Николай Коротеев - По следу упие
«Простодушно ли?… — подумал Андронов. — Ведь кто-то помогал Дзюбе сбывать «левые» корни…» И спросил:
— В город часто ездите?
— Бывает. А осенью так обязательно.
«Как охотно Утробин идет навстречу расспросам, — размышлял Виктор Федорович. — Лесничий мог быть у Радужного. И именно у него в доме пропала склянка с ядом — соком веха. Нет у Утробина и алиби. С таксаторами он не виделся. Или таксаторы — просто отговорка? Но алиби нет и у Леонида. Он охотился на кордоне, когда Утробин уходил, и никто не знает, действительно ли он оставался здесь. Да еще какой-то продавец из леспромхозовского магазина…»
Леонид и лесничий вышли из дома: Утробин попросил молодого Дзюбу помочь ему сменить столбы в изгороди.
— Давно у вас Петра Тарасовича не было? — обратился Андронов к жене лесничего.
— Какой еще Петр Тарасович? — удивилась та.
— Да Дзюба, отец Леонида.
— Не бывал. Видно, не любитель ходить по перу… Ведь тут у нас серьезного зверя нет. Это выше Радужного. Там по-настоящему охотятся. Тут — так, балуются.
— Когда вы спохватились, что пропала склянка? — как будто между прочим спросил Виктор Федорович. — Ведь если не по ошибке, а сознательно кто-то взял бутылку с соком веха…
Утробина посмотрела на Андронова широко открытыми глазами:
— Да вы знаете, товарищ инспектор, что может случиться?
— Я-то знаю… А вам такая мысль не приходила?
— Н-нет… Кто же на такое решится? Может, я по забывчивости бутылочку на чердак или в чулан убрала? Дом переверну, а найду. Ведь я и сама могу ошибиться. Мой-то все перченое-переперченое да маринованное любит…
Только Андронов с Леонидом появились в селе, как Степан Евдокимович Шматов сообщил, что ждет прибытия спецрейса, которым доставят раненного в тайге из самострела Протопопова и арестованного метеоролога Телегина.
— Телегина арестовали! — взвился Леонид, прежде чем Андронов успел что-либо сообразить.
Как хотелось Виктору Федоровичу отчитать этого болтуна Шматова! Ведь еще ни ему, ни Твердоступу не были известны причины, которые заставили Свечина задержать Телегина. Виктор Федорович только что возвратился в Спас с кордона, а Твердоступ находился в райцентре. Он счел необходимым ознакомиться с корнями, сданными в этот сезон, и с формулярами находок. При сдаче женьшеня корневщики обычно на специальных бланках точно указывают место своей находки.
— Арестовали гада! Ясно!..
— Прекрати истерику! — прикрикнул Андронов.
Но Дзюба-младший, что называется, закусил удила. Он грозился пристрелить Телегина, едва того выведут из вертолета.
* * *На аэродроме прилетевших встретил Андронов. Самсона Ивановича, который был без сознания, бережно перенесли на телегу и под наблюдением Матвея Петровича отправили в больницу. Едва телега с раненым отъехала, как со стороны села донесся женский крик. Андронов и Кузьма, оглянувшись, увидели на крыльце протопоповского дома Антонину Александровну, а у плетня Леонида с карабином в руках. Андронов сделал два шага к Телегину и стал так, чтобы закрыть его собой. Метеоролог, видимо, понял, в чем дело, и побледнел.
— Задержанный, зайдите в помещение. — Андронов кивнул на избушку-«аэровокзал».
Просить дважды не пришлось. Телегин рванул дверь и скрылся в убежище.
— Не прячьте — все равно убью гада! — прокричал подбежавший Леонид.
— Успокойся! — приказал Андронов.
— Сказал — сделаю!
— Я тоже сказал и тоже сделаю. Что ты с карабином носишься? Придется отобрать. А тебя привлечь к ответственности.
— Давай! И меня арестовывай. Ну! Ни черта не можете! — тяжело дыша, кричал Леонид.
Андронов взял его за плечо.
— Успокойся. Не маленький.
— Мне молчать? — Леонид вырвался.
И вдруг сел на траву и пьяно заплакал. Через несколько минут Леонид понемногу успокоился. Поднялся. Возможно, он почувствовал, что вел себя уж слишком нелепо, и ему стало неловко.
— Виктор Федорович, — обратился он к Андронову, шмыгая носом и по-мальчишески беспомощно вытирая рукавом слезы. — Может, мне уехать из Спаса? Побродить по тайге… В себя прийти…
— Разве ты не поедешь в город?
— Нет. Пока убийцу не отыщете — не поеду.
— Следствие может затянуться.
— Буду ждать, — упрямо проговорил Леонид.
— Вот что, зайди ко мне через час. Тогда и поговорим.
