Николай Леонов - Ждите моего звонка
Климов взбежал по лестнице, остановился перед своим кабинетом и стал шарить в карманах в поисках ключа! Дверь распахнулась сама, и Климова оглушил громкий, дружный хохот. Ребята расположились полукругом, а в центре сидел на стуле высокий лохматый парень. Он сидел прямо, уверенно расставив ноги, и, оглядывая слушателей серьезными глазами, говорил:
— Они же все — сплошная контра, граждане начальники. Вы спросите у них, зачем им понадобилось золото. Интересно будет послушать. Я кто есть? Пролетариат, — по слогам сказал он. — Когда начальник приехал, я собрался и пошел с ним без разговора, Я скрываю, что опилки мои? — парень указал на холщовые мешочки, стоявшие рядком на столе. — Нет. Сколько буржуев пришло на меня жаловаться? Одиннадцать? Так их на самом деле в два раза больше. Они все здесь, — он постучал пальцем по виску. — Почему, спрашивается, половина не заявила в милицию? Потому что не смогут ответить на вопрос, зачем им понадобилось золото. От моих дел рабочей власти одна польза.
Все опять засмеялись; Конов, сидевший, как герой, за столом Климова, даже схватился за голову, только Зайцев брезгливо поморщился, тряхнул своей коробочкой и отправил в рот очередной леденец.
— Что вы гогочете? Вы Ленина читали? Знаете, в чем смысл новой экономической политики?
— Стоп! — пробасил Шленов, грузно поднялся со стула и в два шага пересек кабинет. — Заткни свою грязную глотку, паря, — он взял парня за шиворот, рывком поставил на ноги, оглядел, словно лошадь на базаре, и неожиданно влепил ему такую затрещину, что оратор волчком отлетел в дальний угол кабинета.
Неожиданность этого поступка на секунду всех парализовала. Первым пришел в себя Конов, он выскочил из-за стола и тонкими мальчишескими руками схватил Шленова за богатырскую грудь. Припадая на больную ногу, к ним подошел Сомов, оттолкнул Витуна и процедил сквозь зубы:
— Хоть ты рук не марай.
— И чего раскудахтались? — удивленно протянул Шленов. — Контра имя вождя...
— Заткнись ты! — крикнул Лапшин, поднял парня, повел его к дверям, и тут все увидели начальника.
Климов посторонился, пропустил Лапшина и арестованного и молча пошел к столу.
— Шленов, останься, — сказал он, не глядя на присутствующих, потом сел и начал набивать трубку.
Беспрецедентный случай, свидетелем которого он только что был, не вызвал в Климове гнева, тем более что ребята так строго осудили рукоприкладство. «Уж больно мы принципиальные. Они нас убивают, а мы и пальцем тронуть не смей, Что бы сказали ребята, увидев Фалина?» — Климов понимал, что так рассуждать не имеет права, и, нахмурившись, посмотрел на Шленова.
— Что же это ты, Пахомыч?
Шленов молча ворочал тяжелыми скулами и сопел в усы. Его маленькие хитрые глазки исчезли под лохматыми бровями, он был похож на огромного медведя, готового покорно принять незаслуженную трепку.
— Еще раз допустишь, отдам под суд, — лениво, как по обязанности, проговорил Климов. — Ребятам пожалуйся на меня, мол, здорово ругался Василий. Понял?
— Лады, — шумно выдохнул Шленов, глазки его вынырнули из укрытия и лукаво засветились. — Очень даже пожалуюсь. — Он встал и направился к двери.
— Зайцева позови, пусть зайдет, — сказал, улыбаясь, Климов.
— Беляка-то? — как бы про себя переспросил Шленов. — Кликнем, не трудно.
Зайцев вошел легкой пружинистой походкой и, поддернув брюки, сел, заложив ногу за ногу.
— Неприятный случай, Владимир Николаевич, и я бы просил вас никому о нем не рассказывать.
— Вы всех об этом предупредите или только меня? — спросил Зайцев, и Климов почувствовал его холодный насмешливый взгляд. — Понимаю, там вы можете рассчитывать на партийную солидарность. Что же, беспартийная прослойка гарантирует свое молчание.
— Тяжелый вы человек, Зайцев, — сказал Климов, раздражаясь.
— Возможно. Но я не разделяю людей на тяжелых и легких. На мой взгляд, у человека есть более существенные признаки. В частности, его служебное мастерство»
— Что вы хотите этим сказать? — Климов, набычившись, смотрел на заместителя.
— Вы не обратили внимания на то, как изменился за последний месяц Шленов? — спросил Зайцев и достал коробочку с монпансье.
— Вы можете не заниматься ерундой во время серьезного разговора? — совсем выходя из себя, крикнул Климов.
Зайцев положил в рот конфетку и спрятал коробку в карман.
— Простите, — серьезно и тихо сказал он. — Но мне леденцы, как вам трубка, помогают думать. А Шленов очень изменился за последнее время. Мне кажется, что Шленов каждым своим поступком хочет доказать, что он самый смелый и самый честный. А сегодняшний его поступок свидетельствовал, что Шленов не может стерпеть, когда имя вождя произносит какой-то мошенник. Вас не наводит это на определенные размышления, товарищ Климов?
