Берхард Борге - Мертвецы сходят на берег
- А что он сказал? - спросили одновременно мы с Моникой.
- Какой-то пустяк... Но я почему-то ужасно перепугалась! Он сказал... Я услышала только обрывок фразы: "СОЙТИ НА БЕРЕГ"... У него такой хриплый, пришептывающий голос. Мне почему-то стало так плохо, так тяжело, что я ушла из столовой, заперлась у себя в комнате и легла. Я решила, что я заболела. Представляете, такая глупость! И вот он приходит - два раза в педелю, - и каждый раз, каждый раз мне так плохо...
- Лиззи, скажи нам, а как у тебя сейчас с мужем? - ласково спросил Йерн, обняв ее за плечи. - Между вами все хорошо?
- Все хорошо, все просто прекрасно! - сказала она и выпрямилась, теперь она говорила, как примерная ученица. - Благодаря моему мужу, благодаря его помощи я стала самостоятельным человеком. Я... Но мне кажется, он от меня что-то скрывает. Это трудно объяснить, наверное, он считает, что я еще слишком молода, чтобы понять его мысли... Но мне неприятно знать, что он мне не доверяет. Он что-то от меня прячет...
Лиззи опустошила бокал. Мое любопытство было крайне возбуждено, но я колебался: удобно ли ее расспрашивать? Танкред тоже молчал, он глядел заинтересованно и явно ждал продолжения. И Лиззи стала рассказывать:
- У нас в доме, наверху, есть небольшая комната, в которую я ни разу не входила. Муж сказал, что там совершенно прогнили половицы, можно ступить на гнилую доску, и все обрушится. В общем, он запретил мне туда входить. Но странно, что сам он туда ходит и, главное, всегда запирает дверь. А мне почему-то нельзя туда даже заглянуть. Я его очень уважаю, я прекрасно понимаю: кто он - и кто я... И я стесняюсь его расспрашивать. Он говорит: "Из всех женских пороков самый невыносимый - это любопытство"... Карстен, можно мне еще немножко вина?
Карстен наполнил ее бокал, она сделала еще глоток, и мне бросилось в глаза, какие у нее тонкие, худые и бледные руки. Если бы я был художником, я бы взял эти руки как образ человеческой слабости. Исполненный жалости и сочувствия, я отвел глаза. Она продолжала:
- Дело в том, что он ходит туда ночью. И этого я тоже не понимаю, но боюсь спрашивать... Я как-то не спала - я вообще очень плохо сплю - и впервые услышала... У нас спальни рядом, и я услышала, что муж поднялся и куда-то пошел. Ключи звякали. Было около двух часов. Муж пошел наверх, открывал дверь ключом, значит: это была именно та дверь. Остальные не заперты... И потом очень долго было тихо. Я лежала и думала: может, ему не спится и он решил поработать, почитать, просто подумать в тишине? Но почему не в кабинете? Ну, пусть - просто так, ничего... В кабинете он работает днем, а сейчас ему захотелось побыть именно там. Мне совсем расхотелось спать, я ждала очень долго, часов в пять я уснула. Утром я хотела его спросить, но подумала: как-то неловко... Не дай Бог, он решит, будто я за ним шпионила. Он такой внимательный, заботливый - а я отвечу ему черной неблагодарностью? Пусть поступает, как считает нужным, а я не должна совать нос, как... Но мне все равно очень больно и обидно. Тем более, что, оказывается, он довольно часто там сидит по ночам. И ни разу мне ни словом не обмолвился - а меня это просто терзает...
Лиззи сделала еще глоток. Она раскраснелась и замечательно похорошела. Видно, ей было полезно поделиться своей тайной заботой. Она вздохнула и с улыбкой произнесла:
- Какая же я эгоистка! Простите меня, пожалуйста... Все мои проблемы не стоят выеденного яйца, и вообще, я так разоткровенничалась... Это очень нехорошо с моей стороны. Карстен, я кажется опьянела!..
***
Через час мы собрались уходить, а Лиззи осталась. Карстен был трогательно нежен и, думаю, ей хотелось поговорить с ним наедине.
- Кажется, наш писатель весьма заинтересован рассказами милой малютки, снисходительно улыбаясь, заметил Танкред по дороге домой. - По-видимому, он надеется на интересный материал. Этот Пале, должно быть, и впрямь редкий зверь. На месте Йерна я назвал бы рассказ "Тайна старого чердака".
Эбба взглянула на Монику, и обе женщины расхохотались.
- Танкред! - воскликнула Эбба. - Какой же ты все-таки милый! Нет, дорогой, новое произведение нашего писателя будет называться "Треугольник" I А Моника добавила:
- И это будет не рассказ, а роман!
Надо признать, для меня это дамское наблюдение оказалось не меньшей неожиданностью, чем для Танкреда. Мы переглянулись, пожали плечами и, как мне кажется, подумали об одном и том же: "Ах, эти женщины! Вечно им мерещится любовь..." Через некоторое время Танкред сказал:
- Наверное, я плохой психолог, но не в том суть... По правде говоря, мне бы очень хотелось познакомиться с господином Пале. Его ночные бдения на чердаке выглядят весьма интригующе.