— Подписки о невыезде я вам не давал.
Положив руку на плечо Леонида, Андронов сказал сдержанно и спокойно:
— Я просто прошу тебя, понимаешь? Зайди в кабинет Протопопова через час. Дело есть.
— Для меня? У вас?
— Да.
Пожав плечами, Леонид направился в село.
— Истерика… — проговорил Андронов, когда Леонид отошел на почтительное расстояние. — Он совсем раскис. А ведь по началу как держался! Вести следствие при нем трудно. И у нас есть повод послать его в тайгу. Нам нужно выяснить два обстоятельства: где находится или где появится Кочетов, продавец из леспромхоза, и не встречали ли ботанички Дзюбу. Поэтому надо побывать у них, а Леонида взять проводником. Проводником — и только. Он не должен ни в коем случае получить каких-либо сведений. Ни в коем случае!
— Понятно, — сказал Свечин.
— Говоря откровенно, — задумчиво произнес Андронов, — когда с Леонидом приключилась истерика, я подумал, что это неспроста. Теперь, чтобы успокоиться, он хочет на время уйти из Спаса в тайгу. Но только ли для этого?…
— Виктор Федорович, — сказал Свечин. — Может, эти «переживания» и нужны ему для мотивировки отъезда? Мне кажется, не ради одной охоты явился Леонид в Спас именно сейчас, когда идет корневка. Возможно, у него был сговор с отцом?
— Это и я хотел бы знать. Пока нет никаких доказательств, что найденный Дзюбой крупный корень женьшеня в Спасе или в городе. Женьшень спрятан где-то в тайге. Но его надо высушить или законсервировать в водке. Такой корень во фляжку не сунешь, на солнышке не провялишь. Разрезанный на части, он потеряет в глазах знатоков до девяноста процентов стоимости. Оставить его в тайге в сыром, как говорится, виде нельзя. Испортится.
— Виктор Федорович… Вы в чем-то подозреваете Леонида?
— Если бы я сказал «нет», я бы солгал. Он может знать, где находится корень. Но не говорит, так как боится, что бригадники отца потребуют доли. А Леонид тоже «гроши» очень уважает.
— Интересно… Что ж, от меня он, естественно, ничего нового для себя не узнает. Но ботанички…
— Строго предупредите, если будет особая необходимость. Кстати, прибор ночного видения при вас?
— У меня и магнитофон есть. Свой, самодельный.
— Записывали беседы?
— С Ангирчи.
— Оставьте мне эту пленку. Если ботанички не станут возражать, то и их сообщения запишите. С Леонидом будьте осторожны. Не давайте ему понять, будто мы догадываемся о возможных причинах его страсти к перемене мест.
— Постараюсь, Виктор Федорович.
— Не тяжело в тайге? У вас едва не пуд аппаратуры.
— Откуда — пуд? Все портативное: рация, магнитофон, прибор, фотоаппарат. Самое необходимое. А своя ноша не тянет.
— Держите со мной связь. Когда понадобится — вышлем вертолет. С Телегиным побеседовали?
— Нет… А задержал я его потому, что он единственный, кто мог сообщить нам о происшедшем у Лысой сопки. Ведь там рядом с настороженным самострелом найден его нож.
— Что ж, резонно. Пройдем в кабинет Самсона Ивановича, там с Телегиным и потолкуем.
* * *В комнате участкового инспектора, как всегда хорошо прибранной, у стола сидел Телегин.
Кузьма лишь теперь по-настоящему смог разглядеть метеоролога — нестарого, сутулого, на вид усталого человека.
После первых вопросов, которые задал Андронов, метеоролог странно выпрямился на стуле.
«Неестественная, нарочитая поза…» — отметил Свечин.
— Скажите, каким образом ваш нож оказался около самострела?
— Не знаю, понятия не имею. Я очень уважаю Самсона Ивановича.
— Не отдавали ли вы свой нож?
«Да это просто подсказка!» — Свечин удивился неудачному, как ему показалось, вопросу Андронова.
— Отдал, — кивнул Телегин.
— Реликвию… Единственную память об отце? Кому вы отдали нож?
— Ангирчи.
— Ангирчи? — переспросил Андронов.
Телегин кивнул.
— Когда?
— Весной. Нет, в конце мая.
— И тогда вы шли мимо Радужного? Открывали банку консервов?
Телегин оторопело посмотрел на инспектора.
— Точно…
— А три недели назад?
— Я не был у Радужного. Ведь табор Ангирчи находится на левом берегу.
— Значит, вторую банку…
— Я завтракал у Радужного на обратном пути от Ангирчи. Летом, в июне. Открыл банку простым охотничьим ножом. Вот этим. — И Телегин положил на стол нож, какой можно купить в любом магазине.
— Вы продали свой нож? Или подарили?
