Анна Данилова - Пожиратели таланта
– Эта женщина – моя гражданская жена, – серьезным тоном ответил ей Виталий. – Она разбилась насмерть в то утро... при ней не оказалось ни документов, ни драгоценностей.
– Боже мой! Какой ужас! – Улыбка сползла с лица молоденькой дежурной. – Тогда вам лучше обратиться в полицию. Но не думаю, что она оставила все это здесь, у нас. К тому же у нас проверенный персонал. И, если бы горничная обнаружила что-нибудь ценное в номере, тем более документы, она непременно сообщила бы об этом администратору. У нас с этим строго!
Но они все-таки уговорили девушку, чтобы та вызвала горничную, убиравшуюся в номере на четвертом этаже, и проводила их туда. Но перед этим они вместе с ней заглянули в номер на третьем этаже, где они провели ту самую, перевернувшую их жизни и уничтожившую дружбу, ночь. Николай сразу же метнулся к окнам и попытался открыть их.
– Что вы делаете? Зачем вам это? – испуганно спрашивала горничная, невысокая полненькая женщина средних лет в белом фартучке. Она-то в отличие от бывших постояльцев вела себя естественно.
Но Николай, не обращая на нее никакого внимания, продолжал свое дело.
Окна с треском и скрипом наконец открылись.
– Вот! Видишь? Невозможно их открыть бесшумно. Поэтому-то она и сняла другой номер! А сумку, – он понизил голос и заговорил в самое ухо Виталия, – выбросила в окно! Поэтому дежурная, когда они выходили, и не увидела ни у той, ни у другой никакой большой сумки. Они выбросили сумку во-о-он туда, – он высунулся из окна, и густая каштановая листва бросила на его голову зеленоватую бликующую тень, – в траву. Вышли налегке, пританцовывая, суки, обошли гостиницу, взяли спокойно сумку, сели в машину и покатили...
– Думаешь, они не могли бы это проделать в нашем номере? В смысле, выбросить ее отсюда?
– Думаю, это было опасно. Кто-нибудь из нас мог бы проснуться от этого шума. Они не хотели рисковать.
– Но почему она сняла номер точно над нашим?
– Полагаю, для того, чтобы, находясь наверху, слышать все, что происходит внизу... Если бы она услышала наши голоса, то знала бы, что мы проснулись и все такое... А так, уверенная в том, что мы спим, она и выбросила... в окно.
– Послушайте, у вас что-нибудь пропало? Но я клянусь вам, что ничего в этом номере не было! – возмущаясь, оправдывалась горничная.
– Пойдемте, вы покажете нам такой же номер на четвертом этаже.
Там они тоже открыли окна. Да только сразу, с первых минут, стало ясно, что петли этих старых деревянных рам были предварительно смазаны, а потому, открываясь, они не издали ни единого звука.
– Ну, что я говорил?! – Николай бросил на Виталия презрительный взгляд, понимая, что теперь, что бы тот ни говорил, как бы ни пытался его убедить в своей непричастности к этому делу, он все равно не поверит бывшему другу.
– Почему ты так смотришь на меня? – вскинулся Виталий.
– Алле, вы что, так и будете пререкаться? Посмотрели, что вам нужно было, и давайте уходите отсюда... У меня работы много. Ходят тут, окна раскрывают зачем-то! Вы что, сумку потеряли?
Приятели одновременно резко повернули головы в ее сторону.
– Что это вы так на меня смотрите? Никакой сумки здесь не было! Ни тут, ни там, внизу. Могу поклясться здоровьем моей единственной дочери! Я – не воровка! И работаю здесь уже восемь лет! Мне люди свои ноутбуки доверяют, документы, я имею в виду, наши постоянные клиенты. Они больше доверяют мне, чем сейфу там, внизу! У меня свой сейф есть, в надежном месте. Так что, если что-то надо спрятать, милости прошу. И недорого возьму.
Вышли из гостиницы, обошли ее, потоптались в том месте, куда, предположительно, подружки-воровки могли бросить сумку.
– Что ты тут ищешь? – не выдержал Юдин. – Надеешься найти пачку-другую банкнот?
– Что, смешно? – огрызнулся Николай. – Лучше скажи, куда деньги девал? Да я ни в жисть не поверю, чтобы баба сумела все это придумать! С четвертым этажом и все такое! Это вы с ней на пару поработали. Или же – не с ней, а с той, рыжей! Откуда она взялась в ресторане?! Видно же, что непрофессионалка. И за соседним столиком сидела, хотя вокруг было полно свободных мест. И переглядываться сразу со мной начала, в постель ко мне залезла, чтобы бдительность усыпить! Грубая работа!
– Послушай, ты! – Виталий повернулся и схватил его за ворот. Глаза его при этом стали какими-то мертвыми, незрячими. – Сколько раз я должен говорить, что это не я?! Да, может, это как раз ты с этой рыжей и схлестнулся, и это она вынесла сумку...
