Джеймс Берк - Блюз мертвых птиц
— Ну да.
— Что-то тут не клеится, Клет. У тебя же был ствол, когда ты прятался в проулке?
— Я же говорил.
— Но ты не попытался остановить стрелка?
— А ты что, готов словить пулю за Бикса Голайтли?
Клет всматривался в туман, его большие руки покоились на коленях, плоская шляпа была надвинута на глаза, а живот нависал над ремнем. Он взял на руки Снаггса и начал салфеткой чистить его лапы от грязи, измазав глиной свои слаксы и спортивную куртку.
— Что-то ты не договариваешь, — вымолвил я.
— Типа чего?
— Говоришь мне, что просто застыл на месте?
— Этого я не говорил. Я просто не стал вмешиваться в судьбу Голайтли, вот и все. Он родился негодяем и отдал концы как негодяй. Без него мир стал лучше.
— Клет, но это делает тебя свидетелем убийства.
— Чего ты от меня ждешь? Я рассказал тебе, что произошло. Тебе не понравилось то, что ты услышал, и ты переложил проблему обратно на меня. У тебя поесть что-нибудь есть?
— Думаю, найдется.
— Думаешь? — спросил он, отпуская Снаггса.
— Зайдем внутрь. Поджарю яйца с беконом.
Он снял шляпу и потер лоб так, словно хотел стереть с него морщины.
— Просто кофе, — сказал он. — Что-то не жарко здесь.
— Мышцу потянул или что?
— Нет, не это.
— Как я могу тебе помочь, если ты не договариваешь?
— Я думал, что этой осенью мы с тобой снова отправимся на рыбалку. Как в старые добрые времена, когда мы ловили зеленую форель к северу от залива Баратария. Новый Орлеан — это единственное место на Земле, где люди называют окуня зеленой форелью. Славно, правда?
— Кто этот стрелок, Клет?
В 7:45 утра я поехал в офис, а Клет отправился в коттедж, который он снимал в мотеле вниз по каналу. В 11 утра я позвонил Дэну Магелли из полицейского управления Нового Орлеана и спросил, есть ли у него что-нибудь насчет двойного убийства в Алджирсе.
— Откуда ты знаешь, что мы что-то накопали? — поинтересовался он.
— Слухи ходят, — ответил я.
— Завалили Бикса Голайтли и шпану по имени Вейлон Граймз. Пока что нет ни гильз, ни отпечатков. Похоже на заказное убийство. Аноним звонил с телефона-автомата и сообщил о перестрелке.
— А почему ты думаешь, что это заказуха?
— Ну, помимо того, что стрелок забрал свои гильзы, он, скорее всего, пользовался двадцать вторым или двадцать пятым калибром с глушителем. Профи любят небольшой калибр, потому что пуля рикошетит внутри черепной коробки. А тебе кто сказал о стрельбе, Дэйв?
— Так, шепнули на ухо.
— Кто именно?
— Да может, тот же самый парень, что звонил насчет стрельбы. Он сказал, что стрелок был одет в красную ветровку, бейсболку «Балтимор Ориолс» и джинсы, заправленные в замшевые сапоги. Он сказал, что Голайтли называл его Карузо.
— В кондоминиуме Голайтли мы уже побывали. Сосед говорит, что какой-то парень, очень напоминающий Клета Персела, ошивался около кондоминиума прошлой ночью. Парни, что вы там задумали?
— Да ничего особенного. Здесь, на Байю-Тек, жизнь ну очень уж скучна.
— А вот я думаю, что ты врешь.
— Ты хороший человек, но никогда больше не говори со мной в этом тоне, — ответил я.
— Ты скрываешь информацию об убийстве, — заметил он.
— Ты когда-нибудь слышал о наемнике по имени Карузо?
— Нет. А если я не слышал, то и никто здесь не слышал.
— Может, в городе новый игрок?
— Иногда, когда люди едва не лишаются жизни, они начинают думать, что не должны следовать тем правилам, которым подчиняемся все мы. Передай эти слова Перселу.
— Он лучший коп из всех, когда-либо служивших в полиции Нового Орлеана.
— Ага, был, пока не пришил федерального свидетеля и не свалил из страны вместо того, чтобы ответить за свой поступок.
Я повесил трубку. К полудню мои полставки закончились. Я отправился домой пешком под навесом из ветвей черных дубов, образующих арку над Ист-Мэйн. Золотое сияние солнца пробивалось сквозь листву, ветер гонял испанский мох, а осеннее небо Луизианы было столь тугим и идеально голубым, что напоминало выгнутую керамическую чашу. Молли была у себя в офисе у байю, где она работала в благотворительной организации, помогающей рыбакам и мелким фермерам восстановить свои дома и свой бизнес. Алафер занималась вычиткой макета своей первой новеллы, сидя за нашим столиком для пикников из красного дерева на заднем дворе, а Треножка и Снаггс сидели, как статуэтки-книгодержатели, по противоположным краям стола. Я приготовил сэндвичи с ветчиной и луком, кувшин чая со льдом и сел рядом с ней.