Климов ничего не ответил, отпустил заместителя и лег спать. Утром, подписывая различные документы И решая текущие вопросы, он то и дело вспоминал слова Зайцева, но никак не мог сосредоточиться и всерьез задумался над ними, только когда отправился на встречу с Паниным. Погруженный в мрачные раз-мышления, Климов поднялся на второй этаж и чуть было не налетел на начальника, сидевшего на ступеньках с пачкой газет на коленях.
— Понимаешь, Василий, — сказал начальник, вставая и отряхивая брюки, — нет времени читать. Накупил по дороге и хотел воспользоваться свободной минуткой.
«Сколько лет знаю, а не поверил бы, что он может сидеть та грязной лестнице, читать газеты и ждать такую фигуру, как я», — подумал Климов, открыл дверь и пропустил начальство в комнату.
— Посиди молча, я погляжу, что пишут нового.
«А старик-то дальнозорок», — отметил Климов, гладя, как начальник держит газету на вытянутой руке. Он раскурил трубку и встал в своей излюбленной позе, руки за спину и широко расставив ноги. Панин вошел быстро, исподлобья взглянул на начальника и, смущенно улыбнувшись, провел рукой по жирно набриолиненной голове.
— Добрый день, — сказал он и остановился в нерешительности. Видно, он сразу сообразил, что незнакомец — высокое начальство.
— Здравствуй, здравствуй, — начальник поднялся навстречу и сильно тряхнул ему руку. — Садись и в обычном порядке докладывай Василию Васильевичу, а я посижу в сторонке и послушаю.
Николай сел, стараясь не поворачиваться к начальнику спиной, но тот сердито сказал:
— Лицом к начальству, Панин. Климов — твой начальник, ему докладывай, на него и смотри.
— Слушаюсь, — сказал Николай и посмотрел на Климова. Глаза у него были непривычно серьезные, веснушки побледнели, будто покрылись пылью.
— Вы извините меня, Василий Васильевич, за сказанную ночью фразу, — пробормотал он.
Климов выпустил огромное облако дыма и спрятался за ним.
— Обстановка в трактире за последнее время не изменилась. Считаю своим долгом доложить, что Михаил Лавров москвич и до пятнадцатилетнего возраста проживал здесь. Я этого не знал, Василий Васильевич. В трактире Лавров встретил своего знакомого, с которым был дружен в восьмилетнем возрасте, и тот Михаила узнал.
Климов стиснул ногами стул и посмотрел через Панина на начальника. Тот нахмурился и приложил палец к губам.
— Наше с Лавровым мнение, что вскрывшиеся обстоятельства не должны влиять на ход операции, так как опознавший его бандит, видимо, ничего о Лаврове не знает. Иначе бы они не церемонились, — пояснил Николай.
— Почему Лавров не является сюда? Почему он скрыл от меня, что москвич? — спросил Климов.
— Он не может прийти, Василий Васильевич, так как все время сейчас проводит с Серым. В отношении второго я его сам спрашивал. Молчит. Думаю, что боялся быть отстраненным от операции.
— Казаки-разбойники, — пробормотал Климов И замолчал, увидев кулак начальника. У начальника было на этот счет свое мнение.
— Но сейчас весь успех зависит только от него, — сказал запальчиво Панин, выгораживая товарища. — Мишка сейчас рядом с Серым вот так, — он показал стиснутые ладони. — Это целиком заслуга Лаврова. Вчера вот только... — Панин смешался, потом рубанул рукой воздух и продолжал: — Сорвался он вчера. Немного. Сами понимаете, Василий Васильевич. Это его выдержку надо иметь, чтобы в такой ситуации не сгореть дотла. Я бы наверняка был готов. Сейчас все в порядке, — быстро заговорил Панин. — Честное комсомольское, все в порядке! Он ухитрился не только оправдаться, но и кое-что выиграть от своего срыва. Серый, конечно, крутит носом, но он во все стороны им крутит. И вообще, — Николай вскочил и заходил по комнате. Тон его изменился и стал поучающим, будто он, взрослый человек, втолковывал прописные истины двум непонятливым подросткам. — Находиться там и быть вне подозрений абсолютно невозможно. Даже меня, казалось бы верного человека, проверяют. Утром хозяин зазвал в свою клетушку и давай про дом расспрашивать. Я сначала и не понял, к чему это он. Дом, амбар, коровы, лошади, то да се. Потом, вижу, он из-под бровей глазами зыркает. Тут я понял: идет проверочка. А когда старый хрыч имя с отчеством моего мнимого папаши невзначай перепутал, все стало яснее ясного. Тут я ему и загнул. — Панин довольно ухмыльнулся. — Подошел к нему ближе и спрашиваю: «Что же это получается? Батя о вас такого высокого мнения, а вы даже его имени толком не знаете? Нехорошо это, свояки все-таки». Он засуетился, стал про старость всякие слова говорить и отпустил меня. Я вышел, а у дверей Валет стоит, и рука в кармане. Тут я вконец рассвирепел, подлетаю к нему и спрашиваю: «Деньги принес? Давай сюда!» — и хлоп его по карману. Там наган, конечно.
