Сергей Рокотов - Кто последний за смертью
Для отвода глаз из квартиры было похищено несколько старых шуб и шапок и пара изъеденных молью костюмов Остермана. Я, я влез, не отрицаю, говорил рыжий Митя. - Мать навела - сказала, сокровища там у старика. Тайник у него под диваном, мол. Я сам взломал дверь, отодвинул диван, нашел тайник все подтверждаю. Ну а что там, в этом тайникето было? Шкатулка, а в ней пачка денег, тех, дореформенных. Пять тысяч рублей - ну пятьсот, значит, по-новому. И ни хрена больше там не было, гадом буду. Я еще сдуру для виду прихватил вот шубы эти, да шапки. Ну, мамаша, удружила, обогатила меня... Сдурел старик и ляпнул ей про тайник этот, а она уши развесила.
Митя был так глуп и нелеп, что не поверить ему было трудно. Старуха Клава подтверждала все, что он говорит. Я, я, дура жадная, сволочь. Ничего, окромя хорошего от покойника не видела, царство ему небесное. Польстилась на богатства. В грех он ввел меня, я сроду чужого не брала... Ой, дура я старая... Ой, теперь меня до конца жизни не выпустят из цугундера, горемычную, голосила она. - И я там была, при мне он тайник этот окаянный вскрывал, будь он неладен... Старик-то, небось, и забыл в шестьдесят первом про эти деньги, получал ведь много, а перед смертью вспомнил, решил, сокровища там... А я и поверила...
Митя и его мать были осуждены по 144-й статье - кража со взломом. Митя получил пять лет, а мать - два года. Через год ее освободили за примерное поведение. Митя отсидел свой срок до конца.
Так и закончилась тогда, в 1968 году история с тайником Остермана и его мнимыми сокровищами.
И почему теперь, спустя двадцать пять лет вся эта история так настойчиво лезла в голову Нине Владимировне, она и сама понять не могла.
Историю эту знали в семье. Тогда, в шестьдесят восьмом Владислав Николаевич ничему не поверил. Впал в детство старик, - уверенно сказал он.
"Но почему он говорил о картинах Ван Гога, о рукописях Пушкина, о письмах Екатерины Второй?" - думала Нина Владимировна. "Ну, сокровища ладно, это могли быть старческие иллюзии, но про это-то он не мог придумать".
Через года два-три после этих событий к Нине Владимировне явилась Клава, спившаяся, опустившаяся, грязная. Попросила взаймы двадцать пять рублей. Просила прощения за свою подлость. Нина Владимировна поморщилась и дала. Естественно, отдавать Клава не стала, исчезла с концами. А еще через пять лет пришел ее сын Митя, еще более оборванный и грязный, сообщил, что мать давно умерла и тоже попросил взаймы, якобы на то, чтобы материну могилу привести в порядок. Да, глядя на этого человека, невозможно было представить себе, что он нашел в их квартире какие-то сокровища. Нина Владимировна пожалела сына своей старой домработницы и дала ему пятьдесят рублей без отдачи. Он безумно обрадовался такой сумме и тому, что не надо отдавать, обещал как-то отработать. "Вы не глядите, что я такой, у меня руки-то золотые, я все могу и по слесарному, и по-плотницки, и по автомобильному делу. И много еще, чего умею, в армии такому обучили...", хитренько улыбнулся щербатым ртом Митя. - "А щас вот папаше моего дружка дом будем поправлять, у него дом свой в деревне Жучки, хорош был дом, но крыша прохудилась фундамент осел. Старик обещал мне заплатить, я могу отдать..." - "Не надо отдавать", - поморщилась Нина Владимировна. - "Клава для нас много сделала, жалко только, что так все кончилось, и ее очень жалко." - "Ну мамаша, царство ей небесное, истинная ваша правда, ввела меня, подлеца, в смертный грех, ограбить квартиру решил такого человека, как ваш покойный батюшка, такого знаменитого на весь мир человека... Все от скудости нашей и от жадности. Не держите зла, Нина Владимировна, искуплю трудом. Может, вам что по даче надо сделать, я все могу. Задаром сделаю, ну, на бутылочку беленькой дадите и ладно, а не дадите, и не надо". - "Нет, Митя, у нас все в порядке". - "Ну телефон-то мой помните, звоните, коли что понадобится". - "Хорошо".
Вдруг неожиданная мысль пронзила ее сознание. Деревня Жучки...Деревня Жучки... Тогда она еще усмехнулась нелепому названию деревни с ударением на первом слоге. А теперь... Ведь именно в поселке Жучки Кирилл нашел Вику, именно в поселке Жучки прятали Лену и Вику неизвестные похитители. Совпадение?
У Нины Владимировны была давняя привычка - старые записные книжки не выбрасывать, бумажки с написанными телефонами класть в эти книжки. Мало ли... Недавно она перевезла эти старые записные книжки на дачу, они хранились в чулане на втором этаже.
