Андрей Ветер - Случай в Кропоткинском переулке
— Верно! — в аудитории поднялся непередаваемый шум. — Но как это вы?..
— Разве такое бывает?..
— Это же просто обалдеть!
Они галдели, перебивая друг друга и пересказывая только что случившееся, словно не все они видели это собственными глазами.
— Нет, ты представляешь?
— Офигеть можно!
— Вот это человек!
Виктор Смеляков превратился немедленно в объект пристального изучения. Товарищи хватали его за руку, сравнивали рисунок на пальце с рисунками на своих, разглядывали собственные руки со всех сторон, ощупывали даже ногти, пытаясь постигнуть тайну свершившегося на их глазах чуда. В течение нескольких минут в помещении царила атмосфера, которую трудно передать словами. То, с какой лёгкостью Владимир Петрович опознал Смелякова по отпечатку пальца на оконном стекле, произвело настоящий фурор. Наверное, никто из них не испытывал в жизни такого потрясения никогда прежде. Всё в жизни было более или менее привычно и понятно, будь то синяки от кулаков, страстные девичьи поцелуи, тяжёлое похмелье, стрельба из автомата, автомобильная авария на улице. Не всё случалось каждый день, но всё имело своё объяснение, свою почву, ступив на которую однажды, ребята переставали удивляться: они могли всё взвесить и ощупать сами, проверить на вкус. Но мастерство Владимира Петровича было для них почти необъяснимо — да, оно базировалось на неповторимых рисунках пальца, но они-то не могли отличить один рисунок от другого! Его нельзя было сравнить с мастерством борца, который неуловимым движением бросал противника через бедро на спину — там всё-таки можно было проследить глазами за движением и повторить приём. А здесь — отсеять из нескольких десятков пальцев в считанные минуты оставить только один — просто невероятно.
— Надеюсь, товарищи, мой скромный пример пробудит в вас интерес к предмету, который я буду читать вам, — громко сказал Владимир Петрович и постучал ладонью по столу, призывая к вниманию.
— Ещё бы! — дружно раздалось в ответ.
— У вас будет ещё много приятных возможностей убедиться, что криминалистика — предмет, достойный глубочайшего уважения и внимания. Я продемонстрировал лишь мизерную часть того, что должно стать вашей профессией. Теперь же давайте приступим к лекции…
После занятий слушатели высыпали во двор покурить.
— Ты представляешь, какие люди работают! Ведь если все умеют так, то от преступности скоро и следа не останется.
— Так уж и не останется! Ты сводки по городу слушаешь по утрам? То-то…
— Вообще-то ты прав. Но тогда я ничего не понимаю: куда же смотрят такие специалисты? Неужели преступники умнее?
— Хрена с два они умнее! Просто их много.
— Но ведь… Как ты думаешь, Вить, откуда вообще берётся преступность? Что толкает людей на воровство, убийства?
— Про убийство не могу ничего сказать. Просто не понимаю. На войне — ясное дело, там надо уничтожать, — Смеляков задумался. — А вот так, в быту… Разве что по пьянке. Нет, не знаю. Надо уж как-то очень сильно быть уверенным в том, что ты имеешь право оборвать чьё-то существование… А воруют из жадности. Знаешь, как некоторые жрут? Ну, бывает, уминают за обе щеки, давятся уже, из ушей вот-вот полезет, а всё продолжают в рот заталкивать, остановиться не могут. Тут уж явно не голод, а стремление какой-то части людей обогатиться сразу, за счёт другого…
Мелко посыпал невесомый снежок.
Виктор вышел за ворота и пошёл на почту, чтобы отправить письмо домой. Почта находилась напротив отдела, на другой стороне проспекта.
Когда он вышел из подземного перехода, Калининский проспект, открывшийся его взору, был тих: дорогу перекрыли для проезда правительственных машин из Кремля. И точно — вот показалась колонна чёрных автомобилей. Стоявшие вдоль дороги сотрудники ГАИ вытянулись в струнку. Виктор сделал шаг вперёд и тоже невольно приосанился. Во втором «ЗИЛе» сидел рядом с водителем сам Леонид Ильич Брежнев, всесильный генеральный секретарь ЦК КПСС, главный человек в государстве.
Несмотря на высокую скорость проезжавших машин, Виктор с первого взгляда узнал Леонида Ильича, и ему показалось, что Брежнев легонько повернул голову, посмотрел на Смелякова и подмигнул ему. Виктор распрямил плечи и вытянулся по стойке «смирно», его правая рука сама собой поплыла вверх, чтобы отдать честь руководителю страны, но машины уже пронеслись мимо, и рука Смелякова так и замерла на полпути.
Заметив свою согнутую в локте руку, застывшую в воздухе, Виктор смутился. Десятки противоречивых чувств наполнили его и рвались из груди наружу. Не хотелось, чтобы кто-то увидел его таким растерянным, но вместе с тем хотелось поделиться тем, что Брежнев заметил его, Виктора Смелякова, и даже подмигнул ему! Но разве кто-нибудь поверит?