— Тебя Пьер Дюпре нашел? — спросила она.
— Он что, звонил?
— Нет, заходил минут тридцать назад.
— И что ему было нужно? — спросил я.
— Он не сказал. Кажется, он куда-то торопился.
— Дюпре принадлежит здание в Новом Орлеане, где раньше располагалась штаб-квартира Дидони Джиакано. В том здании был сейф, где находилась старая долговая расписка Клета по карточной игре. Клет Персел уплатил долг, но парочка недоумков наложила лапу на расписку и попыталась забрать у него офис и квартиру. Ты что-нибудь знаешь о Дюпре?
— Встречала его на паре вечеринок. Вроде приятный парень, — ответила Алафер. Она откусила сэндвич и старалась не смотреть мне в глаза.
— Продолжай, — сказал я.
— Как художник он пользуется большим коммерческим успехом. Я же думаю, что он скорее продавец, нежели художник, но в этом нет ничего плохого.
— Нет?
— Ему принадлежит рекламное агентство, Дэйв. Этим он зарабатывает себе на жизнь. Не всем же нам быть Винсентами ван Гогами.
— Скажи мне, когда ты впервые написала строчку лжи в своем романе?
Дочь невозмутимо сделала глоток чая со льдом, ветер ворошил страницы ее новеллы.
— Ответ в том, что ты не написала ни единой лживой строчки, — ответил я себе.
У нее была чистая кожа, скорее темная, чем светлая, иссиня-черные волосы, как у индейца, а черты лица и блеск глаз просто прекрасны. Мужчинам было трудно не смотреть в ее сторону, даже когда их сопровождали жены. Я с трудом мог поверить в то, что это та самая маленькая девочка из Эль-Сальвадора, которую я вытащил из затонувшего самолета, разбившегося у Юго-Восточного пролива.
— А вот и Пьер Дюпре собственной персоной, — сказала она.
Желтый, как канарейка, «Хаммер» с огромной хромированной решеткой радиатора подъехал к дому. Через затемненные окна я видел, как водитель говорит с кем-то по мобильному и играет с чем-то на приборной панели. Я вышел из-под навеса и подошел к окну со стороны водителя. У Пьера Дюпре были густые черные волосы, блестевшие, как воронье крыло. Ростом он был не ниже двух метров, и лицо его было бы красивым, если бы не размер зубов. Они были слишком крупны для его рта и в комбинации с его габаритами создавали впечатление, что, несмотря на костюмы, сшитые по специальному заказу, и хорошие манеры, его тело едва сдерживало скрытые физические аппетиты, энергию и порывы, о которых остальные могли только догадываться.
— Простите, что разминулся с вами ранее, мистер Робишо, — сказал он через окно.
— Заходите, — ответил я.
Дюпре бросил в рот мятный леденец и обратился ко мне:
— Я опаздываю, но хотел бы поговорить о мистере Перселе. Он звонил мне в офис дважды в отношении какой-то расписки. В сообщении он сказал, что она была в сейфе, унаследованном мною от предыдущего арендатора здания и теперь, соответственно, принадлежащем мне. Я избавился от того сейфа много лет назад. Просто хотел сказать об этом мистеру Перселу.
— Ну так скажите.
— Я пытался, но он не отвечает на мои звонки. Мне пора возвращаться в Новый Орлеан. Вы передадите ему?
— Вы знаете парня по имени Бикс Голайтли?
— Нет, но что за имечко!
— А как насчет Вейлона Граймза или Фрэнки Джиакано?
— Все в Новом Орлеане помнят семью Джиакано. Ни с кем из них я лично знаком не был. Мне действительно пора бежать, мистер Робишо. Заезжайте как-нибудь на плантацию в Жеанеретт или ко мне домой в Гарден-Дистрикт. Захватите с собой Алафер, был бы очень рад снова увидеть ее. Она все еще пишет?
На последнем предложении он завел двигатель и сдал задним ходом на улицу, улыбаясь, словно его действительно интересовал мой ответ. Он проехал мимо «Шэдоус» и нырнул в деловой квартал.
Я попытался оценить то, что только что произошло. Человек, сказавший, что хочет передать сообщение, заезжал ко мне домой ранее, но не удосужился навестить меня в офисе, хотя знал, что именно там меня можно было найти. Затем он вернулся к моему дому, передал сообщение, не переставая говорить о том, что у него совсем нет на это времени. А после этого уехал, не сообщив ничего существенного, кроме того, что ему принадлежат два дорогих дома, куда нас пригласили без назначения официальной даты визита.
Я решил, что Пьеру Дюпре действительно место в рекламном бизнесе.