Она встала с кресла и пошла в чулан. Нашла старую книжку, и в ней был записан телефон Клавы. Она бы, возможно, его и так вспомнила, слишком часто по нему приходилось звонить. Набрала номер. Подошел мужчина. Алло, это Митя? Кому Митя, кому Дмитрий Иванович, пробасил злой, пропитой голос. Вы, надеюсь, помните меня, я Нина Владимировна Остерман, ваша мама работала у нас домработницей. Помню, как же? От вас все и беды наши,фыркнул Митя. Он и теперь был нетрезв. Скажите, Митя, по какому шоссе была та деревня Жучки, где жил ваш товарищ? По Можайскому, - машинально ответил Митя и вдруг злобно переспросил: - А что? Что это вам до моего товарища? Спрашиваю, значит нужно. Вы не можете припомнить, по какой улице он жил? Не знаю я, по какой улице он жил! вдруг рассвирепел Митя. - Чего вы ко мне прилепились?!
В его голосе ощущалось не только раздражение. Нина Владимировна почувствовала страх и нежелание говорить на эту тему. Может быть, ей не надо было напрямую звонить ему? Такими делами должен заниматься следователь. Она положила трубку, не прощаясь.
Спустилась вниз, налила Вике соку, отрезала кусок кекса, а сама вышла на улицу. Задумалась. Ей вдруг стало совершенно очевидно этот дом, в котором прятали Лену и Вику и из которого Лена исчезла неизвестно куда, принадлежал отцу Митиного товарища. Нездоровая реакция Мити была тому свидетельством. Только неожиданно заданный вопрос и его нетрезвое состояние застали его врасплох и заставили проговориться про Можайское шоссе. Мало ли Жучек в Подмосковье? Надо было что-то делать. Может быть, именно эта зацепка наведет их на след Лены?
Она было дернулась к двери, решив позвонить Павлу Николаевичу Николаеву, но что-то помешало ей сделать это. Какая-то странная, черная неожиданная мысль остановила ее. Она стояла на крыльце и смотрела на ясное черное небо с мириадами звезд на нем. У нее кружилась голова, только не от свежего воздуха, голова кружилась от роящихся в ней недобрых и на первый взгляд совершенно абсурдных мыслей.
Она постояла еще немного и вошла в дом. Ей предстояла бессонная ночь.
Часов в одиннадцать утра приехал Кирилл. Веселый, довольный, от него слегка пахло спиртным. Поцеловал мать и Вику, вытащил из машины несколько пакетов со всякой вкусной снедью. Соки, йогурты, свежие овощи и фрукты, бутылка коньяка, пиво, разнообразные консервы, сладости и тому подобное. Ты, вроде бы, стал пить за рулем, - неодобрительно заметила мать. - Не боишься? Дороги-то зимние. Но и резина зимняя, и водитель классный, смеялся Кирилл. - Нагрузились мы вчера с Вильгельмом, твоя правда, виноват я, мам! Но он мне такое хорошее предложение сделал... Он обещал мне помочь продать наши оставшиеся товары. Там, как выяснилось, осталось очень даже на неплохую сумму. А работать я буду у него в фирме. Буду получать тысячу триста долларов. Нам вполне достаточно. Если мы продадим все наши товары, я полностью рассчитаюсь с кредиторами, и наш окаянный "Феникс" будет похоронен без чести и без права возрождения.Начнем все заново.
Он раскладывал продукты в огромный холодильник, часть ставил прямо на стол. Я сегодня-то только пива выпил. Понимаешь, мам, сил никаких не было терпеть. Мы вчера пили виски. А Вильгельм хоть и субтилен, но выпить может ведро этого виски. Мне за ним не угнаться. Он еще хотел к себе домой ехать, я его еле удержал. Насильно уложил в постель. А сегодня он встал, как огурчик - вот немецкая стойкость. А я как развалина. А ведь Вильгельм старше меня лет на семь, не меньше. Ты никогда раньше не рассказывал мне про этого Вильгельма, - сказала мать. Ну, мало ли про кого я не рассказывал? Вильгельм по профессии биолог. Он был у нас в командировке в восемьдесят седьмом году. Мы познакомились на научной конференции. А когда мы с Леной ездили в Германию, мы были у него в Нюрнберге. Какой у него прекрасный дом... Словно его только что вылизали языком... Чистота неправдоподобная. Совсем недалеко от дома Альбрехта Дюрера. У него четверо детей. А сейчас он работает в Москве, они торгуют немецкими кухнями, и дела у них идут великолепно. Так-то вот... Ну ладно, мам, давай с тобой позавтракаем, а ты, Виктошенька, кушай йогуртик, пей сок, вот тебе конфеты, печенье вкусное. Да она недавно позавтракала. Да и я не хочу, Кирюша. Ну давай, посиди со мной, мам. Вчера мы таки и не выпили с тобой за все хорошее. Давай, исправим эту оплошность сейчас. - Он взял в руки бутылку коньяка. Нет, нет, ни за что! Коньяк с утра, я что, пьяница какая-нибудь, вроде Мити, - неожиданно для себя самой произнесла это имя Нина Владимировна. Какого Мити? - вздрогнул Кирилл. Ну Митю помнишь, сына нашей домработницы Клавы? Клаву-то ты вряд ли помнишь, а вот Митя несколько раз заходил при тебе, деньги все занимал без отдачи. Неужели не помнишь? Нет, честное слово, нет, - нарочито весело ответил Кирилл, но мать заметила, что глаза у него стали какие-то пустые, водянистые, бессмысленные. Ей стало жутковато.
