Эдриан Маккинти - Невидимая река
Потом два часа ожидания, чтобы пройти досмотр, дальше — час лететь от Белфаста до Лондона, пять часов дожидались посадки на свой рейс в аэропорту Хитроу. Потом десятичасовой перелет из Лондона в Денвер. Три часа получали багаж, проходили таможню и добирались сюда. Прошло двадцать четыре часа с тех пор, как я последний раз ширнулся.
В вестибюле отеля веет безысходностью и остатками былой роскоши. Резкое, клонящееся к закату солнце проникает внутрь сквозь жалюзи и освещает огромных размеров треснувшее зеркало над побитой стойкой регистрации в стиле ар-деко. Человек за стойкой читает комикс. Нас видно в черно-белом мониторе камеры безопасности. На столике кактус в горшке — то ли уснул, то ли засох. Пыль кружится в столбе солнечного света. Плитка, уложенная в виде шахматной доски, отходит от пола. На рыжем диване сидит пожилой человек с узкими, острыми чертами, в его руках аэрозольный баллончик. Он и клерк у стойки — оба курят.
— Смотри не лопни, старый гриб! — бодро обратился Джон к пожилому.
— Тебе… чего надо… мудозвон? — невероятно медленно огрызнулся тот.
Мы подходим к стойке, клерк выделяет нам комнату. Платим за неделю вперед. Паспорта наши ему до фени, ни о каких правилах поведения он даже не вспомнил, выдал нам ключ и пополз наверх.
Читал он комикс про супергероев из «Американской лиги справедливости».
Ступени, длинный ряд однотипных комнат. Ключ.
Входим. Из окна виден Бродвей. Жарко, машины стоят в пробке.
— Ба, здесь есть кондиционер! — отмечает Джон с восторгом.
Он бросает шмотье, несется к кондею и врубает его на полную. Не успели мы толком распаковаться, как в комнате стало на двадцать пять градусов прохладнее.
Джон не может сдержать порыва радости.
— Америка, чертова Америка! — вопит он.
— Угу.
— Господи, мы же здесь, в Америке, говорим тут с тобой!
— Я в курсе.
— Ты-то бывал здесь, а я нет. И всегда мечтал попасть. Ты мотоциклы видел? По дороге я заметил пару «харлеев» и одного «индейца». «Индейца», прикинь? А тачки, тачки-то какие! Прямо как в том сериале про полицейских, «Старски и Хуч», или…
— Джон, слушай, мне надо ширнуться.
Джон затряс головой:
— Нет, нет, нет и еще раз нет! Ну же, Алекс, может, теперь самое время резко завязать? — спросил Джон.
Охрененное предложение. Гляжу на него.
— Нет, — говорю.
— Алекс, если ты не… — Тут он замолкает: наконец-то заметил, в каком я состоянии. Бледный, весь в трясучке, еле сдерживаю в себе скудное содержание желудка. — Хорошо, хорошо, Алекс, если так припекло, иди. Слушай, а мне травы заодно не раздобудешь, а?
— Посмотрим. Джон. Ты, как здесь говорят, подстрекатель.
— Да ладно! Смотри, чтобы тебя не упекли.
— Если что, скажу, что это ты виноват.
Жара. Солнце. Я иду по Бродвею. Широкие улицы, ровные тротуары, пологие заезды по сторонам дороги. Опять вышел к Колфаксу. Полно пешеходов. Кожа обгорела и зудит. Здание Капитолия. Памятник солдату — участнику Гражданской войны. Десять заповедей.
По обочинам ютятся бездомные, бедняки, всякая пьянь.
О! Притон.
Стойка бара, полумрак, все в дыму. Солнце, как лазерный луч, проходит сквозь трещины в темных, непрозрачных снаружи стеклах. Очень по-американски. Рекламы «Будвайзера», «Куурса», стол для американского бильярда, странные вещи повсюду. Люди, каждый сам по себе, таращатся на рюмки, многие с пивом в руках. Ни одной женщины. Туда ли я зашел?
Бармен. Черный, лет сорока пяти, лысый, громадные сильные руки, способные свернуть шею кому угодно.
— Мне пиво, пожалуйста.
— Документы при тебе?
— Не понял?
— Удостоверение личности.
— Зачем?
— Ты не здешний?
— Нет.
— Только с двадцати одного года можно выпивать в таких заведениях.
— Мне двадцать четыре. Некоторые дают больше.
— Я не шучу. Документы?
— А, секунду, у меня паспорт с собой.
— Это другое дело, дай-ка глянуть.
Я протянул ему свой паспорт, он уставился в него. Как, интересно, он смог хоть что-то увидеть в такой темноте?
— Из Англии приехал? — спросил бармен, продолжая разглядывать паспорт.
— Ага.
— Турист?
— Точно.
— До этого бывал в Денвере?
— Нет.
— Для лыж уже поздновато, — сказал он, при этом его лицо скривилось в смущенной усмешке.
— Я не катаюсь на лыжах, — успокоил его я.