– Давай, давай плети дальше... Что же ты остановился? Номер-то кто снял? Твоя Викуша! Виктория Желткова. Может, придумаешь, что я у них третьим был, да? И теперь вот мотаюсь с тобой по гостиницам, изображаю из себя жертву? Лучше расскажи мне, что ты с ее машиной сделал? Тормозной шланг подрезал? Угробить ее решил, чтобы все денежки присвоить?
– Да я же с тобой в номере оставался, ты что, не помнишь?!
В какой-то момент они вдруг осознали, что ненавидят друг друга. Каждый подозревал другого.
– Запомни, Виталя, – Николай тяжело дышал, ему было так нехорошо, муторно, что он едва держал себя в руках. – Я теперь постоянно буду за тобой наблюдать! И если увижу, почувствую, что ты меня обманул, я, когда у меня появятся доказательства, – достану тебя и убью! Обещаю.
– Аналогично, – вяло ответил Юдин. – Да только ты не там ищешь.
И почему только его последние слова так врезались в память? Почему? Может, в какой-то момент он все-таки поверил Юдину и отказался от мысли, что это он украл деньги? На самом деле, зачем Юдину было красть, если после этого он не смог бы уже жить спокойно, он же не мог не понимать, что Николай будет искать доказательства его вины, преследовать его? Да этих огромных денег хватило бы на роскошную жизнь и тому, и другому! Больше того, может, они и поселились бы вместе где-нибудь в Испании или Италии (планов было много, и во всех своих мечтах они видели себя вместе!), дружили бы семьями.
Но, с другой стороны, Вика Желткова, простая маникюрша – откуда она могла узнать о деньгах? Как сумела все это придумать? И не страшно ей было, наконец?
Если это Вика, действовала она на пару с рыжей. И если Вика погибла, то рыжая-то жива и наслаждается жизнью где-нибудь подальше от России...
* * *Так он думал, так рассуждал, пока однажды вечером вновь не заглянул в «Милан». Спустился в ресторан и, к удивлению своему, увидел подвыпившую и веселую подельницу Вики...
И что теперь? Теперь она мертва, а Николая ищут. И найдут, если он не возьмет себя в руки и не предпримет нечто такое, чтобы исчезнуть бесследно. Эта рыжая... Господи, он опять забыл ее имя... Люба, что ли? Станут копать, выяснять, где она была, с кем, узнают, что ее видели в ресторане, начнут опрашивать официантов, доберутся до дежурной в гостинице, и та вспомнит, что приходили к ней двое, бывшие в компании с двумя женщинами, среди которых была и Люба, спрашивали о какой-то сумке, поднимались в номера, интересовались Желтковой! А у Желтковой был жених – Виталий Юдин!!! А у Юдина есть кореш – Николай Шторин! Господи, какие же они идиоты, что приперлись в гостиницу еще раз!!!
Хотя разве могли они тогда предположить, что следом за Желтковой умрет и Люба? И умрет она, не выдержав пыток Николая! Да и Николай не ожидал от себя такой жестокости!
Бежать! Бежать, и чем скорее, тем лучше! Пока его не вычислили, не обнаружили!
* * *...И он бросился собирать сумку.
10
Вечером Глафира рассказывала Лизе о своем визите в клуб литераторов.
– Что я могу тебе сказать, Лиза... Этот клуб, как я поняла, посещают творческие натуры, которые не смогли реализовать себя как профессиональные литераторы. То есть это поэты и писатели, которых не издают, понимаешь? Они сами себя издают. Как правило, эти люди уже имеют профессию – от сторожа до кандидата наук – и занимаются поэзией в свободное от работы время. Они интенсивно ищут спонсоров среди бизнесменов или чиновников, чтобы издаться. Обычно тиражи их книг составляют, самое большее, тысячу экземпляров, и они страшно гордятся этим...
Лиза, которая в это время ужинала в кухне за столом в компании своей маленькой дочки Магдалены и няни, слушала внимательно, однако от Глафиры не ускользнуло, что она сильно расстроена.
– Ну? И что же дальше? – рассеянно проговорила Лиза, разминая в детской тарелке картошку с маслом. – Ешь, Маги, ешь, моя хорошая. Глаша, поужинаешь с нами?
– Нет, спасибо... Лиза, что с тобой?
– Я познакомилась сегодня с Лорой Брит, – убитым голосом произнесла Лиза.
– Что-то знакомое...
– Это псевдоним актрисы нашего ТЮЗа, известной травести.
– Поняла. Это мать Любы Гороховой.
– Да. Знаешь, я, наверное, никогда не привыкну к смертям. Так жаль ее, бедняжку! Отношения с дочерью у нее не сложились, но ведь она любила ее безумно... Так что там с этим клубом? Удалось узнать что-то о Любе?
– Да. Я разговаривала с руководителем клуба, поэтом Иваном Долгопятовым, он очень хорошо знаком с Любой. Говорит, что она – талантливая поэтесса, любимица всех членов клуба, с одной стороны, а с другой – многие ей завидуют. Вот, к примеру... И он рассказал мне историю о том, как ее книга стихов, изданная в январе, заняла первое место в городе, и Любе, помимо того что выплатили тысячу долларов, дали еще и путевку в Париж на неделю. Конкурс этот организовал тоже поэт, он же бизнесмен, Владимир Северцев.
