Наталия Левитина - Дилетант
— Ах ты, скотина, — задохнулся от боли и несправедливости Вадим. — Я тут для тебя еду, как идиот, готовлю, а ты…
Грубых слов юное существо, очевидно, не переносило органически. Губки поползли вниз, рот искривился, носик сморщился — малыш с упоением приступил ко второй части концерта. Из комнаты опять донесся стук и женские вопли.
— Все, все, я пошутил. Ты хороший. Это я скотина. Только не плачь, только не плачь, умоляю!
Как же ему хотелось пристукнуть младенца! Но вместо этого, Вадим показал ему бутылочку. Порошок не размешался, плавал комками, но приглашать к трапезе два раза не пришлось. Ребенок вцепился в соску, как волчонок, зачмокал, закатил от удовольствия глаза.
Вадим смотрел на детеныша, на его пузо, на глазах увеличивающееся, на бутылку, из которой со сверхзвуковой скоростью исчезало молоко, и думал о том, что в такой дурацкой ситуации он не оказывался еще ни разу в жизни.
Сотовый! У Тани перехватило дыхание от восторга. Какая она глупая, что не заглянула в сумку раньше! Как просто решились все проблемы! Стоит только набрать номер… Татьяна быстро защелкала кнопками. Через несколько секунд восторг и предвкушение близкого избавления от всех невзгод сменились жутким разочарованием. Телефон не работал.
«Ну что же ты, Олеся! — расстроенно думала Таня, поднимаясь с изумрудного бугорка и снова отправляясь в путь. — Зачем тебе неисправный телефон? Хотя… Может быть, я нахожусь вне радиуса его действия… Но тогда… Куда же он меня завез?»
Татьяна попыталась вспомнить карту Шлимовска. Если ехать из городского парка в Ленинский район города, а именно по этому новому, недавно отремонтированному шоссе (подрядчиком, кстати, была фирма Игоря Шведова) и ехала «ауди», когда Татьяна пришла в себя после удара… То приедешь в Ленинский район. Но если свернуть в лес, то можно выехать из Шлимовска и углубиться в грандиозные пригородные дебри, с великолепными хвойными и лиственными деревьями, с чудесным свежим воздухом, с живописными озерами, с белками, медведями, волками и крокодилами… Короткие волосы Таниной прически встали гребешком на голове — ей стало страшно. План Шлимовска был перед глазами — девственный загородный лес в предгорьях Южного Урала кучерявился зелеными завитушками, уходил вниз и упирался в край карты… В этом бескрайнем лесу можно было бесследно исчезнуть и без помощи волков и крокодилов.
Глава 14
Никитишна, причитая и постанывая, рыдала на диване. Валерий Александрович время от времени утешительно хлопал ее по плечу, но и сам выглядел не лучше. Тревожный вечерний звонок зятя вырвал Суворина из мэрии, заставил примчаться на Солнечную улицу, где жили дети, и украл лет пять жизни. Из лучезарного Господина Ого-го Суворин на глазах превращался в несчастного отца и деда, который еще привычно отдавал направо и налево громкие и решительные указания, организовывая поиски исчезнувшей Олеси и ребенка, но уже чувствовал инфарктные синкопы в сердечном ритме.
Игорь тоже вмиг растерял свой шарм крутого, крепкого мужика, любимчика фортуны. Он откровенно психовал, нервничал, бесцельно метался по комнатам, как тигр в клетке. Несколько раз он хватал было трубку телефона, но, не услышав гудков, бросал ее обратно. Сотовый забрала у него сегодня Олеся, и, лишенный средств коммуникации, Шведов чувствовал себя совершенно беспомощным.
— Какого хрена именно сейчас понадобились эти новые АТС? — в сердцах спросил он.
— Выборы ведь, — криво улыбнулся Суворин. — Ты тоже вон торговый городок под центральной площадью аккурат к выборной кампании закончил. Ладно, не горячись.
Милиция с собаками рыскала по парку, мэр поднял на ноги все, что можно было поднять для поисков дочери и внука, но утешительных звонков на мобильный телефон Суворина пока не поступало. Ожидание становилось невыносимым.
— Извините, — уныло кивнул Игорь. — Телефон, конечно, ни при чем. И вы тоже. Куда могла исчезнуть Олеся с коляской? Может, выпить корвалолу? Или что там пьют от сердца?
— Водку, — вспомнил Суворин.
— Корвалол в аптечке на кухне, — проныла с дивана Никитишна. — Я тоже буду.
Игорь отправился на кухню, налил воды в три стакана, с сомнением посмотрел на бутылек с лекарством, не зная, сколько лить, и, в конце концов, разделил флакон поровну, на троих.
Никитишна взяла емкость дрожащей рукой, мэр ударился о стакан новенькой керамической челюстью, Игорь расплескал половину на ковер. Они напряженно ждали звонка и боялись его услышать.