— Какое тебе пиво?
— Без разницы.
— «Куурс» пойдет?
— Вполне.
Бармен налил мне пива и поставил передо мной:
— Три доллара.
Я дал ему пять долларов и, памятуя сцену из какого-то фильма, оставил доллар на чай.
— Турист, значит. А я здесь родился. Коренной житель, что большая редкость. Ты вот знаешь, какое здание в Денвере было построено самым первым?
— Нет.
— Бар, — сказал он, довольный собой.
— Ну да!
— Ну. А после него какое, знаешь?
— Откуда!
— Бордель.
— Потрясающе!
— Знаешь по ящику сериал «Династия»?
— Ну да.
— В Денвере снимали.
— Брешешь!
— Точно говорю!
Я допил пиво и заказал еще. Во мне нарастало беспокойство. Дело в том, что мне до смерти нужно уколоться, уверял я себя. Просто хочется. Бар стал наполняться. Пара невразумительных типов, компания студентов колледжа. Четверо ребят, четыре девицы. Может, они в курсе дела. Парни все коротко стрижены, мускулисты, выглядят как переодетые копы, так что, может, у них лучше не спрашивать. Лучше у бармена. Я откашлялся.
— Кстати, — начал я, — я слышал, у вас тут с наркотиками напряги?
— Серьезно? — Его лицо словно окаменело — ничего не выражает.
— Ну да.
— Хм.
— Ну, знаете, трава, герыч, все такое.
— Ты уверен? — спросил он, глядя на меня с недоумением.
— Такие слухи ходят.
Он протер стойку бара и обслужил клиента на дальнем конце, очевидно, что-то про себя обдумывая. Ясное дело, я чужак, он, черт подери, видел мой паспорт.
— С тебя двадцать баксов, — сказал он тихо, подойдя ко мне.
Я не был ему должен. Я расплатился за оба пива, оставил чаевые. Тем не менее достал из бумажника двадцатку и положил перед ним. Он взял и положил в карман.
— Я слышал, — начал он не торопясь, — что самые большие трудности с товаром за шатром Армии спасения, что на перекрестке Колфакса и Гранта. Так мне говорили. Еще я слышал, что тебе лучше шепнуть, что тебя направил Хаки.
— Хаки?
— Ага.
Я отставил пиво, взял свою бейсболку и чуть ли не бегом покинул помещение. Стремительно наступала ночь, на Колфаксе было полно проституток — худых чернокожих и латинского вида девиц, на первый взгляд — не старше пятнадцати. Большинство под кайфом. Вероятно, крэк. Они нервничали, ждали, когда подъедут машины. По сторонам слонялись сутенеры, барыги, сопляки, мордовороты, и никто явно не опасался копов или того, что их заметят. Я нашел то место, где помещалась Армия спасения, и зашел со двора. Мусор, слабый свет из окон. Около дюжины людей что-то сосут из коричневых пакетов. Немолодые, в основном белые.
Первый, кого я заметил, выглядел стариком, бледный, худой, он пил водку. Гнилые зубы и кровоточащие десны — жуткая вонь.
— Слушай, мне бы догнаться, я от Хаки, — сказал я.
Он посмотрел на меня.
— Тебе к Малышу. Ты коп? — спросил он.
— Нет.
— Смотри, не окажись, часом.
Я кивнул: мол, принял к сведению угрозу. Хотя что он мог мне сделать? Подышать на меня?
— Эй, Малыш! — заорал он. — К тебе пришли!
Малыш возник откуда-то из тени. Он действительно оказался малышом. Может, лет шестнадцать. Испанец, неплохо одет, джинсы и черная ковбойка. Идет не торопясь, дымит сигаретой. Это дилер? Если так, то чего он околачивается среди этих нищих белых жлобов, которые в три раза старше его самого?
Он подошел:
— Ты не коп. Я все копы знать.
— Я в курсе. Меня Хаки направил.
— Хаки?
— Да.
— Чем нужен? — спросил он, подозрительно прищурившись.
— Дозу, ну, короче, порошок, герыч, героин.
— Сколька?
— Ну, не знаю, раз на семь.
— Что говоришь? Ты из где?
— Из Ирландии.
— Это есть где?
— Англия.
— Покажи свой денег, — сказал он. На его щеках заиграл румянец.
Я открыл кошелек, он посмотрел на меня. У него был шрам внизу подбородка. Я стал нервно чесать в бороде. Он вынул из моего кошелька пять двадцатидолларовых бумажек, сложил к себе в карман, молча дошел до двери и скрылся внутри. Я ждал минут десять. Меня что, развели? Просто ограбили? Это было бы самой тупой разводкой в мире. Кому жаловаться? На деньги мне было плевать. Мне был нужен этот чертов героин. Грабьте, все забирайте, только дайте мне мою гребаную дозу.
Солнце скрылось за горами, а я все стоял, наблюдая, как его косые лучи подсвечивают белые полосы от самолетов, летящих на запад.
