает, не будет ли он следующим Джету.
— Вы... вы думаете...
— Он был тогда пьян. И погиб хороший человек, Рори, потому что кто-то выпил больше полбутылки виски. Понимаешь разницу, именно это стало причиной убийства.
— Нет, ради Бога, я не хочу понимать!
— И вот ассоциация поручила нам с Вилли собрать улики. О пьянстве, конечно. Специально перед важным решением. Хочешь нам помочь?
— Вы еще спрашиваете!
— Мы понимаем, парень, мы понимаем. — Нойбауэр положил свою руку на плечо Рори — жест, выражающий сочувствие и поддержку. — Мэри ведь девушка нам всем дорогая, слишком даже. Мы сейчас видели Харлоу и мистера Даннета в этом кафе. Харлоу выпивал?
— Я вообще-то не знаю этого. Я был в соседней с ними кабине. Но я слышал, что мистер Даннет говорил о джине, и видел, что официант принес два высоких стакана, похоже, наполненных водой.
— Водой! — Траккиа сокрушенно покачал головой. — Пожалуй, там было нечто иное. Вообще-то я не верю, что Даннет... ладно, кто знает. А ты не слышал, говорили они о выпивке?
— Мистер Даннет? А разве он тоже в этом излишествует?
Траккиа ответил уклончиво, хорошо зная, что сомнение — лучший путь возбудить интерес Рори:
— Мне ничего не известно о мистере Даннете и его пристрастии к выпивке.
— Они говорили очень тихо. Я слышал совсем немного. Но не о выпивке. Они говорили о кассете с фотопленкой или о чем-то таком, что Харлоу передал мистеру Даннету. Я ничего не понял из этого.
— Это нас совсем не касается. Но все другое — да. Навостри глаза и уши, понимаешь? — сказал Траккиа.
Рори, гордый от сознания значимости своей новой роли сообщника, с большим достоинством кивнул, попрощался с обоими и пошел дальше. Нойбауэр и Траккиа раздраженно поглядели друг на друга.
— Силен негодяй! Он заснял нас на кассету и сохранил ее. Та, что мы засветили, была другой, — процедил Траккиа сквозь зубы.
Вечером того же дня Даннет и Генри тихо беседовали в дальнем углу вестибюля виллы-гостиницы Чессни. Лицо Даннета не выражало никаких эмоций. Генри выглядел растерянным, пытаясь в меру своей природной проницательности и практичности разобраться в ситуации. При этом он старался сохранить невозмутимость.
— Умеете вы все выстроить, мистер Даннет, — заметил он тоном почтительного восхищения.
— Если вы, Генри, имеете в виду, что я выразил свои мысли ясно и коротко, тогда да, я все выстроил. Так да или нет?
— Господи Иисусе, мистер Даннет, вы не оставляете человеку никакого времени для размышлений.
— Тут и думать нечего, Генри. Говорите прямо — да или нет. Согласны или отказываетесь.
— Я уж и не знаю, соглашаться ли мне, мистер Даннет. — Генри глядел пытливо.
— Почему же вам не соглашаться?
— Хотя вы и не рассеяли моих сомнений, но мне все-таки кажется, что здесь нет ни угроз, ни подвоха в мой адрес.
Даннет на всякий случай набрал побольше воздуха в легкие и посчитал до десяти.
— Что вы говорите, Генри! Ну какие могут быть угрозы человеку, у которого такая чистая в спорте жизнь, как у вас. Ведь вам не в чем себя упрекнуть, не так ли, Генри? Так ради чего я вам буду угрожать? И главное, зачем? — Даннет надолго умолк. — Так или нет?
Генри вздохнул с покорным видом.
— Будь все проклято, да ведь я ничего не теряю. За пять тысяч фунтов стерлингов и работу в вашем марсельском гараже я даже родную бабушку могу утопить в реке... Господи, упокой ее душу.
— Ну, этого от вас и не требуют. Главное, чтобы никто ничего не знал. Вот вам справка от врача. Она подтверждает, что у вас сердечная недостаточность и вы не можете больше заниматься тяжелой работой — ну, скажем, водить транспортер.
— Вообще-то последнее время я действительно чувствую себя не очень хорошо.
— И я не удивляюсь этому, когда задумываюсь о вашем трудном жизненном пути. — Даннет позволил себе улыбнуться такой фантазии.
— Будет ли мистер Мак-Элпайн знать об этом?
— Когда вы решите сами ему сказать. А сейчас возьмите вот эту бумажку.
— Он не будет против?
— Он вынужден будет примириться. У него нет выбора.
— А можно мне узнать, зачем это понадобилось?
— Нет. Вам дают пять тысяч фунтов стерлингов, чтобы вы не задавали вопросов. И не болтали. Нигде.
— Вы очень странный журналист, мистер Даннет.
— Очень.
— Я слышал, вы были чиновником в Сити. Почему же ушли оттуда?
— Эмфизема. Все мое здоровье, Генри, это из-за него.
— Что-то вроде моей сердечной недостаточности?
— Во времена стрессов и страстей, Генри, первое дело — это здоровье, самое важное для нас. Так что самое лучшее — пойти и переговорить с мистером Мак-Элпайном.
Генри поднялся, чтобы так и поступить. А Даннет составил короткую записку, написал адрес на плотном конверте, пометил на нем «Срочно и важно» в верхнем углу, вложил записку и микрофильм в конверт и тоже направился по своим делам. Он шел по коридору, когда дверь в соседний номер немного приоткрылась и чье-то лицо выглянуло оттуда. Внимательный взгляд проводил журналиста до самой лестницы.
