Буало-Нарсежак - Волчицы
Я вновь прошелся перед окнами гостиницы. За кассой, между двумя пальмами, лениво зевал служащий. И снова, в который раз, я задавал себе все тот же вопрос: почему я выдал себя за Бернара? Теперь же из-за приезда Жулии мне необходимо было правдоподобно объяснить мотивы, побудившие меня к этому. Но я не находил их. Точнее, было множество каких-то мелких, ничтожных поводов: отсутствие одежды, желание обрести пристанище, потребность в женской заботе из множества других, веских, причин, которые, скорее всего, так и останутся для меня непостижимыми. Нет, Жулия вряд ли войдет в мое положение: ведь для того, чтобы завоевать взаимное доверие, нужно время. Несмотря ни на что, я вовсе не чувствовал себя преступником. Небольшая поддержка с ее стороны — и я стал бы солидным человеком. Но наверное, мольбы будут напрасны. Пропадать так пропадать, но попытка — не пытка.
С этой мыслью я и вошел в гостиницу. Дежурный администратор бросил на меня рассеянный взгляд.
— Мест нет, — сказал он.
— Я пришел вовсе не за этим. Мне необходимо видеть мадемуазель Прадалье.
— Она остановилась в пятнадцатом номере — это третий этаж, налево. Лифт у нас не работает.
Портье смахивал на полицейского: его вроде бы пустые глаза не упускали из виду ни единой мелочи и остановились на моем костюме столетней давности. Испуганный, побежденный, вызывающий у самого себя отвращение, я поднимался по лестнице. Второй этаж… третий… Пробило четверть двенадцатого. Пятнадцатый номер. Мне вспомнились слова Аньес: «Женщина, желающая вам зла…» И моя рука повисла в воздухе, не решаясь постучать в двери номера. Мой конец был близок. Хотя Бернар и спас меня от голода и плена, но от Жулии он не мог меня уберечь…
Я очень робко постучал, надеясь, что она меня не услышит и я получу возможность уйти.
— Войдите!
Толкнув дверь, я сразу увидел ее и узнал — она была похожа на Бернара как две капли воды: такое же крепкое телосложение и та же бородавка возле уха.
— Жулия, — пробормотал я.
Сделав несколько нерешительных шагов, она вдруг протянула ко мне руки:
— Бернар!.. Бернар!.. Как я тебя ждала, если бы ты только знал!.. Бернар!
Она кинулась мне на шею, уткнулась в плечо и разрыдалась.
— Бернар! Мой Бернар! Мой бедный Бернар!
Я закрыл глаза и очень крепко сжал челюсти; я сжимал их все крепче и крепче, потому что пол начинал ускользать у меня из-под ног и стены комнаты поплыли перед глазами.
Глава 7
Что это? Сон? Жулия — сестра Бернара, прихорашиваясь перед зеркалом над умывальником, рассказывает мне о Сен-Флу, будто я и в самом деле ее родной брат Бернар! Она даже не замечает, что ее слова ранят меня сильнее, чем любые упреки, а она, как ни в чем не бывало, улыбается мне, причесывается и ищет свои перчатки.
— Если бы ты только знал, как я переживала из-за нашей ссоры! Слава богу, что все это уже позади, и давай больше не будем к этому возвращаться. Мы с тобой сейчас рядом, а это — главное… Возьми-ка лучше вот этот сверток, там сало и яйца. Представляю, как эти бедняжки обрадуются! Должна заметить, у тебя недурной вкус: твоя «крестная» — сама изысканность!.. Она даже успела шепнуть мне о ваших планах. Нет-нет, только намекнула, но в таких делах я хорошо разбираюсь…
Она подтолкнула меня к выходу и заперла дверь на ключ. У нее был такой вульгарный вид, и от нее так сильно разило парикмахерской, что мне стало стыдно за нее, будто она и в самом деле моя сестра. В то же время я совершенно лишился дара речи. Я не мог протестовать, потому что на меня, как всегда в трудные минуты жизни, нашло оцепенение, создающее иллюзию согласия, тогда как на самом деле в глубине души я яростно сопротивлялся.
Вот сейчас я был категорически против того, чтобы эта женщина называла меня Бернаром и говорила мне «ты»; мной овладело сильное желание выпалить ей прямо в лицо: «Какого черта вы ломаете идиотскую комедию?! Вы ведь прекрасно знаете, что я не ваш брат!» Вместо этого я продолжал идти с ней рядом. Она взяла меня под руку и болтала без умолку. Я был ошарашен ее неподдельной веселостью и естественной манерой держаться. Я настроился открыть Жулии всю правду и теперь чувствовал себя совершенно разбитым, у меня сдавило спазмой горло и пересохло во рту. И вместе с тем я испытывал некое постыдное облегчение, как будто бы мне удалось заключить с этой болтливой незнакомкой какое-то преступное соглашение. Итак, моя жизнь продолжается. Правда, я не знаю, какой она будет потом, но сейчас она еще не кончена. Мною овладело ощущение чудесного избавления, точно такое же, как в тот вечер, когда Аньес открыла мне дверь парадного.