— А где твой сотовый? — спросил Суворин.
— У Олеси.
— ?!!
— Я звонил уже раз сто, — ответил Игорь на беззвучный вопль тестя. Нет ответа. Вообще никаких сигналов. Не знаю.
Телефон наконец-то заквакал. Все затаились.
— Да? — осторожно спросил Валерий Александрович, и не пытаясь маскировать свой страх. — Суворин слушает. Так. Около четырех? Ясно. Ждем.
— Что, что, что?! — закричали Никитишна и Игорь.
— С поста ГАИ на въезде в город, по трассе Шлимовск — Валомей. Около четырех часов проехал Олесин джип.
— Что ей понадобилось там, у черта на рогах? — удивился Игорь.
— О Господи! — запричитала Никитишна.
— Игорь, тебе никто не угрожал? — спросил Валерий Александрович.
— В смысле? — не понял отупевший от ужаса и страха Шведов.
— В смысле твоих предпринимательских дел? Может, ты дорогу кому-то перешел? Может, тебя хотят прижать к стене?
Игорь задумался, потом отрицательно покачал головой:
— Уже бы знал. Уже бы позвонили и сообщили, за что конкретно я страдаю. Потребовали бы реальных действий. Или выкупа. Я так думаю. Может, это вас хотят прижать к стене, а не меня?
Суворин вздохнул, и все опять замерли на своих местах. Новый звонок заставил вздрогнуть убитую горем публику.
— Найден джип, — сообщил через минуту Валерий Александрович. — В полусотне километров от города. Олеси и ребенка в нем не оказалось. Машина перевернулась. Внутри два каких-то парня. Доставлены в больницу «Скорой помощи». Состояние критическое у обоих.
— А где же Олеся? Какие парни? Что вообще происходит? — разозлился Игорь. — Так, я сгоняю в больницу, согласны?
— Давай, Игореша, мчись, — кивнул Суворин. — Я буду пока ждать новых известий.
…За час отсутствия Шведова телефон звонил раз сто, и каждый звонок безжалостно вгрызался в сердце мэра. Хотя ничего убийственного начальник городского управления внутренних дел не сообщал, однако каждый раз Суворин готовился к худшему. Удельный вес седых волос в его роскошной шевелюре планомерно увеличивался. Страх за Олесю и малыша сменялся злостью на безответственную дочку, которая позволила, чтобы с ней что-то произошло. Дети, видно, для того и существуют, чтобы по песчинке формировать могильный холм для родителей.
Игорь вернулся без известий. Парни были ему незнакомы. Когда он подъехал к больнице, и первому, и второму уже сделали операцию, переместили в реанимационную палату и вверили доброте Бога. Потому что от врачей их жизни уже не зависели.
— Пьяные вдребадан, — сказал Игорю хирург.
— Они ничего не говорили? Врач посмотрел как-то странно.
— Да нет, — ответил он. — Когда половина черепа всмятку, мало у кого возникает желание выступить с речью…
Редактора газеты «М-Репортер» Аркадия Гилермана, когда он был еще эмбрионом, его беременная мама, вероятно, недокормила витамином А. Теперь он усиленно восстанавливал справедливость, покупая себе при каждом удобном случае говяжью печень и наполняя кухню жуткими запахами. Специфический субпродукт, дополненный различными приправами из баночек и пакетиков, был для Аркадия милее отличного ростбифа. Правильно говорят, что каждый сходит с ума по-своему.
Такая низменная страсть являлась позором для тонкого гурмана, каковым являлся Аркадий, но он ничего не мог с собой поделать. Гемоглобин от еженедельной порции печенки у Гилермана зашкаливал, кровь бурлила…
Аркаша выложил на огромную сервизную тарелку содержимое казанка и, втягивая обратно слюни, поставил блюдо на овальную салфетку. Изящные вилка и нож с хромированными ручками уже дожидались вечернего священнодействия. Зеленый горошек, желтая консервированная кукуруза, укроп и петрушка, нарезанный огурец красиво обрамляли бесформенную серую массу рубленой печени. Но едва редактор опустился на стул и занес вилку над своим сокровищем, в дверь кто-то настойчиво забарабанил. Аркадий вздохнул, нехотя отложил в сторону прибор, выдернул из-за шиворота крахмальную утиралочку и направился в прихожую…
…Умирая в темной сумке от духоты, Бублик думал о вредности своей хозяйки. «Могла бы взять такси! В автобусе запинали! Куда она меня везет? Что ждать мне от судьбы? Ничего хорошего». Почувствовав сквозь ткань прохладу плиточного пола в подъезде, Бублик понял, что вояж закончен. И настроился на худшее. «Но неизвестность определенно хуже, — философски подумал он, щурясь от яркого света, просочившегося в темноту сумки сквозь открываемую „молнию“. — Сейчас я узнаю, кому она меня отдаст. О, какой запах!»