- Возможно, он предается там юношескому пороку, - проговорила Эбба с серьезным видом.
- Да! И держит там самую большую порнографическую библиотеку Норвегии! весело поддержала Моника, - Я же говорю: он противный!
Танкред сорвал травинку и, пожевав ее, выбросил:
- Нет, этот таинственный иностранец меня определенно интересует. Бог его знает, не связан ли он каким-то образом с тем, что происходит в "пиратском гнезде"? Арне купил дом в феврале, а Пале появился весной... Да, непременно нужно как-то проникнуть на этот чердачок. Непременно! Но как? Вот премудрость, которая не снилась гамлетовским мудрецам...
***
Вечером мы все собрались в гостиной. Йерн пришел к нам, отвечая визитом на визит, и Арне возвратился из Лиллезунда. После ужина мы решили сыграть в карты. Остановились на покере. Хозяин дома принес виски и содовую, и мы углубились в благородную азартную игру.
О лимите не договаривались, но поначалу ставки были маленькие, и все играли осторожно. Потом Арне попытался пару раз вздуть ставки, но, как выяснилось, он блефовал. Выигрывал Йерн, он сгребал свои выигрыши с важной ухмылкой всезнайки.
Арне продолжал проигрывать. Ему постоянно не везло, но он не бросал игры. И блефовал все грубее и заметнее. "Забавно, - подумалось мне, - как он слаб в покере. Я бы скорее предположил обратное..."
Снова сдали карты. На этот раз у меня было два короля. Я прикупил три карты и получил еще короля.
- Сколько тебе карт, Арне?
- Ни одной.
Арне глядел на нас сфинксом. Боже, неужели он думает нас убедить, будто у него эдак сразу "стрит" или "флеш"? Знаем мы эти штучки! Я сказал, что готов открыть карты, предложив десять крон. Эта партия должна была стать моей.
- Ставлю на пятьдесят больше, - твердо сказал Арне и подвинул через стол кучу жетонов. Остальные спасовали.
- Ты у нас человек богатый, - сказал я. - Что тебе стоит потерять пару-другую зелененьких... Еще пятьдесят, господин директор!
- И еще сто.
Его ответ последовал незамедлительно. Кучка жетонов на столе превратилась в пирамиду Хеопса.
- Я хочу посмотреть! - категорически потребовал я. - Я абсолютно уверен: двух "двоек" у тебя нет! Если опять блефуешь, я тебя заранее прощаю. Можешь тогда не "вскрываться". Капитулируй, мой дорогой, и получишь пять крон в утешение!
Исполненным достоинства жестом Арне выложил на стол четыре карты. Это были валет, девятка, восьмерка и семерка бубен.
- Удвоим? - спросил он.
Я посмотрел ему в глаза. По-моему, он судорожно пытался сохранить хорошую мину, как неуклюжий "медвежатник" пытается изображать элегантного Арсена Люпена, когда его застукали перед вскрытым сейфом. Подобные предложения, кстати, почти всегда свидетельствуют о слабости игрока.
- Удвоим! - заявил я. - Ну, Арне, теперь держись! Выкладывай последнюю. У меня три короля.
С широчайшей ласковой улыбкой он выложил на стол десятку треф.
Да! Это был блистательный разгром! Мастерски проведенный удар психологически подготовленный и подогретый целой серией обманных маневров. Директор компании "Мексикан Ойл лимитед", без сомнения, умел играть в покер. А мне, дураку, надо впредь серьезнее относиться к безобидной игре для малолеток. За несколько минут я проиграл сумму, которую средний норвежский служащий получает за два месяца работы.
Арне собрал карты.
- Ну что ж, - сказал он, - а теперь предлагаю новую игру! Новую азартную игру! И ставкой будут не деньги, а... нервы!
- Арне, это нечестно! - возразил я. - Ты меня разорил и отказываешь мне в реванше...
- Насчет своих финансов можешь не волноваться! - Арне взял новую бутылку виски, налил всем и сделал большой, полновесный глоток, - Твой проигрыш будем считать скромным авансом, а остальное за мной, в день получки... Нет, сейчас мы с вами сыграем в другую игру. Только вот нашим дамам я, к сожалению, вынужден заявить: на сей раз мы играем без вас. Я не противник эмансипации, как вы знаете, но есть еще на нашей старушке-Земле белые пятна, есть еще заповедные уголки, где мужчины остаются мужчинами и где ценится воинская доблесть!.. Пью за Джека Лондона!
Он выражался высокопарно - верный знак того, что алкоголь прибрал его к рукам. В подобном шекспировском настроении он обычно приступал к сценическим эффектам. Я насторожился. Выдерживая актерскую паузу, Арне встал и подошел к камину; камин, кстати, был облицован чудесными голландскими изразцами с изображением маленьких ветряных мельниц.