— Жулия, — выдавил я из себя наконец, — позволь мне…
— Нет-нет, Бернар, не нужно меня благодарить! Когда я узнала, что ты здесь, я просто не могла не приехать. Я свалила в чемодан первое, что мне попало под руку, и кое-что, конечно, позабыла, ты уж прости меня. Надо было взять твой будильник, ну тот, помнишь? Который ты выиграл в финале Кубка Фабьена.
При желании она могла превратить каждое свое слово в ловушку, я целиком и полностью находился в ее власти. Бернар ни разу не упоминал ни о каком Кубке Фабьена. Тем не менее было не похоже, что она хочет заманить меня в ловушку.
— А что это за деньги в бумажнике? — спросил я.
— Почему бы мне не дать тебе немного денег?.. Вернешь, когда сможешь. Надеюсь, этот вопрос мы с тобой на сей раз сумеем уладить.
Мне показалось, что я одновременно живу в двух измерениях, и это разозлило меня еще сильнее. Однако больше всего меня удивляло то, что эта женщина обращалась со мной развязно-фамильярно и без тени смущения меня обнимала… будто на самом деле была моей сестрой! Моя голова раскалывалась от противоречивых мыслей, и в глубине души я был уверен, что в конце этой длинной, мрачной дороги, которую мне необходимо пройти с Жулией под руку, меня подстерегает опасность куда более серьезная.
— А как они обращаются с тобой? Хорошо? — спросила она меня. — Похоже, эта малышка с норовом.
— Я нахожу с ними общий язык… Ты надолго к нам приехала?
— Хотелось бы погостить у вас подольше, но, к сожалению, я располагаю всего несколькими днями. Ведь, когда занимаешься торговлей, распоряжаться собой уже не можешь! Ах да! Ты же не знаешь! У меня теперь небольшая бакалейная лавка, и дела идут неплохо. Во всяком случае, себя я обеспечиваю.
Каждое ее слово и интонация, с которой она произносила его, привели бы Элен в шоковое состояние. И с этой женщиной нам придется жить под одной крышей.
— Должен предупредить, — сказал я, — что у Элен довольно трудный характер. Когда-то она была неплохо обеспечена, а теперь вот вынуждена работать, понимаешь? Так что не очень-то распространяйся о своей торговле и вообще о своих делах.
— Я постараюсь вести себя тактично, — пообещала Жулия. — К тому же подобные люди меня не волнуют.
Мы подошли к дому. Элен ждала нас у дверей. В своем темном костюме она выглядела весьма элегантно. Аньес, с массивным золотым браслетом на запястье, стояла позади нее и улыбалась, глядя на поднимающуюся по лестнице Жулию. Ну вот! Все мое семейство в сборе! Я с трудом перевел дыхание.
— Проклятая лестница, — пробормотал я. — Похоже, я старею.
Дверь за мной захлопнулась, и я остался наедине с тремя женщинами. Моя судьба была в их руках, и теперь они могли в любую минуту уничтожить меня. Все пути к отступлению были перекрыты: я полностью зависел от их воли.
Мы прошли в столовую. На столе сверкали хрусталь и серебро. Элен рассадила всех. Несмотря на все мои страхи и опасения, с чувством огромной радости и облегчения я отметил смущение Жулии.
— Ну что, — спросила Аньес, — вы, наверное, рады, что наконец отыскали брата?
— Да, я просто счастлива! — сказала Жулия, краснея. — Он, конечно, похудел, но, в общем-то, почти не изменился.
Началась игра в прятки. Из осторожности я молча ел, предоставляя вести разговор Жулии. Элен, как всегда, держалась сдержанно, в то время как ее сестра, наоборот, ничуть не скрывая своего любопытства, засыпала свою собеседницу вопросами. С присущей ей интуицией она не могла не заметить в поведении Жулии что-то неестественное.
— А вы, наверное, уже думали, что ваш брат погиб, да?
— Что еще мне оставалось думать? Сперва я получила о нем известие от одного приятеля, которого из-за какой-то неизлечимой болезни отправили обратно во Францию. Он рассказал мне, что Бернара перевели в другой лагерь, в Померанию. Но с тех пор я не получала никаких известий, потеряла всякую надежду увидеть его живым.
— И тут вы вдруг случайно узнаете…
— Да, совершенно случайно захожу в мэрию за талоном на бензин, и…
— А у вас есть машина?
— Да, видавший виды «рено», но ведь когда занимаешься торговлей…
— Вы занимаетесь торговлей? Бернар ничего не говорил нам об этом…
