Марина Серова - Заблудиться в страшной сказке
Я стянула свой кислородный прибор и задала классический вопрос:
– Где я?
Чернобородый приветливо улыбнулся и ответил:
– Вы в военном госпитале. Ох, Евгения Максимовна, как же вы нас напугали!
– Как я сюда попала? Кто вы такой?
Я села и попыталась прикрыться блестящим покрывалом.
– Да вы не стесняйтесь, Евгения Максимовна! Вообще-то я привык к виду не только раздетых граждан, но и людей вовсе без кожи! – добрым голосом сообщил бородач и пояснил: – Работа такая!
– Вы врач?
– Ну конечно, врач. Я профессор Меликсетян. Зовут меня Амбарцум Аветисович, но вы все равно не запомните, так что можете не напрягаться.
– Как долго я здесь нахожусь?
Чувствовала я себя намного лучше, кто знает, сколько дней я провела в этом госпитале? И, кстати, почему это меня, человека вполне мирной профессии, поместили не в обычную районную больницу, а в госпиталь, да еще и военный?
– Вас привезли сюда вчера утром. Если быть совсем уж точным, вы находитесь в стенах нашего лечебного учреждения восемнадцать часов и пятнадцать минут.
– Это значит, что сейчас пятнадцать минут второго пополуночи, – машинально уточнила я.
Меликсетян хохотнул приятным рокочущим басом и подтвердил:
– Да, вы совершенно правы. Приятно видеть, что с головой у вас все в порядке. Не все из моих пациентов могут этим похвастаться.
– Скажите, а как я попала в военный госпиталь? И почему вы сняли респиратор?
Амбарцум Аветисович довольно улыбнулся и объяснил:
– Понимаете, Евгения Максимовна, мы только что получили результаты ваших анализов.
– И что там? – напряглась я. В военный госпиталь просто так не засунут, да и весь этот научно-фантастический антураж неспроста…
– У меня для вас хорошие новости. Прямо-таки великолепные! – профессор так и лучился улыбкой. – Вы заражены вирусом.
– Что?! – в горле у меня мгновенно пересохло. Как же так… Я даже не контактировала с Кузеном, а уж о том, чтобы по примеру глупого Умникова прикоснуться к смертоносному яйцу, и речи не было!
– Не волнуйтесь, уважаемая Евгения! – поспешил успокоить меня Меликсетян. – Вчера вечером я чувствовал себя в точности как вы сейчас. Но час назад все разъяснилось.
– Хватит тянуть, говорите же! – не выдержала я.
Меликсетян кивнул, словно я своей несдержанностью подтвердила его давно устоявшееся мнение о людях, и наконец объяснил:
– Восемнадцать с половиной часов назад вы поступили к нам с подозрением на поражение атипичным вирусом неясной этиологии. Мне дали понять, что это, возможно, тот самый вирус, над которым бьются ученые всего мира. Тот, который использовали террористы из «Белых барсов». У всех на слуху это название, верно? Мы немедленно поместили вас в защищенный бокс, приняли все меры безопасности, взяли кровь на анализ и приступили к реабилитационным мероприятиям.
– Я что, была так плоха? – изумилась я.
– Я же не говорю – «реанимационным», верно? – мягко укорил меня профессор. – Ваше состояние мы определили как среднетяжелое. Но как врач, отвечающий за вашу жизнь, я постарался сделать все от меня зависящее. Мы погрузили вас в медикаментозный сон, и бригада приступила к своей работе. Именно этим усилиям вы обязаны своим неплохим, надеюсь, самочувствием.
– Спасибо, – пробормотала я.
– На здоровье! Ваш случай довольно простой, совершенно не похож на то, с чем мы здесь обычно работаем. Как ученый я очень разочарован – вы похитили у меня лавры того, кто спас больного этим атипичным вирусом. Но как врач я очень рад и торжественно сообщаю – вы заражены вирусом, но самым обычным, вирусом гриппа группы А. Понятия не имею, где вы умудрились подхватить его летом…
Меликсетян мне нравился – мировой дядька, я сталкивалась с такими во время службы в «Сигме». Он может быть очень жестким, если надо, – никаких иллюзий на этот счет я не питаю. Скорее всего, госпиталь находился в ведении ФСБ, а добрый профессор носил погоны под белым халатом. Если бы он получил приказ изолировать меня до конца моих дней, то выполнил бы его, ни на мгновение не задумавшись. Но сейчас я была для него безопасна, и он мог позволить себе добрую усмешку, юмор и прочее…
– Еще раз спасибо за все, что вы для меня сделали! – искренне поблагодарила я профессора. – А когда я могу покинуть ваш госпиталь?