Возвратившись с почты, Виктор столкнулся в воротах с Андреем Сытиным.
— Пошли, — сказал Сытин, тыча пальцем в наручные часы, — пора уже на лекцию.
— Брежнева видел, — неуверенно похвастал Смеляков.
— Брежнева? — спросил Сытин равнодушно.
— Ну да. Рядом с водителем сидел.
— Во даёт! Ох уж эти высокие начальники! — на лице Андрея Сытина появилась гримаса неудовольствия. — Это же строго запрещено правилами безопасности, — он любил щегольнуть своей осведомлённостью. — Ему полагается на заднем сиденье находиться! Куда же охрана смотрит?
— Значит, ему можно, — предположил Смеляков.
Они прошли через двор и отряхнули ноги при входе в дом.
— Может, ему вообще всё можно? — спросил куда-то в воздух Сытин.
— Кому?
— Брежневу. Кто посмеет запретить ему? Выше него только солнце, — хмыкнул Сытин. — Леонид Ильич, конечно не царь, но на деле всё равно что царь.
— Не мели чепухи, — Виктор многозначительно понизил голос. — Мы живём в социалистическом государстве. Какой царь?
— Обыкновенный, — сказал Сытин, и в голосе его не прозвучало ни упрёка в адрес Брежнева, ни каких-то других чувств; для него это было нечто само собой разумеющееся, о чём не стоило даже спорить, — обыкновенный советский царь-государь. А мы — государевы слуги… Ты знаешь, что он машины обожает?
— Кто?
— Брежнев. Он коллекционирует автомобили.
— Ерунда, — убеждённо сказал Смеляков и рубанул воздух ладонью, словно отсекая от себя невероятные домыслы о выдающемся государственном деятеле, — кончай ерунду пороть.
— Почему ерунду? Это правда.
— Как это может быть правдой? Ты подумай: коллекционировать автомобили! Он же не буржуй какой-нибудь.
— Не буржуй, но может получить всё. Вот этим советский строй лучше любого другого, — Сытин остановился перед дверью в здание и посмотрел на Смелякова. — Знаешь, Витька, что нужнее всего человеку в нашей стране?
— Что?
— Дорасти до верхов.
— И что тогда? — настороженно поинтересовался Смеляков.
— Тогда можно всё.
— Ну, так это всюду так, — ответил Виктор и неуверенно, как бы задаваясь вопросом, добавил: — Может, всегда так?
ЧЕЧЕНО-ИНГУШСКАЯ АССР. АНТОН ЮДИН И АСЛАНБЕК ТЕВЛОЕВ
Поначалу они ехали молча, Тевлоев и Юдин. Лейтенант всё время возвращался мысленно в колонию, проверяя, всё ли сделано правильно. Ближе к полуночи он вызвал Тевлоева из ШИЗО к себе в кабинет; многие оперативники предпочитали именно это время для ведения допросов с пристрастием, поэтому ни у кого не должно было возникнуть вопросов, почему в кабинете Юдина всю ночь не гас свет, и никто не мог хватиться Тевлоева до самого утра, а то и до обеда.
— Всё в норме, — сказал Юдин сам себе.
— Что? — спросил Асланбек и повернул голову к лейтенанту.
Юдин посмотрел на него и переключил рычаг коробки передач, автомобиль зарычал натужнее, поднимаясь в гору.
— Всё путём, Бек, всё путём, — ответил лейтенант, но даже в темноте Тевлоев видел напряжение на лице «кума». — Отсюда куда? Прямо или направо брать?
— Прямо, пока всё время прямо.
Старенький бежевый «москвич» с треснувшим по всей длине задним стеклом иногда начинал кашлять, и тогда Юдин сжимал губы и начинал громко сопеть, словно усиленным дыханием мог помочь глохнувшему двигателю.
— Чёртов тарантас! — скрипнул лейтенант зубами. — Только бы до твоего тайника дотянуть.
— К утру доберёмся.
— К утру! — хмыкнул Юдин. Машина надсадно гудела и дребезжала, попадая на рытвины, — Этот драндулет пердит на каждой кочке, будто концы отдает… Если вдруг намертво заглохнем, то дело — швах…
— Я теперь назад не вернусь, — решительно произнёс Асланбек.
— Запах воли почуял?
— Теперь вернуться — всё равно что в гроб живьём лечь. Я уже мыслями далеко отсюда.
Ингуш замолчал, пристально всматриваясь в дорогу, высвеченную фарами на несколько метров.
— Да, возвращаться никак нельзя, — Юдин издал странный нервный смешок. — Слинять мы слиняли, тихо и спокойно, теперь надобно уехать подальше.
![Хью Пентикост - Убить,чтобы остаться [Город слухов. Дом на горе. Уберегите ее от злого глаза. Убить, чтобы остаться]](/uploads/posts/books/160154/160154.jpg)