– Сразу видно профессионала! – усмехнулся Амбарцум Аветисович. – Все вы такие – только из реанимации – и сразу вам подавай новое задание. Кстати, настоятельно рекомендую проверить левое колено – у вас там старая травма.
– У меня много старых травм, – честно ответила я, – а за совет спасибо. Так когда я могу отправиться домой? У меня там незаконченное дело.
– Ну, до завтра я вас точно не отпущу, а там как начальство распорядится. Посмотрим по вашему самочувствию. Не выбрасывать же вас на улицу, раз уж наши надежды с вирусом не оправдались? – пошутил Меликсетян.
– Мне нужно позвонить! – вскинулась я. – Могу я получить свой телефон?
Профессор приятно улыбнулся и отрицательно покачал головой:
– Боюсь, что не можете. С вашими вещами пока работает группа специалистов – не забывайте, что у вас подозревали смертельное заболевание, опасное для окружающих!
Я знала, что должна позвонить тете Миле. Знала, что придется сообщить ей о гибели Кузена. Мне так хотелось оттянуть этот момент! Но это было невозможно. Ведь она с ума сходит от беспокойства, гадая, куда подевался дорогой племянник!
– Амбарцум Аветисович! Мне очень нужно позвонить. Ничего такого, просто я должна сообщить своей старенькой родственнице очень плохую новость.
– Неужели вы думаете, что у нас работают дилетанты? Вашу родственницу известили восемнадцать часов назад, – мягко проговорил профессор. – Так что лежите и ни о чем не волнуйтесь. Хотите, я сделаю вам укол?
– Да не нужен мне никакой укол, – грустно сказала я. – И без него усну.
– Завтра мы переведем вас в обычную палату. В этих предосторожностях больше нет смысла. Скажу вам честно – я очень рад, что мы ошиблись.
И профессор вышел. Вместо него явилась медсестра и поставила новую капельницу. Я закрыла глаза и провалилась в сон без сновидений.
Госпиталь я покинула только спустя четыре дня. Наутро меня перевели в обычную палату – обычную, если не считать того, что она была очень комфортабельной и одноместной. И вдобавок изолированной от внешнего мира. Еду мне приносили прямо туда, и я не видела никого из больных или персонала, не считая профессора и той медсестры. Вероятно, уровень секретности в этом госпитале был не ниже, чем в военной части. По крайней мере, телефон мне до выписки так и не вернули.
Утром пятого дня Меликсетян в последний раз осмотрел меня и объявил, что я здорова. Профессор посоветовал какое-то время беречься, не переохлаждаться и вообще последить за своим здоровьем, а так все в порядке. Мы простились, и я покинула госпиталь, так и не увидев его снаружи. Машина с молчаливым шофером за рулем отвезла меня до подъезда дома и укатила. Я вошла в съемную квартиру, с которой мне вскоре предстояло расстаться – ведь теперь в ней не было нужды. Сегодня я вернусь домой.
Я сняла телефонную трубку и набрала наш домашний номер. Раз за разом слушая длинные гудки, я чувствовала, как начинает колотиться сердце. Ничего не понимаю, где же Мила? Неужели она отправилась на прогулку или по делам?
«Сними трубку!» – повторяла я про себя как заклинание, но к телефону никто так и не подошел. Тетин мобильный тоже молчал.
Я сбежала по лестнице, не дожидаясь лифта, перебежала дорогу, заскочила в наш подъезд и телепортировалась на восьмой этаж. Позвонила в знакомую дверь, но никто не ответил. Я выхватила ключи из кармана, и тут загремела дверь напротив. Соседка Мария Семеновна высунула любопытный нос и спросила:
– Где же ты была, Женя?
Я почувствовала, как ноги у меня подкосились.
– Что с Милой? – резко спросила я.
Марья Семеновна обиженно шмыгнула носом – похоже, она настроилась на долгое драматическое представление, но посмотрела мне в лицо – и сразу передумала.
– Она в шестой горбольнице! У твоей тети был сердечный приступ, ее «Скорая» увезла. А что, Женечка, правда, вашего родственника застрелили?
– Правда, – утолила я любопытство соседки и отправилась в шестую горбольницу. У меня не было сил тащиться туда на общественном транспорте, поэтому я вывела из гаража свой «Фольксваген». Лучше уж стоять в пробках, чем ловить вирусы в автобусах…
Тетя Мила выглядела лучше, чем я ожидала. Она искренне обрадовалась мне. Я выложила на тумбочку купленные по дороге детективы и пакет с апельсинами.
– О, Эд Макбейн! Обожаю! – воскликнула Мила, увидев детективы, совсем как в старые добрые времена. На секунду мне показалось, что ничего не было, что появление Кузена привиделось нам в страшном сне.
Но тут лицо Милы дрогнуло, на подушку капнула слеза.
